Румыния

I

Летом 1967 года после публикации в "Литературной газете" статьи "Тихий Дон" сражается" (по документам Германии, Болгарии, Италии и других стран) почта доставила нам интересное письмо с Кубани.

"...Вспоминается мне мимолетная встреча с "Тихим Доном" на дорогах войны, - писал нам директор школы Г. П. Старенький. - Было это в деревне близ г. Черновцы, где мне пришлось заночевать в домике старого учителя, которого наша Красная Армия освободила из фашистской тюрьмы. Старик сидел в ней за распространение "крамолы" посредством "Тихого Дона" Шолохова. Дело в том, что он имел запрещенные в Румынии русские и французские издания "Тихого Дона" и тайком давал их читать. А кто-то донес властям. Ну, его и загнали в тюрьму. Так вот я был свидетелем, когда старик, веселый и радостный, показывал эти книги нашим воинам. Было у старого учителя и румынское издание шолоховского романа, но под иным заглавием и с множеством цензурных сокращений. Это был выпуск, кажется, 1943 года"^*.

^* (Г. П. Старенький. Директор школы ст. Ново-Деревянковской, Кубань 25.6.1967. Письмо автору.)

Письмо это нас очень заинтересовало, и мы вновь приступили к розыску образца первого румынского издания "Тихого Дона", чтобы выяснить, что в нем сократила цензура и почему там шолоховский роман появился так поздно, да к тому же и в годы войны?

И снова в Румынию полетели письма. А вскоре, совсем неожиданно для нас, в Ростов заехал (возвращаясь из ст. Вешенской на родину) научный сотрудник Бухарестского университета Георг Барбэ, который подтвердил, что в Бухаресте в 1943 году в издательстве "Букур чобанул" вышла в свет первая книга "Тихого Дона".

Важно отметить, что в годы войны этот роман Шолохова был издан и в Будапеште и в Мадриде. Несомненно, выход в свет "Тихого Дона" во враждебном стане надо рассматривать, как результат напора прогрессивных сил, для которых всемирно известный советский роман становился знаменем борьбы и выражением их симпатий к СССР.

Георг Барбэ сообщил, что первый переводчик "Тихого Дона", известный поэт Юлиан Веспер (Теодор Гроссу) завершил свою работу по переводу осенью 1930 года. Но, по словам Веспера, издатели отказались печатать первый том романа, потому что не знали, когда Шолохов закончит свою эпопею.

Георг Барбэ сказал, что, по его мнению, причиной задержки с выпуском в свет перевода "Тихого Дона" был страх издателей перед фашистами.

- У нас в то время, - заявил Г. Барбэ, ужасно свирепствовала реакция. В наших архивах есть много документов королевской цензуры, из которых явствует, что произведения советских писателей тогда были запрещены к ввозу в нашу страну. В одном из документов, адресованном издателям, цензоры, возводя клевету на советских писателей, утверждали, будто они пишут книги "непосредственно под диктовку ГПУ"...

II

Как известно, из всех стран Малой Антанты (Чехословакия, Югославия, Румыния) правящая клика Бухареста "занимала наиболее враждебную антисоветскую позицию"^*.

^* ("История дипломатии", т. III. М.-Л., ОГИЗ, 1945, с. 362.)

Политическая обстановка в боярской Румынии была сложной. Татарбунарское восстание крестьян (1924), знаменитые стачки железнодорожников и нефтяников (1932-1933), рост влияния в массах коммунистической партии - все это напоминало о нарастании революционных сил.

Компартия Румынии в трудных условиях подполья вела большую пропагандистскую работу, подтверждение чему можно найти на страницах центрального органа "Скынтейя", которая издавалась нелегально с 15 августа 1931 года.

- Статьи о Ленине и Советском Союзе в "Скынтейя", выход в свет в 1931 году трех брошюр "Аграрный вопрос", "Национальный вопрос" и "Организационный вопрос" с отрывками из работ В. И. Ленина и документами Коминтерна^* свидетельствовали о ленинской направленности партийной работы в массах.

^* (Mocanu C. "Scinteia" ilegala despre Lenin si Leninism. - "Pressa noastra" (Bucure§ti), 1965, N. 4.)

Коммунисты использовали все возможности для пропаганды ленинских идей в легальной прогрессивной прессе. Примером может служить публикация известным антифашистом

Скарлатом Калимаки в газете "Клопотул" (от 10 ноября 1933 г.) своего перевода большого отрывка из очерка М. Горького "В. И. Ленин", прекрасные публицистические статьи (по разным вопросам внутренней и международной жизни) выдающихся журналистов Н. Коча, А. Сахия и др.

В то же время правители Румынии, военная монархическая клика, дипломаты и реакционная пресса настойчиво прославляли свой "санитарный кордон" против влияния Москвы и Коминтерна как самый надежный на Востоке. Королевские власти и цензура во всех сферах вели ожесточенную борьбу против проникновения в Румынию советской литературы.

По сведениям, полученным нами из Центрального госархива Молдавской ССР (Кишинев), оказывается, еще в 1929 году министерство иностранных дел и дирекция печати румынского правительства ввели в действие тайный "Приказ № 103" (имевший силу закона), согласно которому "запрещалось ввозить и распространять в стране любые издания (газеты, журналы, книги) из Советского Союза, в том числе и беллетристику". В цензурных списках 1931 года на книги, запрещенные в Румынии, значатся многие произведения М. Горького, А. Серафимовича, А. Толстого, Ф. Гладкова, Вс. Иванова и других советских писателей. В том числе "Тихий Дон" М. Шолохова, а в списках 1932 года - "Поднятая целина"^*.

