Если опираться на принцип историзма

"Тихий Дон" - роман о судьбах народа в переломную эпоху. Но он конкретно историчен по своей фабуле.

Гете говорил: "Когда мы воспроизводим общее, каждый может нам подражать, но особенное никто не может заимствовать у нас... Восприятие и изображение особенностей - это и есть настоящая жизнь искусства"¹.

¹ (Эккерман И. П. Разговоры с Гете в последние годы его жизни М., - Л., 1934, с. 182)

Донщина - вот центр притяжения всех событий. Станицы, хутора по берегам Дона, Хопра, Медведицы. Казачьи курени. Полынные степи. Тракты. Край, по которому так опустошительно прошла междоусобица.

В романе присутствует сама история Дона, выверенная, документированная - подлинные события, исторические имена, точная датировка, приказы, резолюции, телеграммы, листовки, письма, действительные маршруты военных походов. Судьбы героев соотнесены с этой реальностью. Особенно важен тот эпицентр событий, который приходится на 1919 год.

Казачий вопрос - это тот же крестьянский вопрос, но в осложненном варианте. Идея дружбы, сотрудничества пролетариата и трудового крестьянства полностью относилась и к трудовому донскому казачеству. Правда, эта окраина России была отдалена от общерусской демократии и в большей мере сохранила пережитки прошлого. Но и в казачьей среде, как уже отмечалось, действовали законы классового разделения. Перед революцией на Дону восемьдесят процентов составляли хозяйства середняцкие и бедняцкие, пятую часть - крупные землевладельцы, которые имели больше половины скота и лошадей. Казаку полковнику Орлову-Денисову принадлежало двадцать девять тысяч десятин земли; генерал-майорам Митрофанову, Кутейкину, Кульгачеву и полковнику Чернозубову - почти по пятнадцать тысяч десятин каждому. Графы Платовы имели семь тысяч двести десятин, помещица Серебрякова - несколько тысяч десятин и шахты. Коннозаводчик казак Корольков арендовал у Войска Донского около ста тысяч десятин, почти столько же - Букреев. На Дону хозяйничали немецкие колонисты, отрубщики, арендаторы. В руках ста сорока трех семей донской казачьей знати находилось семьсот пятьдесят тысяч десятин земли. Жили на Дону и крупнейшие капиталисты - хозяин металлических заводов Пастухов, владелец паровых мельниц миллионер Паромонов¹.

¹ (Бабичев Д. С. Донское трудовое казачество в борьбе за власть Советов. Ростов-на-Дону, Изд-во Ростов, ун-та, 1969, с. 17, 23)

Хотя в силу исторически сложившихся условий экономическое положение казака было более прочным, чем положение крестьянина (для Дона не характерен "лапотный" мужик), но идеи демократизма и даже социализма естественно проникали и в эту среду, особенно под влиянием революционных событий 1905 года.

В. И. Ленин рассматривал трудовое казачество как часть народа, способную поддерживать демократическое движение. В 1906 году он писал: "...устали ждать рабочие, - волна забастовок стала подниматься все выше и выше; устали ждать крестьяне, никакие преследования и мучительства, превосходящие ужасы средневековой инквизиции, не останавливают их борьбы за землю, за свободу; устали ждать матросы в Кронштадте и Севастополе, пехотинцы в Курске, Полтаве, Туле, Москве, гвардейцы в Красном Селе, даже казаки устали ждать. Все видят теперь, где и как разгорается новая великая борьба, все понимают ее неизбежность..."¹

¹ (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 13, с. 207)

Уже в 1905 году многие казаки отказывались идти против народа, входили в контакт с рабочими. "Московский пролетариат дал нам в декабрьские дни великолепные уроки идейной "обработки" войска, - напр., 8-го декабря на Страстной площади, когда толпа окружила казаков, смешалась с ними, браталась с ними и побудила уехать назад, - писал Ленин. - Или 10-го на Пресне, когда две девушки-работницы, несшие красное знамя в 10 000-ной толпе, бросились навстречу казакам с криками: "убейте нас! живыми мы знамя не отдадим!" И казаки смутились и ускакали при криках толпы: "да здравствуют казаки!"¹

¹ (Там же, с. 373)

Они часто были против исполнения ими полицейской службы, считая ее оскорбляющей достоинство; когда их вызывали на усмирение - нередко отказывались стрелять. "Военная диктатура и военное положение заставят мобилизовать новые войсковые массы, а между тем уже теперь повторные мобилизации самых "надежных" войск, казачьих, привели к сильному росту брожения в разоренных казачьих станицах, усилили "ненадежность" этого войска"¹, - писал В. И. Ленин в 1906 году.

¹ (Там же, с. 385)

На станичных сходах выносились решения - освободить казаков от полицейской службы. Составлялись наказы. В них из ста двадцати семи станиц только семь высказывались за участие в подавлении революционного движения. Так, в станице Усть-Быстрянская сто четыре казака, урядники и крестьяне составили наказ, в котором говорилось: "Все земли: казенные, помещичьи, монастырские и прочие - должны быть переданы трудящемуся населению. Запретить использование военной силы и посылку карательных отрядов для защиты крупных землевладельцев от голодных крестьян"¹.

¹ (Бабичев Д С. Донское трудовое казачество в борьбе за власть Советов. Ростов-на-Дону, Изд-во Ростов, ун-та, 1969, с. 43)

Это не значит, что среди казаков не было карателей. Были и нагаечники, доходившие порой до садизма. Но то, что находились казаки - и их становилось все больше и больше, - которые нарушали военную присягу, шли на риск неповиновения приказам карателей, этого мы забывать не вправе. В "Тихом Доне" казаки ведут разговор:

"- Я, браток, в тысячу девятьсот пятом годе на усмирении был. То-то смеху!

- Война будет - нас опять на усмиренья будут гонять.

- Будя! Пущай вольных нанимают. Полиция пущай, а нам, кубыть, и совестно".

Нельзя проходить и мимо революционно-демократического движения в самом казачестве, взять хотя бы массовые выступления в 1910 году в Хоперском округе, когда были приговорены к разным срокам двести пятнадцать человек.

"Беспорядки в Хоперском округе, - определил Столыпин, - имеют корни в революционном движении, охватившем Россию... Контингент революционных казаков пополнился из бывших на усмирениях 1905 - 1908 гг."¹.

¹ (Бабичев Д. С. Донское трудовое казачество в борьбе за власть Советов. Ростов-на-Дону, Изд-во Ростов, ун-та, 1969, с. 55 - 56)

Или лагерные волнения, разразившиеся в разных донских округах, когда для усмирения казаков бросали пехотные части, к суду были привлечены восемьсот двадцать девять человек¹.

¹ (Там же, с. 54 - 55)

Из верной опоры самодержавия трудовые казаки постепенно, и чем ближе к 1917 году, тем заметнее и определеннее, превращались во врагов царизма и буржуазии. Глубокий процесс классового расслоения в этот период, рост самосознания казаков, переносивших тяжесть войны, обеспечили и развал фронта, и крах монархии, и провал корниловско-калединской авантюры. Вместе со всеми фронтовиками казаки поддерживали братание, самовольно покидали фронт. Не оказали никакой поддержки свергнутому царизму.