^* (Письмо Центрального госархива Молдавской ССР. № 03-09-10 от 7 января 1971 г.)

В 1932 году власти издали "Приказ № 693" о строжайшем запрещении ввоза "Тихого Дона" на румынскую землю. "В случае обнаружения романа "Тихий Дон" в библиотеках или читальных домах, - гласил другой документ, - он подлежит немедленной конфискации". В журнале "Румынская литература" литературовед Г. Барбэ отмечал, что в то время даже деятели румынской культуры "знакомились с романами М. Шолохова по зарубежным переводам, чаще всего - французским"^*.

^* (Барбэ Георг. Отголоски творчества Шолохова в румынской междувоенной публицистике. - "Румынская литература" (Бухарест), 1967, № 2, с. 85.)

И все же в 20-е и 30-е годы, вопреки запретам властей, интерес трудящихся масс и прогрессивной интеллигенции Румынии к жизни в СССР и советской литературе все возрастал, и в прессе хотя и очень редко, но все же печатались вести из Москвы, рецензии на литературные новинки. Примером этого может служить рецензия на роман Ф. Гладкова "Цемент" в журнале "Вяца ромыняскэ" (1928). Ее автор, литератор Р. Лука, отмечая динамичность, яркую реалистичность новой русской литературы, утверждал, что "она более близка к народу" и что "новый русский роман, суровый, лишенный сентиментализма, необычайно своеобразен, чем выгодно отличается от западного романа-застойного и зачастую пресыщенного"^*.

^* ("Viata Rommeasca" (Bucure$ti), 1928, N. 10-11.)

Стараниями прогрессивных литераторов в Бухаресте в переводе на румынский язык все же были изданы некоторые произведения Вс. Иванова, Ф. Гладкова, К. Федина, П. Романова, М. Зощенко и др. Это вызвало большие опасения реакционеров, и чтобы пресечь дальнейшее проникновение советских произведений в страну, дирекция печати Бухареста приказом № 8292 от 28 декабря 1931 года потребовала от полиции конфисковать роман Ф. Гладкова "Цемент", а в другом секретном документе в соответствии с "Приказом № 103" 1929 года в целях прекращения в стране коммунистической пропаганды запрещала издания переводов советских книг. Так, например, в управлении полиции г. Сороки 8 августа 1931 года поступил секретный "Бюллетень № 14" за июль 1931 года, в котором "Дирекция печати при президиуме совета министров, будучи информирована о ввозе и распространении в стране запрещенных книг, издаваемых за рубежом", потребовала "принять энергичные меры, чтобы впредь повсюду конфисковывались и не достигали адресатов книги А. Толстого, М. Шолохова, Вс. Иванова, Ф. Гладкова, А. Серафимовича, Б. Лавренева, И. Эренбурга, Н. Богданова. № 115 312.

3 июля 1931"^*.

^* (Buletin N 14 (LXII) Julie 1931, Ministerul Lucrarilor Publice $ial Comunicatiilor. Regia Autonoma P. Т. T. Bucure$ti "Tipografia "Jon C. Vacarescu". Str. Umbrei, 4. Soroca. N. 482, 8. 8. 1931.)

А так называемый субсекретариат по делам печати при канцелярии совета министров 8 мая 1933 года разослал в полицейские управления письмо № 7636, которое гласило: "В связи с тем что наши издательства занимаются переводом произведений коммунистических романистов и выпускают их в продажу, а также потому, что румынское министерство внутренних дел, руководствуясь интересами государственной безопасности, решительно запрещает издавать русскую коммунистическую литературу, просим вас соизволить принять меры на территории, вверенной вам полиции (в целях строгого контроля за издательствами, книжными магазинами и библиотеками), чтобы установить, нет ли там русской коммунистической литературы в подлинниках или переводах. При этом прилагается "Бюллетень" - список советских книг, подлежащих изъятию. Учтите, конечно, что список не полный и будет дополнен..." В списке среди многих произведений советских писателей значится и "Тихий Дон" М. Шолохова^*.

^* (ЦГА MCCP, ф. 694, on. 2, ед. xp. 303. Кишинев. Inspectorate Reg. de Politic Chisinau. N. 7636, 8 maiu 1933.)

Однако в мире нет таких сил, которые остановили бы естественное стремление людей труда к миру, братству и обмену своими достижениями в науке, культуре и искусстве. Так ив Румынии, несмотря на варварские усилия властей, симпатии к Советскому Союзу среди трудящихся и прогрессивной интеллигенции все-таки росли и крепли. И в эту-страну, зажатую в тиски "санитарного кордона", тайно завозились иностранные издания книг советских писателей. Летом 1930 года одна из таких книг - парижское издание "Тихого Дона" на французском языке - попала в руки крестьянскому парню Теодору Гроссу в деревне, близ Рэдэуци. Он был студентом Бухарестского университета, прекрасно знал французский язык, с необычайным увлечением прочел шолоховский роман и потерял покой. Летом свой короткий досуг он посвятил переводу "Тихого Дона" на румынский язык.

Письмо Ю. Веспера ко мне осенью 1967 года проливает свет на многие процессы в духовной жизни Румынии, на отношение людей труда к нашей стране.

"Еще в годы первой мировой войны, - пишет Юлиан Веспер, - в нашем доме квартировал молодой русский прапорщик-сибиряк Иванович, который обращался со мною исключительно тепло, проявляя ко мне любовь и большое внимание... И теперь он встает передо мною, с галунами на груди; вспоминаю, как он держал меня на руках и учил произносить отдельные русские слова, чтобы я их мог лучше понять. И это, как бесценный дар, я ношу в моей памяти уже полвека... Позже, осенью 1916 года, я с матерью убирал в ноле картофель, и неожиданно мы оказались свидетелями трагедии - расстрела русскими своего же солдата... Безымянный крест на его могиле и по сию пору стоит перед моими глазами. Будучи учеником лицея, а затем студентом, я часто ходил к этой могиле. Мои глаза наполнялись слезами, иногда я горько рыдал. Я был почему-то убежден, что в ней покоится молодой русский революционер, расстрелянный незадолго до революции. Именно там, у этой безымянной могилы, и зародилось во мне чувство любви к русскому народу, и то, что произошло позже - мое знакомство с русской и советской литературой, - было следствием этого чувства. Помню, еще в детстве я читал вместе с отцом рассказы Льва Толстого, среди которых неизгладимое впечатление произвела на меня потрясающая новелла "Сколько земли необходимо человеку"^* и многие другие. Позже я читал в румынском или французском переводе книги М. Горького, Л. Леонова, С. Есенина... Я был глубоко потрясен рассказом М. Шолохова "Отец" ("Семейный человек"), в котором угадывался уже тогда незаурядный талант автора. Появление на французском языке первой книги "Тихого Дона" прозвучало для меня, как призыв: переведи его на румынский язык! Это я и сделал летом 1930 года. Неоценимую помощь мне в этом деле оказали мои родители, - уточняя некоторые понятия из крестьянской жизни. Поскольку это мое увлечение имеет причины душевного характера, как дань выдающимся представителям русского народа, которые согревали мое детство, я не искал - любой ценой - какого-нибудь издателя и, откровенно говоря, не спешил печататься. Но нашлись друзья, которые приложили больше настойчивости для издания этого перевода. Таким образом, в 1938 году я заключил договор с издательством "Букур чобанул" на издание перевода "Тихого Дона" (кн. I), а вышел он в свет лишь в 1943 году, т. е. через 13 лет после перевода... Трудно передать словами ту огромную радость, которую доставило мне знакомство с "Тихим Доном", мое наслаждение в процессе перевода, радость познания этого величественного произведения искусства..."^**.

^* (Так в Румынии озаглавлен известный рассказ Л. Н. Толстого "Много ли человеку земли нужно".)

^** (Teodor Grossu (Julian Vesper), 27. 9. 1967. Bucuresti. Письмо автору.)

III

Характерно, что и в Румынии коммунисты и близкие к ним люди были первыми пропагандистами советской литературы и, в частности, произведений Шолохова. Так, известный поэт Александр Тома (близко стоящий к компартии, а затем вступивший в ее ряды) с 1925 года издавал библиотечку "Лектура. Цвет иностранных литератур", которая пользовалась большим успехом. В 1929 году А. Тома выпустил маленький сборник рассказов советских писателей, в числе которых была и новелла Шолохова "Семейный человек" под новым заглавием "Кричащая кровь" (в переводе И. Фара)^*. Любопытно, что рассказ "Семейный человек" почти одновременно был напечатан (в переводе А. Мибасхана) под заглавием "Отец" и в популярном журнале "Адевэрул литерар ши артистик"^**. Директор-издатель журнала К. Милле, тесно связанный с румынским рабочим движением, придерживался демократической ориентации, и его публикация перевода рассказа Шолохова тоже является свидетельством симпатии к Советской России.

^* (Novele din Rusia noua. Bucure$ti. Director A. Toma. "Lektura", 1929, N. 223.)

^** (Scholochow Mihail. Tatal - "Adeverul literar si artistic" (Bucuresti), 1. Sept. 1929.)

В то время как в большинстве стран Европы уже вышли в свет три книги "Тихого Дона", королевская цензура Бухареста, зажав в тиски прессу и издательства, не разрешала издание романа.

Передовые литераторы, читавшие "Тихий Дон" в иностранных переводах, сразу же признали в Шолохове выдающегося художника слова. И в своих выступлениях о советской литературе (как, например, Д. И. Сукьяну в статье о "Цементе" Гладкова) уже в 1930 году ставили имя Шолохова в один ряд с корифеями русской классики - Л. Толстым, И. Тургеневым, М. Горьким^*.

^* ("Adeverul literar si artistic", 14. 12. 1930.)

Крупнейший прозаик (а после войны и переводчик произведений М. А. Шолохова) Чезар Петреску вспоминает, как в 1931 году, будучи в Париже, два дня запоем читал на французском языке "Тихий Дон".

"Когда на другой день поздно вечером, - читаем мы в его статье в газете "Контемпоранул", - я вышел из гостиницы, взволнованный и невыспавшийся, захваченный шолоховским миром, в котором я жил, как участник событий, мне все в этом Париже показалось нереальным - эти вереницы автобусов, зданий, площади, кинотеатры, витрины. Подлинная реальность осталась там, в чужой гостинице, в двух томах романа "Тихий Дон", лежавшего на столике у изголовья кровати"^*.

^* ("Contemporanul" (Bucuresti), 27. 5. 1955.)

Другой известный писатель Захария Станку (ныне председатель Союза румынских писателей), говоря о тяготах жизни при фашистском режиме, подчеркнул, что тогда советские произведения и, в частности, "Тихий Дон" были "настоящим бальзамом для наших сердец"^*.

^* ("Gazeta literare" (Bucure$ti), 30. 10. 1958.)