Генералы не сумели поднять их на восстание против революции. Казачьи части изгоняли офицеров-корниловцев, арестовывали генералов, разоблачали их сторонников в станицах. Мало того, они выражали недоверие Временному правительству, Войсковому кругу и Совету казачьих войск, искали соглашения с большевиками.

Об этом говорят даже сами белогвардейские генералы. Краснов вспоминал о положении в армии после февраля:

"...Начались митинги с вынесением диких резолюций. Требования отклонялись, но казаки сами стали проводить их в жизнь.

Казаки перестали чистить и регулярно кормить лошадей. О каких бы то ни было занятиях нельзя было думать. Казаки украсились алыми бантами, вырядились в красные ленты и ни о каком уважении к офицерам не хотели слышать...

Я стал собирать офицеров, комитеты и казаков, вести с ними горячие страстные беседы, возбуждая в них прежнее полковое и воинское самолюбие, напоминая о великом прошлом и требуя образумиться.

"Правильно, правильно", - раздавались голоса, толпа как будто понимала и сознавала свои ошибки, хотела стать на правильный путь, но... раздавался чей-нибудь бесшабашный голос: "Товарищи! Это что же? Генерал-то нас к старому режиму гнет! Под офицерскую, значит, палку". И все шло прахом"¹.

¹ (Краснов П. На внутреннем фронте. Л., "Прибой", 1927, с. 80 - 81)

Ленин, имея в виду неудачу Каледина (сего попыткой "поднять Дон") и корниловскую авантюру, писал в сентябре 1917 года:

"Вся сила богатства встала за Корнилова, а какой жалкий и быстрый провал! Общественные силы, кроме богачей, можно усмотреть у корниловцев лишь двоякие: "дикая дивизия" и казачество. В первом случае это только сила темноты и обмана...

Что касается до казачества, то здесь мы имеем слой населения из богатых, мелких или средних землевладельцев (среднее землевладение около 50 десятин) одной из окраин России, сохранивших особенно много средневековых черт жизни, хозяйства, быта. Здесь можно усмотреть социально-экономическую основу для русской Вандеи"¹.

¹ (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 34, с. 219)

На этом некоторые критики ставили точку и говорили о том, как верно здесь предсказано казачье восстание. Однако у Ленина дальше следует: "Но что же показали факты, относящиеся к корниловско-калединскому движению? Даже Каледин, "любимый вождь", поддержанный Гучковыми, Милюковыми, Рябушинскими и К0, массового движения все же не поднял!! Каледин неизмеримо "прямее", прямолинейнее шел к гражданской войне, чем большевики. Каледин прямо "ездил поднимать Дон", и все же Каледин массового движения никакого не поднял...

Объективных данных о том, как разные слои и разные хозяйственные группы казачества относятся к демократии и к корниловщине, не имеется. Есть только указания на то, что большинство бедноты и среднего казачества больше склонно к демократии и лишь офицерство с верхами зажиточного казачества вполне корниловское.

Как бы то ни было, исторически доказанной является, после опыта 26 - 31 августа, крайняя слабость массового казаческого движения в пользу буржуазной контрреволюции"¹.

¹ (Там же, с. 219 - 220)

Как видим, Ленин, указывая на социально-экономические условия для возможной русской Вандеи, не говорит, что она неизбежна, а, наоборот, принимает в расчет демократическое движение, все более переходящее в революционное наступление. Возможность и неизбежность - разные вещи. Расчеты врагов на Вандею срывались - вот что видел Ленин и точно определил, кому нужна была Вандея, кто ее разжигал. Пятьдесят десятин и больше имели хозяйства кулацкие, помещичьи. Что же касается бедноты - то на ее долю, как отмечалось в обращении Совнаркома к казачеству 26 ноября 1917 года, приходилось четыре-пять десятин на двор¹.

¹ (Борьба за власть Советов на Дону. 1917 - 1920 гг. Ростов-на-Дону, Ростов, кн. изд-во, 1957, с. 175)

О казаках в Петрограде после свержения монархии Ульянов писал: "Ночью сотни отдельными разъездами начинают собираться в казармах. Никто не в состоянии скрыть радости, повышенного настроения. Многие, расседлав лошадей, бегут в город, чтобы быть плечом к плечу с революционным народом. Возвращающиеся из разъездов сообщили: "Стрельба везде, но когда узнают нас, кричат: "Это наши, это казаки! Дорогу казакам"¹.

¹ (Ульянов И. И. Казаки и Советская республика. М. - Л., Госполитиздат, 1929, с. 71)

Всего за три дня до Октябрьской революции был назначен в Петрограде казачий "крестный ход" как смотр сил контрреволюции. В Смольный пригласили представителей от казачьих полков. Казаки заявили, что они не будут выступать против рабочих и солдат, и Временное правительство отменило демонстрацию.

"Отмена демонстрации казаков, - писал Ленин, - есть гигантская победа. Ура! Наступать изо всех сил и мы победим вполне в несколько дней!"¹.

¹ (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 34, с. 434)

26 октября (8 ноября) на Втором Всероссийском съезде Советов Ленин наметил основу для соглашения с трудовым казачеством, когда предложил специально оговорить в декрете:

"5) Земли рядовых крестьян и рядовых казаков не конфискуются"¹.

¹ (Там же, т. 35, с. 26)

В ноябре - декабре 1917 года Совет Народных Комиссаров заверил казаков: Советская власть не отнимет их "вольность", не будет вмешиваться в бытовые традиции; с них будет снята кабала службы; земля конфискуется только у казаков-помещиков, кто имеет тысячи десятин и заодно прибирает к рукам войсковые запасы; у трудового казака землю никто не отнимет - она будет распределяться в соответствии с местными и бытовыми условиями; война разорила казаков, вытянула из них все соки - теперь они получат мир¹. Это обращение принималось донцами и другими казаками с пониманием и сочувствием. Сразу же после Октября казаки отказывались поддерживать контрреволюционеров.

¹ (Борьба за власть Советов на Дону. 1917 - 1920 гг. Ростов-на-Дону, Ростов, кн. изд-во, 1957, с. 174 - 175, 198)

"Никогда казачество не давало таких трещин в своих закостенелых традициях, - писал в сборнике "Пролетарская революция на Дону" участник событий Г. Глухов, - как после Октябрьской революции...

Какой богатый материал был дан для работы казачьей мысли появившимися всюду большевиками со своими лозунгами о Советах, земле, фабриках, со своими приказами о новом военном укладе, выборном начале и т. д..."

На требование Войскового правительства - выполнить "священный долг казачества" - идти против большевиков, Г. Глухов от имени полкового комитета заявил: "На кого мы будем наступать? Не на тех ли наших тамбовских и воронежских товарищей, с которыми мы так долго вместе лежали в окопах?"¹

¹ (Пролетарская революция на Дону. (Сборник второй.) Ростов-на-Дону, 1922, с. 57, 77, 78)

В рапортах, телеграммах в Новочеркасск командиры казачьих частей сообщали о нарушениях дисциплины, неповиновении, открытых симпатиях к красным. Когда Корнилов в письме к Духонину призывал "изменить ход событий, принявших гибельное для страны направление", и возлагал особую надежду на казаков, Духонин пометил на письме: "Казаки заняли непримиримую позицию - не воевать с большевиками".