А поэт и переводчик Юлиан Веспер (Теодор Гроссу) в письмах к нам писал: "Бессмертный "Тихий Дон" Шолохова был неоценимым советчиком моей юности и впредь останется для меня источником самой тонкой поэзии... Я не ошибусь, когда скажу, что все наши писатели глубочайше очарованы красотою творчества Михаила Шолохова"^*.

^* (Teodor Grossu (Julian Vesper), 18. 11. 1967 и 14. 5. 1969.)

В бухарестской прессе за 1931 год имеется единственная статья о Шолохове - отклик известного критика и публициста Д. Сукьяну (в либерально-демократическом журнале "Вяца ромыняскэ") на французское издание "Тихого Дона".

Если коммунистическая пресса Берлина, Парижа, Праги обращала внимание читателей "Тихого Дона" на изображение Шолоховым русской революции, на зарождение в сознании солдат и казаков новых революционных взглядов, на изучение опыта русских большевиков, то в статье румынского критика Д. Сукьяну об этом не говорится ни слова. Его статья затрагивает эстетические и антивоенные аспекты романа. Высоко оценив "изумительную реалистичность "Тихого Дона", силу его воздействия, "впечатление того, что будто ты сам участвуешь в событиях", Д. Сукьяну подчеркнул, что "В романе Ремарка "На Западном фронте без перемен" содержатся зыбкая искусственность, порой предвзятость, наивный пацифизм и абстрактный гуманизм... А в романе Шолохова открывается голая истина о войне... Шолохов воскрешает перед нами целый мир, существующий той же предметной осязаемостью, как я или вы!.. Здесь вы найдете ту истину, которую когда-либо можно было сказать о войне".

Критик Д. Сукьяну справедливо отметил недостатки романа Ремарка и противопоставил ему "Тихий Дон", заявив, что в нем дано "наиболее истинное представление о войне, созданное кем-либо из художников до сих пор"^*.

^* ("Viata Rommeasca", 1931, N. 1.)

Тому, что эта статья о "Тихом Доне" появилась в журнале "Вяца ромыняскэ", помог только авторитет критика Д. Сукьяну. Дело в том, что редакция этого журнала хотя и выдавала себя за либерально-демократическую, однако часто выступала против коммунизма и советской литературы. Для примера можно сослаться на редакционную статью "Вяца ромыняскэ", в которой, в частности, утверждалось, что советская литература строго придерживается "принципов коммунистической веры", а "один из принципов коммунистического евангелия - это уничтожение души личности и обязательное изображение души коллектива: обезглавливание индивидуума в пользу массы"^*. Предвзятость и абсурдность этих суждений об эстетических принципах советской литературы убедительно опровергалась и "Цементом" Гладкова, и "Разгромом" Фадеева, и, наконец, великим эпосом "Тихого Дока" Шолохова.

^* ("Viata Rommeasca", 1933, N. 11, p. 60.)

IV

В январе 1934 года правительство боярской Румынии заявило о готовности (с каким запозданием!)... признать СССР. Вскоре между Москвой и Бухарестом были установлены дипломатические отношения. Прогрессивные круги Румынии приветствовали этот шаг. В их прессе стали появляться доброжелательные статьи о Советском Союзе. Известный румынский антифашист Скарлат Калимаки в интервью газете "Реформаторул" заявил о том, что "только в одной стране нет упадка культуры - в СССР. Там культурный уровень масс растет. Новые народы вносят свой вклад в культуру. Ряды писателей множатся, литература обогащается шедеврами М. Горького, М. Шолохова, А. Фадеева, Ф. Панферова"^*.

^* ("Reformatorul" (Bucuresti), 9. 9. 1934. Интервью с прогрессивным публицистом Скарлатом Калимаки о судьбах современной культуры.)

Прогрессивный писатель Камил Балтазар в статье "Мы и Советы" призывал "к изучению великих преобразований на Востоке", к познанию "опыта, выкованного в лаборатории советской литературы"^*.

^* (Baltazar Camil. Noi si sovietele. - "Cuvintul liber", 31 aug. 1935.)

В румынской прессе все чаще стали появляться статьи о Шолохове. В феврале социал-демократический журнал "Шантьер" печатает рецензию на запрещенную к ввозу "Поднятую целину", в которой социал-демократы, признав "могучее полотно деревенской жизни в новых политических и экономических условиях", высказались против главного героя романа - большевика Давыдова^*. Газета "Гласул Буковины" в апреле осмеливается дать первую публикацию отрывка из (запрещенного к ввозу) "Тихого Дона" в переводе Юлиана Веспера. Это был фрагмент из дневника убитого казака-студента, где с потрясающей силой звучит проклятие мировой войне. В крохотной аннотации редакция сообщала, что "Шолохов - молодой русский романист, казак, известный благодаря трем томам романа "Тихий Дон" (который переведен на все европейские языки), - выпустил новый роман "Поднятая целина", недавно изданный на французском языке"^**.

^* ("Santier", N. 3, 10 februarie, 1934.)

^** ("Glasul Bucovinei", 19. 4. 1934.)

Вслед за этим журналы "Кувынтул либер", "Адевэрул литерар ши артистик", "Критика" посвящают французскому изданию "Поднятой целины" свои восторженные статьи, именуя ее "классическим произведением советской литературы"^*.

^* ("Cuvmtul liber", 4. 5. 1935.)

Тем не менее позиция цензуры по отношению к Шолохову и другим советским писателям, по существу, оставалась прежней. Издание романов Шолохова на румынском языке было запрещено. Но Дирекция печати Бухареста сделала уступку: разрешила ввоз в страну "Тихого Дона" на русском языке в 1935 году и на немецком языке в 1936 году. Ввоз "Поднятой целины" по-прежнему был запрещен. А в это же время, не без благословения цензуры, реакционная газета "Универсул" в своем новогоднем сборнике "Народный календарь" опубликовала большой антисоветский очерк "Коллективные петухи"^*, составленный якобы по тексту одной главы "Поднятой целины". Автор этой фальшивки некий Теодор Рышкану, взяв из XIX главы шолоховского романа некоторые комические эпизоды, связанные с обобществлением домашней птицы, все извратил и сочинил дешевое чтиво-пасквиль на нашу коллективизацию.

^* (Rascanu Theodor. Cocosii colectivi. - "Calendarul popularal ziarului "Universul", Anul 1937, p. 73-78.)

В эти годы прогрессивные писатели снова предприняли попытки пробить брешь в железной стене, которой власти, Дирекция печати и цензура отгораживали народ Румынии от советской литературы.

Писатель Захария Станку в марте 1939 года в своем журнале "Азь" поместил фотографии "новых русских академиков-писателей Алексея Толстого и Михаила Шолохова" и статью К. Вылкована, в которой они характеризуются, как "писатели нового типа". Статья эта примечательна тем, что в ней вкратце изложены принципы нового художественного метода советских писателей, подчеркнуто отличие их произведений от тех, которые написаны методом критического реализма. Избрание М. Шолохова и А. Толстого в академики К. Вылкован оценил, как "официальное подтверждение начала нового периода в развитии советской литературы, а именно: периода ее зрелости". По утверждению К. Вылкована" "созданные Шолоховым персонажи стоят в одном ряду с наиболее художественно совершенными героями русской литературы" и "Аксинья - это первая крестьянка, свободно вошедшая в русскую литературу наравне с Анной Карениной"^*.

^* (Vilkovan Const. Alexie Tolstoi si Mihail Solohov la Academie. - "Azi" (Bucuresti), 19. 3. 1939.)

Писатель Д. Трост, ранее напечатавший в коммунистическом журнале "Эра ноуэ" интересную статью о советской литературе и Шолохове ("Возвращение к эпике"), в 1939 году публикует в журнале "Адевэрул литерар ши артистик" отрывок из "Тихого Дона" и две свои статьи "Романист Дона" и "Романист, пишущий о крестьянстве". Д. Трост высказал в них много верных и тонких наблюдений, оценил мастерство Шолохова - его умение изобразить "зарождение новых взглядов и распад старых форм бытия", "запечатлеть в движении прозрение политического сознания крестьянства" и заявил, что поэтому "романиста с Дона" надо рассматривать как "одного из крупнейших художников современной Европы"^*.

^* (Trost D. Un romancier al taranimii. - "Adeverul literar si artistic", 28. 5. 1939.)

И хотя писатель Камил Балтазар уговорил было руководителей издательства "Букур чобанул" взять у Юлиана Веспера его перевод первой книги "Тихого Дона", чтобы в дальнейшем совместно бороться за ее издание, - роману Шолохова на румынском языке в 30-е годы не суждено было выйти в свет.

Вследствие дальнейшей фашизации страны правящая клика продолжала свой жесткий курс во всех сферах общественной жизни против демократии и прогресса, против культурных контактов с Москвой, против русской классической и советской литературы. В связи с этим и появилось новое распоряжение генеральной дирекции полиции "Румынии в конце 1939 года о конфискации "Тихого Дона" во всех библиотеках, так как "его содержание касается многих аспектов революционной жизни, которые считаются вредными"^*. Кстати, в том же циркуляре был наложен запрет на поэму Н. А. Некрасова "Мороз - Красный нос" и другие произведения.

^* (Цит. по письму Георга Барбэ от 26. 7. 1970.)

И все же вопреки нажиму реакции прогрессивные писатели изредка находили возможности в обход цензуры давать правдивую информацию о СССР. Так, редактор журнала "Азь" Захария Станку летом 1940 года напечатал сообщение о завершении Шолоховым работы над "Тихим Доном" и перевод главы о гибели Аксиньи^*.

^* (Solohov Mihail. Moartea Acsinici. - "Azi", 30. 6. 1940. Director si peoprietae Zaharia Stancu.)

Несомненно, всюду, куда проникал глаз полиции, "Тихий Дон", как и книги других советских писателей, изымался, а в дальнейшем подвергался сожжению. Но интерес к советской литературе и к романам Шолохова от этого не угасал. И в статьях, кое-где появлявшихся в печати, в спорах-дискуссиях писателей, в сознании тех, кто читал "Тихий Дон" и "Поднятую целину" в иностранных переводах, произведения Шолохова оценивались, как образец, как классика советской и мировой литературы.

V

Из Будапешта мы получили фотокопии титула (заглавия) и многих страниц румынского издания "Тихого Дона" (кн. I), которое было выпущено издательством "Букур чобанул" в 1943 году в переводе Ю. Веспера под названием "Донские казаки". Георг Барбэ прислал нам из Бухареста в подарок уникальный экземпляр этой книги^* и фотокопии многих статей с переводами.

^* (Solohov M. Cazacii dela Don. Roman. Traducere de Julian Vesper. Bucure^ti, "Bucur Ciobanul" S. A. 1943, 460 p.)