И снова сошлемся на Ленина. В декабре 1917 года он говорит о том, что силы контрреволюции "предпринимают попытку организовать восстание на Дону. Эта попытка безнадежна, так как трудовое казачество против калединцев". В январе 1918 года Ленин подводит итог тому, как складывались отношения с казаками: "Опыт Советской власти, пропаганда делом, примером советских организаций берет свое, и внутренняя опора Каледина на Дону теперь падает не столько извне, сколько извнутри"¹.

¹ (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 35, с. 135, 268 - 269)

Многие казачьи части не только не поддерживали контрреволюцию, но подавляли ее в общем строю с рабочими и крестьянами. Приведем один документ от 28 января 1918 года:

"Мы, казаки 32 Донского казачьего полка, вернувшись с фронта, признавая власть Народных комиссаров, постановили не расходиться по домам и вести борьбу с контрреволюционными войсками Каледина и К0 до тех пор, пока власть на Дону не будет вырвана из рук Каледина и передана трудовому народу"¹.

¹ (Борьба за власть Советов на Дону. 1917 - 1920 гг. Ростов-на-Дону, Ростов, кн. изд-во, 1957, с. 239)

Это настроение распространялось и на другие казачьи полки.

Яркой страницей в историю Дона вошел съезд фронтового казачества в Каменской в январе 1918 года, ультиматум Военно-революционного комитета Каледину от имени съезда о передаче власти, разгром отряда Чернецова на реке Глубокой, посланного разогнать ревком, поход революционных сил на Новочеркасск.

Ленин в 1918 году не раз ссылался на откровенное признание активного деятеля контрреволюции на Дону М. Богаевского: "наше дело проиграно, потому что за большевиков громадное большинство населения даже у нас"¹.

¹ (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 36, с. 460)

С сознанием полной обреченности уходит из жизни Каледин, покончив самоубийством. Вся военная опора его составляла сто сорок семь штыков.

В марте 1918 года был созван Первый съезд Советов Донской республики.

По многим станицам и хуторам проходили собрания, на которых выносились постановления. В них выражалось желание объединить трудовых казаков и крестьян, составить общий нерушимый лагерь, признать Советскую власть, провести в жизнь "все ее демократические начала и бороться всеми имеющимися... силами против капитализма и бандитов, насильственно подрывающих авторитет Советской власти"¹.

¹ ("Красный архив", 1936, № 3, с. 27)

Трудовое казачество не хотело поддерживать контрреволюцию. Интересно письмо генерала Алексеева руководителю французской миссии в Киеве: "Казачьи полки, возвращающиеся с фронта, находятся в полном нравственном разложении. Идеи большевизма нашли приверженцев среди широкой массы казаков. Они не желают сражаться даже для защиты собственной территории, ради спасения своего достояния. Они глубоко убеждены, что большевизм направлен только против богатых классов, буржуазии и интеллигенции, а не против области, где сохранился порядок, где есть хлеб, уголь, железо, нефть...

Мы могли бы уйти на Кубань. Но и Кубанское войско выдерживает натиск большевиков только при помощи добровольческих частей, так как и кубанские казаки нравственно разложились"¹.

¹ (Борьба за власть Советов на Дону. 1917 - 1920 гг. Ростов-на-Дону, Ростов кн изд-во, 1957, с. 236 - 237)

Нет смысла, конечно, выпрямлять пути, пройденные трудовым казачеством в годы революции. Они были нелегки, запутанны и часто трагичны.

Это было время разрухи, общей усталости. Давил морально и экономически Брест, тяжелую необходимость которого не все понимали. Отсутствовала связь с городом по части экономической, окончательно упали в цене деньги, прибавилась ко всему вызванная исключительными обстоятельствами продразверстка. В деревне и этого времени, хотя все пришло в заметное движение, еще чувствовался мрак, сюда не доходили даже газеты, многое определялось по слухам.

На Дону была сильна верхушка казачества. Трудовому казаку, стремившемуся к новому порядку, приходилось, преодолевать влияние атаманщины с ее опорой на крупнейших владельцев, кулацкие и военные верхи, на вооруженную помощь немецких оккупантов и интервентов Антанты, на идеи сословной обособленности и сепаратизма. Больше того, надо было преодолеть натиск активных сил общероссийской реакции. Открыто орудовало слетевшееся на Дон контрреволюционное воронье - генералы, фабриканты, миллионеры, всякие политические деятели, попы, архиереи, представители соглашательских партий, придворные. Они собирали силы для свержения Советской власти, стремясь превратить Дон в Вандею, перетянуть казаков на свою сторону, сбить их с толку, опутать лживыми лозунгами, обещаниями, запугать.

Чем запугивали казака заправилы контрреволюции? Кричали, что большевики, Советы отберут у всех землю, дома, разрушат территориальную целостность Области, насильственно объединят в коммуны или вовсе сгонят с донской земли и заселят ее "мужиками", будут мстить за участие в карательных отрядах, закроют церкви, отменят народные традиции. Сами они при этом всячески демонстрировали свою преданность бытовым традициям, обращались к истории Дона, воинственной старине, спекулировали даже на именах вожаков народных восстаний - Разина, Булавина.

Вся эта пропаганда широко распространялась через печать, на митингах и собраниях, с амвона церкви, в листовках.

В этих условиях роль субъективного фактора была далеко не второстепенной, как представляется некоторым исследователям "Тихого Дона".

Борьба за трудового казака была делом важнейшим для всего государства. Второй Всероссийский съезд Советов 8 ноября 1917 года принял обращение к "братьям-казакам"¹.

¹ (Съезды Советов. Сборник документов в 3-х т., т. 1. М., Юриздат, 1959, с. 17)

16 января 1918 года к казакам обращается Третий съезд Советов. Он определял обстановку так:

"С первых же дней великой рабочей и крестьянской революции, происшедшей в октябре прошлого года, рабочие и крестьяне верили, что трудовое казачество не пойдет против трудящегося народа, а примкнет к той великой борьбе против богачей и поработителей... Вы оправдали нашу надежду, товарищи трудовые казаки...

Всероссийский съезд гордится вами, братья трудовые казаки. Вы объявили войну врагам народа - Каледину, Милюкову и их шайке...

Боритесь дальше. Сотрите с лица земли врагов народа. Выгоните Каледина и всех, кто с ним, из Новочеркасска, очистите эту землю от контрреволюционных банд"¹.

¹ (Там же, с. 32, 33)

Осенью 1918 года, чтоб высвободить колеблющийся народ Дона из-под влияния активно действовавших контрреволюционеров, ВЦИК и Совнарком еще раз заверили, что Советская власть никакого расказачивания, никакой ломки строевого и экономического быта, затрагивающей интересы трудящихся Дона, не допустит, на их веру и бытовой уклад не покушается. "Советская власть предоставляет казачеству полную самостоятельность в деле устроения своей жизни, своего быта"¹.

¹ (ЦГАОР ор. 1235, оп. 83, д. 6, п. 367)

От имени Совнаркома Реввоенсовет республики распространял на Южном фронте обращение: если казаки, втянутые в белогвардейскую авантюру, сложат оружие и подчинятся Советской власти, они не понесут никакого наказания, им будут прощены все преступления, которые они совершили против народа на службе у Краснова, им будет обеспечен мир, спокойствие и независимость.

В декабре 1919 года к казакам Дона, Кубани, Терека, Уральска, Сибири и Оренбурга обратился Седьмой съезд Советов. Он подробно разъяснил все то, что служило опорой вражеской пропаганды и склоняло казаков на их сторону: "Вас долго обманывали, братья казаки. Генералы и помещики говорили вам, будто Советская власть хочет отнять у вас земли, разрушить ваш быт, закрыть церкви, насильно ввести в коммуну"¹.

¹ (Съезды Советов, с. 110)

Съезд заверил казаков, что будут прекращены все злоупотребления со стороны недостойных представителей власти.

На этой основе устанавливались правильные взаимоотношения с трудовым казачеством. И политические работники очень много сделали, чтоб просветить народ, разъяснить суть политики Советской власти, парализовать вражеское влияние. Но отдельные советские работники допускали грубые ошибки, которые играли на руку врагам. Важнейшие директивы, обращения Советского правительства порой не доводились до сведения населения Дона, узаконенные меры подменялись произвольными решениями - взять хотя бы случаи конфискации земли у середняков, насильственное создание коммун, стихийные реквизиции. На местах становилось правилом не считаться с традициями казаков, их стремлениями к участию в общественной жизни. Губительно сказывался и анархизм. "Преступные бандитские и деклассированные, недемобилизовавшиеся еще, анархически настроенные солдатские элементы, примазавшиеся и втесавшиеся в эти (красногвардейские. - Ф. Б.) отряды, нещадно чернили и пятнали всю пришедшую на Дон Красную гвардию"¹.

¹ (Октябрь в 17 году. Ростов-на-Дону, 1921, с. 42)

От анархистов, прикрывающихся революционной фразой, авантюристов, их необузданного своеволия, деморализации, пьянства, террора страдали жители Ростова, Екатеринодара, хуторов и станиц, воинские части. Казаки, привыкшие к строгому порядку, не могли с этим мириться.

В. А. Антонов-Овсеенко в книге "Записки о гражданской войне" рассказывает о многих фактах бестактности, в том числе религиозной, и делает вывод: "Перегибы... давали кулацким контрреволюционным элементам острый материал для развертывания своей подрывной работы"¹.

¹ (Антонов-Овсеенко В. А. Записки о гражданской войне. т. 4 М. - Л., 1933, с. 342)

Это резко усугубляло и без того сложную обстановку, вызывало недоверие, сомнения. Но все же правильная общая политика Советской власти, привлекавшей к себе всех трудящихся, настойчивое стремление установить дружбу с трудовым народом Дона приближали казаков и расшатывали до основания белогвардейский тыл. Возьмем хотя бы разложение красновщины. 13 октября 1918 года "Известия ВЦИК" сообщили о восстании молодых казаков, которое закончилось боями с карательными экспедициями. Подобные столкновения происходили в Урюпинском, Усть-Медведицком, Ростовском, Таганрогском округах. Казаки отказывались идти на фронт. "Правда" в октябре и декабре писала о том, как на митингах, уклоняясь от мобилизации, казаки выступали за Советскую власть. В Миллерове, когда привезли раненых, толпа кричала: "Не дадим сыновей на убой! Долой атамана Краснова!"

30 декабря 1918 года К. Мехоношин сообщал Реввоенсовету республики: "Имеющиеся данные о Донской казачьей армии говорят за то, что разложение ее идет быстрыми шагами, понижая с каждым днем ее боеспособность, и в настоящее время нам приходится сталкиваться лишь с частичными наступательными операциями в тех местах, куда сосредоточивается небольшая группа особых карательных отрядов, под давлением которых прочими казаками ведется бой, и то только на территории Донской области. Но с каждым боем ряды этих карательных частей редеют и их влияние на прочие казачьи полки слабеет. О поднятии старого духа Дона не может быть и речи, т. к. вождь их - Краснов в широких кругах не пользуется авторитетом".

Далее там же отмечалось, что казаки отказываются от мобилизации, несмотря на строгость карательных мер. На фронте "сплошь и рядом боевые приказы не выполняются и подвергаются на митингах обсуждению. Растет недовольство офицерами. Дезертирство с каждым днем увеличивается и на некоторых участках фронта принимает массовый характер. Всюду замечается нежелание воевать"¹.

¹ (Южный фронт (май 1918 - март 1919). Борьба советского народа с интервентами и белогвардейцами на юге России. Сб. документов. Ростов-на-Дону, Ростов кн. изд-во, 1962, с. 276)

В начале 1919 года казаки бросают позиции, уходят в тыл. Станицы поднимают восстание против Краснова и обращаются к красным за помощью - спасти их от карательных отрядов. На полковых митингах выносятся постановления - с Советской властью не воевать. Полки сами создают ревкомы.

Семь станиц во главе с Вешенской подняли восстание против Краснова, перебили офицеров. 5 января станичный сбор Б Вешенской постановил послать делегацию для переговоров, упразднить карательные отряды, освободить арестованных. 28-й Донской казачий полк бросил позиции у Калача, пошел в Вешенскую искать Краснова, чтоб расправиться с ним. От имени полка был издан приказ: "Всем гражданам станицы соблюдать тишину, порядок, спокойствие, дабы было возможно мирно ликвидировать гнездо предателей, грабителей и мародеров красновцев, им места нет между честных людей родного Дона. Они нагло навязали трудовому казачеству и крестьянству братоубийственную бойню и, прикрываясь именем Бога, производили сотни тысяч расстрелов лучших людей земли русской и Дона, десятки тысяч томятся в тюрьмах наших братьев, сотнями ударов шомполов секли наших братьев. Царство насильников кончилось...

Так пусть же будет наша власть трудового казачества, крестьянства и рабочих, с нами Бог правды, справедливости и братства"¹.

¹ (ЦПА НМЛ, ф. 17, оп. 65, ед. хр. 35, л. 2)

К 3 февраля полностью сдали оружие 25, 26, 27-й конные, 24-й и 25-й пешие полки. После митинга в открытом поле казаки проводили командный состав Красной Армии криками "ура!".

В станице Кумылженской население встречает советские части хлебом и солью. Политкомы устраивают митинги среди населения. В Синяевке после митинга казаки постановили собрать тысячу пудов хлеба в пользу семей павших красноармейцев-москвичей.

4 февраля в Филоновской 700 человек отказались наступать. Многие были приговорены к расстрелам и арестантским отделениям.

5 февраля в Бутурлиновке состоялся многотысячный митинг жителей и красноармейцев. Была устроена демонстрация протеста по поводу убийства Либкнехта.

На фронте 9-й армии шло братание казаков с крестьянами.

8 февраля к нашим передовым частям пришла делегация Краснокутского района - просили помочь против красновской мобилизации. Казаки помогли красноармейцам взять Краснокутскую.

10 февраля советские части при вступлении на станцию Попасную были встречены населением криками "ура!".

13 февраля разведка курского полка попала в плен. Вернулась и привела с собой 150 казаков.

"Прекратить сопротивление", "Сложить оружие", "Надоело воевать", "Арестовать контрреволюционных офицеров", "Идти на Краснова" - вот лозунги трудового казачества в январе - феврале 1919 года¹.