"Новое заглавие - "Донские казаки" - роману Шолохова дал издатель М. Друмеш, - писал мне переводчик Юлиан Веспер. - В те годы надо было обладать большим воображением, чтобы мечтать об опубликовании "Тихого Дона". Поэтому я был удивлен, когда в 1943 году, т. е. через 13 лет после перевода, наконец роман Шолохова вышел в свет тиражом 5 тысяч экз. Книга читалась с большим интересом"^*.

^* (Julian Vesper. 18.11.1967. Bucuresti. Письмо автору.)

Мы сверили румынский текст книги "Донские казаки" с французским изданием "Тихого Дона" 1930 года и русским оригиналом романа (изд-во "Московский рабочий", 1928-1929).

Прежде всего хочется отметить, что румынская цензура в 1943 году в переводе Ю. Веспера произвела много сокращений и фальсификаций, которые идейно опустошили роман. К тому же, вопреки традициям культурных стран, в Бухаресте цензоры, вырубая шолоховский текст, нигде не ставили общепринятых отточий, скрывая таким образом следы своей расправы.

Идейное опустошение начато с авторского эпиграфа, которым Шолохов открывает роман. Две старинные казачьи песни: "Не сохами-то славная землюшка наша распахана" и "Ой ты, наш батюшка тихий Дон!" - чем-то не понравились цензорам, их нет в румынском издании романа.

Далее в тексте книги "Донские казаки" фашистские цензоры изъяли все упоминания о русской революции. Так, в III главе второй части вычеркнуты вещие слова рабочего Валета, который грозит богачам: "На них одной революции мало. Будет им тысяча девятьсот пятый год, тогда поквитаемся! Покви-та-ем-ся!.."^*. В I главе третьей части романа вместо наименования "Российская Социал-Демократическая Рабочая Партия" появилось тенденциозно безликое название: "партия социал-демократов"^**.

^* (Шолохов М. Собр. соч., т. 2. М., ГИХЛ, 1956, с. 135. В румынском издании: Solohov М. Cazacii dela Don. Roman. Traducere de Julian Vesper. Bucuresti. "Bucur Ciobanul" S. A., 1943, p. 148.)

^** (Шолохов М., там же, с. 246. В том же румын, изд., с. 279.)

В IX главе второй части изуродован текст в том месте, где казак Христоня рассказывает, как в Петербурге, при охране царского Зимнего дворца, им, казакам, студенты подарили портрет Карла Маркса^*. И там же, в первой части, в XVIII главе цензурой убраны детали, в сатирическом плане рисующие царя Николая II^**.

^* (Шолохов М., там же, с. 163-164. В том же румын, изд., с. 180.)

^** (Шолохов М., там же, с. 89-90. В том же румын, изд., с. 94-95.)

В IX главе третьей части романа Шолохов развенчал так называемый "подвиг" донского казака Козьмы Крючкова, убедительно показав, что в той пограничной схватке не было ничего героического. "А было так: столкнулись на поле смерти люди, еще не успевшие наломать руки на уничтожении себе подобных, в объявшем их животном ужасе натыкались, сшибались, наносили слепые удары, уродовали себя и лошадей и разбежались, вспугнутые выстрелом, убившим человека, разъехались нравственно искалеченные.

И это назвали подвигом"^*.

^* (Шолохов М., там же, с. 302. В том же румын, изд. этот абзац изъят, см. с. 341.)

Цензоры вычеркнули весь этот абзац.

Там же Шолохов зло и тонко высмеивает генерала фон Ренненкампфа за помпезную шумиху вокруг "подвига", за то, как он возил в воинские части мундир убитого немецкого офицера и "произносил зажигательно-казенные речи". Цензоры и тут внесли свою поправку, фальсифицируя текст следующим образом: "...фон Ренненкампф... произносил пламенные речи". И на этом ставят точку.

^* (Шолохов М., там же, с. 302.)

^** (Solohov M. Cazacii dela Don. Roman. Trad. Julian Vesper. Bucuresti, "Bucur Ciobanul", 1943, p. 341.)

В XI главе третьей части "Тихого Дона", в дневнике убитого казака-студента, Шолохов сурово осуждает и проклинает мировую войну. Гитлеровские цензоры в Бухаресте вычеркнули всё относящееся к этому из текста дневника, а кульминационную фразу - проклятие войне в записи от 2 сентября 1914 года - "Вот оно, великое безумие!" извратили таким образом: "Вот великий переполох!"^*.

^* (Шолохов М. Собр. соч., т. 2. М., 1956, с. 323. В том же румын, изд., с. 366.)

В конце XV главы третьей части Шолохов пишет, что ссаул Листницкий, услыхав от Бунчука поговорку "Сеющий ветер - пожнет бурю", подумал: "Что он оригинальничает или просто человек с чудинкой"^*. А румынские цензоры "слегка исправляют" эту фразу, называя офицера-большевика Бунчука "малость придурковатым"^**.

^* (Шолохов М., там же, с. 352.)

^** (Solohov M. Cazacii dela Don. Bucuresti, "Bucur Ciobanul", 1943, p. 399.)

В завершении цензоры изъяли полностью XXIII главу третьей части - о встрече Григория Мелехова в госпитале с большевиком Гаранжой и затей о столкновении (там же, в госпитале) Григория с особой императорской фамилии^*.

^* (Шолохов М., там же, с. 387-396.)

Несомненно, эти сокращения идейно и художественно опустошили "Тихий Дои". Но сам факт издания советского романа во вражеском стане в декабре 1943 года, в ту пору, когда гитлеровская грабармия (в том числе итальянские и румынские дивизии) была разбита Красной Армией под Сталинградом и на Курской дуге, - этот факт весьма знаменателен и свидетельствует о том, что в то время произошло некоторое оживление в либеральных и демократических кругах Бухареста.

Как и следовало ожидать, официальная пресса Румынии обошла молчанием появление на книжном рынке первой книги всемирно известного романа Шолохова. И лишь одна газета "Экоул" 5 января 1944 года поместила заметку, в которой предсказывалось, что "труд переводчика, буковиыского поэта Ю. Веспера, будет вознагражден большим успехом, так как творчество Шолохова уже давно оценено в других странах в соответствии с его высоким качеством. Книга будет принята хорошо, хотя это и неполный перевод"^* (очевидно, имелись в виду цензурные сокращения).

^* ("Ecoul" (Bucuresti), 15.1.1944, N. 15, p. 2.)

Но, как мы отмечали выше, бухарестская цензура (1943 г.) сократила текст "Тихого Дона" не в двух-трех местах, как утверждают румынские исследователи, а на десятках страниц, вопреки воле переводчика-поэта Юлиана Веспера. Кстати, если заглянуть в газету "!Гласул Буковины" от 19 апреля 1934 г., где Ю. Веспер впервые напечатал отрывок из "Тихого Дона" (странички из дневника убитого казака), то там в переводе кульминационной фразы - проклятия войне (запись от 2 сентября) мы прочтем точный перевод текста Шолохова: "lata marea nebunie!" (Вот великое безухмие!)^*. Между тем в книге "Донские казаки" (издательство "Букур чобанул", (1943) цензура передавала эту фразу вот как: "lata marea invalm&seala!" (Вот великий переполох (беспорядок, суматоха!)^**. Сопоставление газетной публикации Ю. Веспера с книжным текстом дает нам основание сказать, что перевод был сделан правильно, но цензура в 1943 году подвергла текст романа Шолохова идейной фальсификации. В связи с этим действия Советской военной администрации в Бухаресте (1945), направленные на защиту романа "Тихий Дон", были вполне справедливы и закономерны.

^* (Solohov M. Pe Donul Tacut. Fragment. Trad, de Julian Vesper. - "Glasul Bucovinei", 19. 4. 1934.)

^** (Solohov M. Cazacii dela Don. Roman. Trad, de Julian Vesper. Bucuresti, "Bucur Ciobanul", 1943, p. 366.)

Литературовед Г. Барбэ в своем докладе Ассоциации славистов Румынии 30 июня 1969 года заявил, что "первый перевод "Тихого Дона" представляет собой один из светлых моментов интеллектуального и культурного развития Румынии в прошлом"^*.

^* (Цит. по рукописи доклада Г. Барбэ, сделанного 30. 6. 1969 г. в Ассоциации славистов Румынии, с. 55.)

Если Г. Барбэ имел в виду рукопись перевода Юлиана Веспера (без цензурных сокращений), то с этим можно согласиться.

Мы с уважением относимся к поэту Ю. Весперу и воздаем должное ему как переводчику. Известно, что и автор "Тихого Дона" высоко оценил его любовь и внимание к советской литературе, послав ему из Вешенской в подарок прекрасное русское иллюстрированное издание "Тихого Дона" с автографом: "Юлиану Весперу с добрыми чувствами. Михаил Шолохов. 11. 4. 1969 г."^*.

^* (Цит. по фотокопии автографа М. А. Шолохова, адресованного первому переводчику "Тихого Дона" Ю. Весперу.)

VI

Разгром гитлеровского вермахта Советской Армией, а также вооруженное восстание румынского народа летом 1944 гола открыли новую эпоху в истории Румынии. Во всех сферах деятельности народа - в военной и политической, экономической и культурной - наступила пора доверия к СССР, установления дружеских связей, интернациональной солидарности и взаимопомощи.

Как сообщала демократическая пресса Румынии в конце 1944 года, первой советской книжкой, появившейся в Бухаресте после разгрома фашизма, были главы из романа Шолохова "Они сражались за Родину". И тогда же в Бухаресте вышел в свет перевод знаменитого шолоховского очерка "Наука ненависти". Обе книги Шолохова были восприняты с глубоким интересом трудящимися и прогрессивной интеллигенцией.

В 1947-1948 годах в Румынии выходят в продажу четыре тома "Тихого Дона" в переводе замечательного прозаика Чезара Петреску (в сотрудничестве с А. Ивановским). В 1949 году появляется впервые на румынском языке "Поднятая целина" (перевод писателя Михаила Севастосу). Читательский спрос на книги Шолохова все время возрастал. Роман "Тихий Дон" издавался пять раз массовыми тиражами. "Поднятая целина" выдержала девять массовых изданий. В 1957 году вышли в свет на румынском языке "Донские рассказы", "Судьба человека" (перевод Ч. Петреску и А. Ивановского) и также приобрели огромную популярность.

"После Максима Горького, - пишет Георг Барбэ, - автор "Тихого Дона" - самый читаемый у нас советский писатель"^*. Многие рассказы Шолохова, главы из второй книги "Поднятой целины" печатались в журналах и газетах. Выступления Шолохова на партийных и писательских съездах, статьи "Слово о Родине", "Свет и мрак", его интервью, речь в Стокгольме при получении Нобелевской премии - все это находило глубокий отклик в сердцах румынских писателей, критиков и читателей.

^* ("Румынская литература", 1967, № 2, с. 88.)