¹ (Все сведения - из оперативных телеграмм Реввоенсовета Южного фронта (январь - февраль 1919 года). ЦПА НМЛ, ф. 17, оп. 65, ед. хр. 154)

В станице Казанской казаки перебили своих офицеров, собрались - больше десяти тысяч - на митинг и приняли такую резолюцию:

"Советская власть показала себя при всех тяжестях положения в стране честной и боевой защитницей интересов трудящегося народа России: и рабочих, и крестьян, и казаков. Пусть эта власть объединит нас с остальной социалистической Россией для мирной, братской, трудовой жизни...

Долой, белые кровопийцы, с нашего Дона. Мы твердо берем винтовку и говорим: "Смерть вам, предатели".

Привет! Горячий привет тебе, Владимир Ильич, непреклонный борец за интересы трудящегося народа. Мы становимся бесповоротно под красное знамя, находящееся в твоих руках"¹.

¹ (ЦПА НМЛ, ф. 17. оп. 65, ед. хр. 35, л. 1)

Командующий Донской белоказачьей армией генерал Денисов 14 февраля 1919 года в своем докладе так писал о причинах поражения белогвардейских войск:

"Чрезвычайно большую роль сыграла агитация большевиков... Переход к красным как боевых частей, так и станиц сначала выражался в пассивной форме, в нежелании сражаться с красными, а затем и в активной - в переходе к красным и в борьбе со своими братьями.

Измена населения общему делу, переход станиц на сторону красных и признание ими Советской власти...

Наконец, весь этот тыловой развал, вся эта тыловая агитация, гибельно отразившаяся на положении нашего фронта..."¹

¹ (Южный фронт (май 1918 - март 1919). Борьба советского народа с интервентами и белогвардейцами на юге России. Сб. документов. Ростов-на-Дону. Ростов, кн. изд-во, 1962, с. 350 - 351)

Выбор был сделан большинством казаков. Семьдесят тысяч человек из Донской армии сложили оружие и только пятнадцать тысяч ушли за Северский Донец. Полностью освобождены Усть-Медведицкий, Хоперский, Верхне-Донской, 2-й Донской округа и большая часть Донецкого и Сальского округов. Красная Армия дошла до Северского Донца и Маныча.

Трудовое казачество приступило к установлению нового порядка. Теперь задача состояла в том, чтоб закрепить успех на основе деклараций 1917 года и ленинской программы завоевания средних слоев крестьянства. Но все же выполнить полностью эти задачи не удалось. Больше того: вскоре поднялось восстание.

А. Серафимович тогда же объяснил это, прежде всего, неправильным отношением к трудящимся Дона:

"А население?

Его не видели. Мимо него шли к Новочеркасску. Победы заслонили и население, его чаяния, его нужды, его предрассудки, его ожидания нового, его огромную потребность узнать, что же ему несут за красными рядами, его особенный экономический и бытовой уклад"¹.

¹ (Серафимович А. Собр. соч., т. VIII. М., Гослитиздат, 1948, с. 98)

Вместо гибкой политики, учитывающей естественные трудности перехода к новой форме государственности, на Дону стало проводиться так называемое "рассказачивание", извратившее линию Советской власти. Это вызвало повсеместное восстание донских станиц.

Из чего исходили вдохновители политики "расказачивания" - некоторые деятели Донского бюро, в особенности С. Сырцов и предреввоенсовета Л. Троцкий? Дон - рассуждали они - очаг контрреволюции, почти все казаки - реакционная сила, орудие произвола и насилия, нагаечники, опричники. На Дону - единая сословная нерушимая связь тружеников с паразитами, бедняков с богачами. Это и составляет основу донской контрреволюции. Казачество в целом - слепое и тупое орудие в руках монархистов-помещиков, генералов и реакционных политических деятелей.

В феврале 1919 года появилась, например, статья, которая называлась: "Борьба с Доном". В ней были сплошные выпады против казачества, его быта, истории:

"Дон выступил против нас, против русского революционного трудового народа, выступил в своей прежней исторической роли разбойника, душителя всяких свободных начинаний в России...

Казачество для России всегда играло роль палача... У казачества нет заслуг перед русским народом и русским государством...

Стомиллионный русский пролетариат не имеет никакого нравственного права применить к Дону великодушие"¹.

¹ ("Известия народного комиссариата по военным делам", 2, 4, 6, 8 февраля 1919 года)

Отсюда линия - на расказачивание...

Эта установка, сказавшаяся на поведении многих работников на Дону, компрометировала в глазах народа Советскую власть, ее гуманистическую природу. Воспитательные меры подменялись карательными, классовая борьба - борьбой с казачеством в целом. Оправданием служило то, что на Дону якобы восемьдесят процентов населения чужды Советской власти, все остальные - пассивны, то есть нет там для нас никакой опоры. Если учесть, что казаки составляли 43 процента, то сколько же крестьян зачислялось в тот же враждебный лагерь?.. Получалось так, что декреты Советской власти, Конституция, решения VIII съезда партии будто бы совсем не относились к казачеству. Часто брались под подозрение даже донские коммунисты, отдельные советские работники, командиры только потому, что они были казаками.

Когда коммунист В. С. Ковалев, прошедший военно-полевой суд, каторгу, Петропавловку, ссылку в Сибирь и ставший после революции видным советским работником на Дону, предлагал - а это было накануне восстания - опереться на опытных людей из казаков, в том числе и беспартийных, на это отвечали: "Донское бюро РКП самым решительным образом отвергает и всякую мысль о правительстве с беспартийными... В "правительство" уже на Дону играли, когда выявились тенденции заигрывать с казацкими федералистическими вожделениями"¹. Так "обосновывалась" практика отстранения от деятельности не только рядовых казаков, но даже опытных и известных на Дону руководителей из народа и назначения нередко таких, которые не имели никакого представления о местных условиях, о народе, о его образе жизни, обычаях...

¹ (ЦПА ИМЛ, ф. 554, оп. 1, арх. № 4, папка 59, д. 81)

И так случалось не только в станицах и хуторах. Ростово-Нахичеванский на Дону Военно-революционный комитет, опиравшийся на пролетариат, докладывал в марте 1919 года в Москву, что "случайные", лица, облеченные "особыми" полномочиями, вместо того чтоб помогать по-товарищески, умеют только "диктовать, предписывать, и притом чуть ли не без права апелляции". "В результате - трения, нам ставят палки в колеса, работа и у нас тормозится, энергия падает..."¹

¹ (Там же, ф. 17, оп. 4, ед. хр. 36 л. 5)

Донское бюро стало проводить тактику полного и решительного "расказачивания". Это касалось хозяйственных устоев, правового положения и быта всего казачества. Борьба приняла форму "огульного обвинения казаков в контрреволюционности"¹. Середняки, а порой и казачья беднота рассматривались в общей массе с эксплуататорами. Методы советского строительства подменялись самоуправством.

¹ (Трифонов Ю. Отблеск костра. М, "Советский писатель", 1966, с. 159)

Один из главных работников Донбюро С. Сырцов в январе 1919 года обосновал такую линию: "Принимая во внимание, что значительная часть Донской области по самой природе своей враждебна социалистической власти, что отдельные сочувствующие единицы тонут в море темной невежественной буржуазной казачьей массы ("трудовое революционное казачество" больше существует как агитационная формула, чем на самом деле), - предоставить самой массе, почти однородной в экономическом отношении, строить местные органы власти было бы ошибкой". "Нельзя доверять населению Дона"¹.