В Румынии о Шолохове опубликовано свыше ста критических статей, рецензий, литературно-биографических очерков и кратких этюдов, которые свидетельствуют о высоком авторитете создателя "Тихого Дона", о большом интересе к его творчеству знатоков литературы и миллионов читателей.

И всюду - в домах рабочих и крестьян, среди интеллигенции и студентов - книги Шолохова стали постоянными друзьями и спутниками их жизни.

Крупнейший румынский прозаик нашего времени Михаил Садовяну в большой статье "Мировое значение советской литературы" в 1948 году писал о том, что западная литература XX века поражает нас "разочарованием, скукой и пессимизмом, смятением и разложением", а советская литература "развивается и вдохновляется трудом созидания... От "Чапаева" до "Тихого Дона" и "Молодой гвардии" советская литература развивается полнокровно, могуче, служа Человеку и социалистическому государству"^*.

^* ("Contemporanul", 15. 10. 1948.)

Писатели и критики в статьях обращают внимание на русскую самобытность таланта Шолохова. И, пожалуй, ярче других это выразил писатель Эуджен Барбу.

"Шолохов, - читаем мы в его статье в "Лучафэруле", - это прежде всего то, что называется национальный писатель, который воплощает в себе все характерные черты культуры и лицо нации... "Тихий Дон" - это не просто "казацкая эпопея", как его часто очень узко понимают. Четыре тома богатейшей прозы воплотили в единое целое грандиозность видения пророка из Ясной Поляны, гоголевский юмор и эпос старых Боянов России, которые, странствуя босыми по стране, воспевали в своих песнях и былинах подвиги великого парода. История продиктовала ему с дантевской тщательностью описание чистилища нации, воскресшей через кровь и смерть, через колоссальные жертвы, положенные в основание нового мира... Шолохов хотел и сумел сказать многое. Как каждый великий национальный писатель, он отлично знает русскую душу, ее стремление к чистоте, тягу к идеальному, к тон грани, без достижения которой нации, как и личности, ничего не значат. В жизни народов бывают долгие ночи оцепенения, сумерки духа и даже времена морального упадка. Но бывают и годы мучительного пробуждения, бурного искупления, когда массы познают самих себя и сами решают свою судьбу. Таким временем была гражданская война в России, и ей нужен был потрясающий певец, беспощадный наблюдатель, талант, гений! И она нашла его в простом и великом гражданине станицы Вешепской... Шолохов положил в основу своего романа постоянное стремление русского человека к справедливости, его тягу к правосудию и правде, и в этом, в сущности, и заключается смысл его "Тихого Дона"^*.

^* ("Luceafarul", 23. 10. 1965.)

Румынские писатели с благоговением говорят о колоссальной силе шолохозского таланта, о его гуманизме и ненависти к войне. Писатель и переводчик "Тихого Дона" Чезар Петреску в предисловии к третьему изданию романа писал об этом следующее: "Творческий гений крестьянского сына из станицы Вешенской - это единственное в своем роде и исключительное явление... В самом деле, в 23 года он - еще совсем молодой писатель - дал советской и всей мировой литературе два тома романа "Тихого Дона", с которым нельзя было сравнить ни одну современную книгу о войне!"^*.

^* ("Informatie Bucurestului", 5. 9. 1953.)

Шолохов оказал и продолжает оказывать плодотворное влияние на румынских писателей и их творчество. Писатель Петру Винтела в статье "Место Шолохова в моем сердце" сказал: "Сколько раз в минуты мучительных сомнений я находил утешение и ответ, полный теплоты и мудрости, на страницах книги этого донского казака... Ободрение Шолохова, его задушевное слово, пример неутомимого титана литературы всегда были воодушевляющими. С первого чтения и навсегда "Тихий Дон", как самое дорогое произведение, заполнил все мое сердце"^*.

^* ("Veac nou", 23. 9. 1955.)

О величии и бессмертии "Тихого Дона", о его соотнесении с шедеврами мировой литературы и значении творчества Шолохова для всего человечества великолепно сказал писатель Иона Лэкрэнжэн 20 мая 1965 года в "Слове о Шолохове":

"Пройдут годы и годы, мир изменит свой облик. Люди станут более торопливы и озабочены, более заняты. Но они - живущие здесь или на берегу Ганга, в Южной Америке или в Европе - всегда будут задумываться над историей Григория Мелехова, такой суровой и обладающей таким глубоким смыслом, такой простой и сложной, такой потрясающей, прекрасной и ни с чем не сравнимой, каких очень немного в мировой литературе. Мысль сразу ведет нас к великим вершинам - к Гамлету и Ричарду III, к Ивану Карамазову и Пьеру Безухову - и хочется сказать, что у Григория Мелехова есть что-то от каждого из них, несмотря на огромную разницу между этими героями, хотя Григорий Мелехов вносит больше сложности и достоверности, чего-то неизмеримого, относящегося к своеобразию шолоховского искусства. Это неопровержимое своеобразие (самобытность), печать большого мастерства и искусства затемнялись иногда ссылками на традиции, на Чехова, Тургенева и особенно на Толстого и упускался из виду тот факт, что великий писатель Дона давно вышел из-под сени своих знаменитых предшественников, прокладывая для собственной прозы и для литературы своей страны - а может быть, и всего мира - новое и обширное русло. Пройдут годы и годы, в литературе появятся свежие и обновляющие веяния, но бессмертное дыхание шолоховской прозы - пахнущей полынью и чабрецом, сверкающей необозримой степью, любовью и болью, - не померкнет никогда!"^*.

^* ("Luceafarul", 20. 5. 1965.)