¹ (ЦПА ИМЛ, оп. 65, ед. хр. 34, л. 56; ф. 554, оп. 1, д. 1, л. 72)

Считался порою нормальным и такой ход дела. "Победы Красной Армии вдохнули уверенность в крестьян, - обобщал "положительные" итоги своей деятельности С. Сырцов в апреле 1919 года, - и они начинают расправу с казачеством... Ревкомы под влиянием требований крестьян переименовывают станицы и хутора в волости и деревни (это, может быть, на первый взгляд и мелочь, но для казачества, так дорожащего своими традициями и бытовыми особенностями, не остается иллюзией: начинается "расказачивание" казачества, то, чего оно так боялось)... В целом ряде станиц и хуторов выводится из обихода слово "казак"... Станицы в Миллеровском районе... обезлюдели. Казаки с семьями и кое-каким имуществом ушли с отступающей армией, зная, что оставшихся ждет крутая расправа...

Общие условия заставляют нас, идя навстречу крестьянам (за исключением самих верхушек), сделать их своей опорой в деле ликвидации казачества..."¹

¹ (ЦПА ИМЛ. ф. 17, оп. 6, ед. хр. 83)

Появились распоряжения о реквизициях, контрибуциях без разбора, уплотнении станиц, распылении казачества, всяких новых административных делениях, запрещалось носить лампасы, собирать ярмарки, изживались названия "станица", "казак". Были случаи, когда комиссарами в станицы назначали австрийских военнопленных. Такое грубое вмешательство в бытовые традиции в корне противоречило политике партии. 3 июня 1919 года Ленин телеграфировал Реввоенсовету Южного фронта, он отменял головотяпские распоряжения и напоминал о крайней осторожности в подходе к населению, его традициям, недопустимости всякой ненужной ломки, озлобляющей народ¹.

¹ (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 50, с 387)

Но даже, и эта телеграмма не отрезвила зарвавшихся "руководителей". "Они придерживались старой линии "расказачивания" и этим нанесли серьезный вред Республике", - говорится в "Истории Коммунистической партии Советского Союза"¹. "Все это озлобило казачество, увеличило число противников Советской власти"².

¹ (История Коммунистической партии Советского Союза, т. III, кн. 2, с. 358)

² (Там же с. 301)

Белогвардейская пропаганда использовала эти факты. Кричала о насилиях, о том, что коммунисты ведут борьбу со всем народом, не только крупными, но и мелкими собственниками. Распространялись копии непродуманных приказов и распоряжений в качестве агитационного материала.

Политика "расказачивания" воспринималась многими коммунистами как явление чуждое, насквозь преступное и авантюристическое. В. А. Антонов-Овсеенко писал в 1933 году, что "целый ряд ответственных работников предостерегал от этого шага"¹, то есть "расказачивания". Из этого факта не делали секрета наши опытные руководители в центре и на местах, протестовали, освещали истинное положение в докладах, письмах, центральной печати. Вот их высказывания.

¹ (Антонов-Овсеенко В. А. Записки о гражданской войне, т. 4. М. - Л., 1933, с. 332)

Казачий отдел ВЦИК докладывал Совету Народных Комиссаров в июле 1919 года: "С начала же Октябрьской революции на сторону Советской власти стал трудовой казак и оказал резкое сопротивление своим контрреволюционным элементам тем, что, во-первых, послал своих представителей во ВЦИК, и, во-вторых, тем, что повел активную борьбу с генералами, помещиками и капиталистами, не только своими, но и с успевшими спрятаться в казачьих областях из центральных губерний России. Стоит только вспомнить 1, 4, 14, 32-й и 37-й казачьи полки, поехавшие на Дон, организовавшие там борьбу и добившиеся было полного торжества Советской власти на Дону, а Кубанская 5-я дивизия на Кубани... В декабре прошлого года и в январе нынешнего кто как не трудовые казаки помогли очищению части Донской области от красновских и деникинских банд... Таким образом, казалось бы, задачи Советской власти должны были получить правильное разрешение, так как и трудовое революционное казачество было на стороне Советской власти..." Однако некоторые ответственные руководители "не только не пожелали глубже заинтересоваться для пользы дела пролетарской революции казачьим бытом и историей, но и часто слепо, не предвидя дальнейшего хода событий, заявляли категорически о немедленном уничтожении казачества как такового... Ни казацкие бунты против Московской власти в прежние века, ни бунты Стеньки Разина, Емельяна Пугачева и других, наконец, бунт казаков северных округов Донской области, отдела Кубанской области в 1905 году ими не был учтен, и Сибирского в 1914 году... На массовый террор без разбора (доказательного материала достаточно дано президиуму ВЦИК) население казачьих областей ответило массовыми восстаниями, и много тех средних элементов казачества, которые могли бы примкнуть к общей пролетарской семье и повести с ней борьбу с Деникиным и их прихвостнями, отшатнулись от Советской власти и очутились в лагере Деникина..."

Казачий отдел предлагал отменить неправильные приказы и распоряжения, изданные местными властями, заменить в необходимых случаях работников в революционных комитетах, строить Советскую власть на Дону в соответствии с духом законодательства Республики, назначать комиссарами также и казаков¹.

¹ (ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 65, ед. хр. 34, лл. 104 - 113)

Практика голого администрирования, неоправданного применения военной силы вызывала несогласие и в самом Донбюро, и в Реввоенсовете южного фронта, и особенно среди рядовых советских руководителей на Дону, политработников и командиров.

Вот что писал член реввоенсовета Южного фронта Г. Сокольников: "Восстание в Вешенском районе началось на почве применения военно-политическими инстанциями армии и ревкомами массового террора по отношению к казакам, восставшим против Краснова и открывшим фронт Советской власти"¹.

¹ (Там же, л. 86)

Впечатления К. Краснушкина, члена партии, командированного из Москвы в Хоперский округ: "Деятельность ревтрибунала... с безапелляционными приговорами без участия защиты при закрытых дверях была настолько вызывающа и настолько не соответствовала духу партии и Советской власти, что это бросается в глаза при поверхностном ознакомлении с его делами... Дело в том, что трибунал разбирал в день по 50 дел, а по этому можно судить, насколько внимательно разбирались дела... С самого начала моего приезда я с помощью товарищей коммунистов из центра провел энергичную работу с райбюро и ревкомом, настойчиво требуя смещения состава ревтрибунала и предания его суду. Этого удалось почти добиться, однако наступил острый момент восстаний и, наконец, эвакуаций, почему разрешение этого вопроса было отложено. Начало восстаний было положено одним из хуторов, в который ревтрибунал в составе Марчевского, пулемета и 25-ти вооруженных людей въехал для того, чтобы, по образному выражению Марчевского, пройти Карфагеном по этому хутору"¹.

¹ (ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 65, ед. хр. 34, л. 93)

Подобные факты изложили в своих докладах заведующий продотделом Морозовского райревкома Г. Донсков, член Казачьего отдела ВЦИК М. Данилов, член партии, командированный из Москвы в Хоперский округ М. Нестеров, сотрудники ВЧК Смирнов и Балакирев и другие.

В докладах и письмах, как правило, выражалось мнение, что при другом - более тактичном - обращении трудовые казаки надежно перейдут на нашу сторону. Политработник И. Е. Потемкин даже полагал: "Казак в общем развитее крестьянина, и если подходят к нему осторожно, он легче усваивает все новшества Советской власти. Настроение казачества главным образом определяется социально-экономическими условиями, в которых он находится, но можно перестроить и его миропонимание. Хороший партийный советский работник на Дону должен знать особенности казачества и играть на душевных свойствах его, и как только казак принимает сторону убедившего его, то он идет напролом..."¹.

¹ (Там же. оп. 65, ед. хр. 34, л. 99)

Дивизионный политком С. Попиралин так передавал свои впечатления: "...среди них слишком много суеверий к нам, потому что много запуганы Красновым, но масса очень добродушно везде принимает нас"¹.

¹ (Там же, ед. хр. 156)

О положении на Дону докладывал 8 июля 1919 года Ленину и Калинину командир Красной Армии Ф. К. Миронов. Он сообщил о том, что еще 15 марта 1919 года Реввоенсовет Республики и Главком разрешили ему формировать казачью дивизию. Но потом по неизвестным причинам решение было отменено. Не приняты были и его предложения об отношении к трудовому донскому казачеству.

По мнению Миронова, в старом поколении казаков заметна власть реакционных традиций. Но не менее влиятельно стало и то новое настроение, которое принесла революционная эпоха и которое заставило фронтовое казачество идти в ногу с общей солдатской массой. Посланное, например, в конце 1917 года на борьбу с большевиками в Екатеринославской губернии и Донецком бассейне "фронтовое казачество не поддержало своего начальства и осталось верным трудовому народу". Миронов напомнил об отказе 32-го, 37-го и других полков "от выполнения боевого приказа под г. Александровском, причем 32-й полк был встречен большевиками с музыкой".

Далее Миронов писал о трагедии фронтовиков, которым трудно было потом, в 1918 году, оторванным от политических центров, предоставленным самим себе, разобраться в обстановке: с одной стороны - давили отцы и деды, духовенство и офицерство; с другой стороны - "в этот момент (март - апрель) окраины Дона начали подвергаться безудержному разгулу провокаторов, влившихся в огромном числе в тогдашние красногвардейские ряды: пылали отдельные хутора, обстреливались церкви артогнем во время богослужения и т. п. Генералы Мамонтовы, полковники Застегаевы ликовали: поводы к казачьему восстанию сама революция вкладывала в руки этих жандармов царя. Эта тяжелая драма фронтового казачества будет когда-нибудь освещена беспристрастною историей..."

События настолько сложны, докладывал Миронов, что "ум станичника бессилен разобраться". Он предлагал сделать главный упор на политическое просвещение казачьих масс.

"Исходя из этого, - докладывал Миронов, глубоко убежденный, что казачество не так контрреволюционно, как на него смотрят и стараются обрисовать, и что практичностью и умелой политической работой его вновь можно вернуть в стан борцов за пролетарские интересы, - я, уезжая на Западный фронт, 15 марта предложил Реввоенсовету Республики такие мероприятия:

"Чтобы казачье население удержать сочувствующим Советской власти, необходимо:

1. Считаться с его историческим, бытовым и религиозным укладом жизни. Время и умелые политические работники разрушат темноту и фанатизм казаков, привитые вековым казарменным воспитанием старого полицейского строя, проникшим во весь организм казака.

2. В революционный период борьбы с буржуазией, пока контрреволюция не задушена на Дону, вся обстановка повелительно требует, чтоб идея коммунизма проводилась в умы казачьего и коренного крестьянского населения путем лекций, бесед, брошюр и т. п., но ни в коем случае не насаждалась и не прививалась насильственно, как это "обещается" теперь всеми поступками и приемами "случайных коммунистов".

3. В данный момент не нужно бы брать на учет живого и мертвого инвентаря, а лучше объявить твердые цены, по которым и требовать поставки продуктов от населения, предъявляя это требование к целому обществу данного населения, причем необходимо считаться со степенью зажиточности его.

4. Предоставить населению под руководством опытных политических работников строить жизнь самим, строго следя за тем, чтобы контрреволюционные элементы не проникали к власти, а для этого:

5. Лучше было бы, чтобы были созваны окружные съезды для выбора окружных советов и вся полнота власти передана была бы исполнительным органам этих съездов, а не случайно назначенным лицам, как это сделано теперь. На съезд должны прибыть крупные политические работники из центра. Нельзя не обращать внимания на невежественную сторону казачества, которое до сих пор не видело светлых политических работников и всецело находилось в руках реакционного офицерства и духовенства и т. д.".

Миронов говорит далее, что эти его предложения не были рассмотрены, хотя поданы были своевременно. Он продолжал:

"И только один человек понял меня, только один человек согласился со мною - товарищ Аралов. Он на моей записке написал: "Всецело присоединяюсь к политическим соображениям и требованиям и считаю их справедливыми. Член РВС Аралов".

И если бы все согласились, как согласился т. Аралов, - теперь мы Донского фронта не имели бы. Будем ли мы и дальше слепы? Нет, это стоит слишком дорого"¹.

¹ (ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 65, ед. хр. 35, лл. 114 - 117)

В марте к предложениям Миронова присоединился и главком И. И. Вацетис. Еще более важно - их одобрительно принял Ленин. Но они стали известны ему лишь в июле. Участник беседы комиссар Казачьего отдела ВЦИК М. Макаров так передает слова Ленина: "Жаль, что вовремя мне этого не сообщили". И о Миронове: "Такие люди нам нужны. Необходимо умело их использовать".

В. И. Ленин и М. И. Калинин обещали Ф. К. Миронову всяческое содействие¹.

¹ (Там же, л. 117)

Почему же письмо Ф. К. Миронова запоздало?

Дело обстояло так. Реввоенсовет Южного фронта доложил о предложениях Миронова Троцкому. При этом было высказано: предложения Миронова расходятся с осуществляемым курсом, его вмешательство в политику способно принести только вред и вообще его пребывание на Дону нежелательно, как еще раньше докладывал Сырцов, - выступления Миронова вносят, дескать, большую смуту. Троцкий после "криминальных" предложений убрал его с Дона под видом повышения в должности и перевел на Западный фронт, запретил формировать казачью дивизию.

Миронова удалили... Его предложения скрыли, дабы ничто не мешало проводить курс "на ликвидацию контрреволюции"... Все, что говорил Миронов об извращениях политики, о преступной линии Троцкого на Юге, - "предреввоенсовета" объявил демагогией предателя.

Интересны документы, связанные с деятельностью В. Трифонова на Дону, комиссара Особого экспедиционного корпуса, члена Реввоенсовета Республики. Они полностью подтверждают все то, о чем говорилось выше. Он писал А. Сольцу: "Прочитай мое заявление в ЦК партии и скажи свое мнение: стоит ли его передать Ленину? Если стоит, то устрой так, чтобы оно попало к нему. На Юге творились и творятся величайшие безобразия и преступления, о которых нужно во все горло кричать на площадях, но, к сожалению, пока я это делать не могу. При нравах, которые здесь усвоены, мы никогда войны не кончим... Южный фронт - это детище Троцкого и является плотью от плоти этого... бездарнейшего организатора. Публике нашей нужно обратить серьезное внимание. Армию создавал не Троцкий, а мы, рядовые армейские работники. Там, где Троцкий пытался работать, там сейчас же начиналась величайшая путаница"¹.

¹ (Трифонов Ю. Отблеск костра. М., "Советский писатель", 1966, с. 151 - 152)

А вот листовка, подписанная членом Реввоенсовета Республики Трифоновым:

"...Действия отдельных негодяев, Примазавшихся к Советской власти и творивших преступления и беззакония на Дону, на которые ссылаются белогвардейские захребетники, со всей строгостью осуждены центральной Советской властью. Часть этих негодяев уже расстреляна, часть ждет своей участи и будет расстреляна, как только виновность их будет установлена. Советская власть не может и не будет потакать врагам народа, негодяям, злоупотреблявшим своею властью, - их ждет беспощадная кара...

Вам, трудовые Донские Казаки, при посредстве Советского правительства протягивают свою руку помощи и дружественной поддержки многомиллионные трудовые массы Советской России..."¹

¹ (Там же, с. 162)

Донская проблема обсуждалась в печати. В "Известиях" с рядом ярких размышлений по этому поводу выступили В. Свешников, Н. Беляков-Горский, Т. Седельников¹. Дон может стать советским, казак должен быть завоеван - вот о чем писали в прессе. И эти надежды оправдывались. Несмотря на то, что конфликт принял форму вооруженной борьбы, трудовой народ Дона постепенно осознавал, что он вступил на неверный путь, борясь с Советской властью и невольно поддерживая своих врагов - белогвардейцев, Деникина. На тяжелом опыте казаки убеждались, что им ближе Красная Армия, и переходили в ее ряды.

¹ ("Известия", 1919, 27 апреля, 21 июня, 7 августа)

М. И. Калинин отмечает в 1919 году: "...у нас - самые лучшие кавалеристы-казаки, перешедшие от Деникина, и теперь мы уже деникинских казаков бьем советскими казаками"¹.

¹ (Калинин М. И. Беседы с народом. М., "Советская Россия", 1968, с. 36)

В декларации Казачьей секции VII Всероссийского съезда Советов (декабрь 1919 года) отмечалось: "Ряды трудового казачества, своей кровью искупающего грехи прошлого, растут и увеличиваются. Из красных казаков Советская власть создает свои дивизии и корпуса. Раньше других проснулось трудовое казачество Дона"¹.

¹ (Съезды Советов. Сборник документов в 3-х т., т. 1. М., Юриздат, 1959, с. 109)

В обращении к трудовому казачеству VII Всероссийского съезда Советов говорилось: "Советская власть чужда мести. Она готова предать забвению ваши заблуждения, ваши прошлые грехи, ваше преступное участие в борьбе с Рабоче-Крестьянской Россией... Советская власть протянет вам руку примирения, встретит вас как раскаявшихся братьев"¹.

¹ (Там же, с. 111)

Правительство разрабатывало новые законы. Взять хотя бы амнистию, объявленную северокавказским краевым военным совещанием в июле 1921 года всем трудовым казакам и крестьянам, втянутым в контрреволюционные банды¹. В том же году состоялась встреча М. И. Калинина с казаками Петровской станицы Хоперского округа, бывшими повстанцами.

¹ ("Советский юг", 1921, 29 июля)

"Я... приехал узнать ваши нужды, - начал Калинин. - Можете каждый говорить, кто что хочет, никто не будет привлечен за свои слова. Можете говорить как на духу... Ладите ли вы с исполкомом?.. Не груб ли он?..

Казаки. Ничего, мы довольны.

Калинин. Если будут неправильные распоряжения, то вы их исполняйте, а потом приезжайте ко мне в Москву, там не звери живут, не укусят. Расскажите мне, в чем дело, и я пришлю сюда человека, который все расследует и накажет, если неправильно делалось... Вон наши крестьяне, они никогда не скажут: долой Советскую власть, а они говорят: долой комиссара, если плохой"¹.

¹ (Калинин М. И. Беседы с народом. М., "Советская Россия", 1960, с. 48 - 55)

К донским событиям возвращались потом военные историки - В. А. Антонов-Овсеенко и Л. С. Дегтярев. Они говорили о том, как важен трезвый учет тех ошибок, которые были допущены, особенно в 1919 году..

В "Истории Коммунистической партии Советского Союза" сказано:

"Большие трудности были на Дону. Здесь в начале весны советские войска достигли крупных успехов, но закрепить их не смогли. Серьезную угрозу тылу 8-й и 9-й армий Южного фронта создал антисоветский мятеж донских казаков в станицах Казанская и Вешенская, распространившийся затем на северную часть Донской области. Почвой для мятежа были колебания среднего крестьянства, которые захватили и среднее казачество. Но эти колебания не имели бы таких последствий, если бы не серьезные ошибки, допущенные в решении казачьего вопроса. Классовый подход к казачеству был нарушен, применялись репрессии не только к казакам-кулакам, воевавшим против Советской власти, но и к обманутым ими середнякам. Местные ревкомы проводили "расказачивание"... Все это озлобило казачество, увеличило число противников Советской власти. Попытки командования Красной Армии подавить мятеж оказались безрезультатными"¹.

¹ (История Коммунистической партии Советского Союза, т. III, кн. 2, с. 301)

Что же из всего этого следует? Вполне очевидно, что колебания трудового народа Дона нельзя объяснять только двойственной природой промежуточных слоев.

Исторические документы свидетельствуют о двух линиях в подходе к сложной донской проблеме. Первая исходила из классового принципа. Она была рассчитана на соглашение с трудовым народом Дона, привлечение его на сторону Советской власти методами агитации, опытом революции и советского строительства. При этом, разумеется, учитывались все и всякие осложнения: сословные предрассудки, замкнутость, политическая отсталость, влияние верхов казачества, бытовые пережитки, тянувшие назад. Но они не воспринимались как непроходимая пропасть, отделяющая казаков от всего народа. Была твердая уверенность, что Советская власть - и только она - способна объединить в общую семью всех трудящихся, вывести казаков на широкий путь. Вот почему так заинтересованно, с таким волнением излагали коммунисты свои планы, активно вмешивались в трагические события, чувствуя родного брата по классу в трудовом казаке, боролись за него. И вот почему они так нетерпимо относились ко всем случаям, когда видели кричащие расхождения между нашими декларациями, лозунгами, обращениями и тем, что позволяли себе иные "деятели" - завзятые крикуны и политиканы. Задача состояла в том, чтоб представить идеи Советской власти в их истинном, неискаженном содержании.

Другая линия исходила из представления о едином казачестве - оплоте империализма и наемной силе царя; оно якобы окаменело в консервативности, живет без движения, без революционного проблеска и признаков демократических чувств. Здесь тактика была рассчитана в основном на применение силы без особого разбора.

Такая линия проводилась в то время некоторыми работниками не только в отношении казаков, но и крестьян, и там, где она одерживала временно верх, это порождало недовольство масс, волнения. И немало надо было приложить усилий, чтобы выправить потом положение.

Именно тогда вопрос об отношении к среднему крестьянству стал главным и решающим. Ленин на VIII съезде партии (март 1919 года) указывал, что надо "стать на почву прочного союза, чтобы исключить возможность тех неоднократно случающихся уклонений и неправильностей, которые отторгали от нас среднего крестьянина, тогда как на самом деле мы, как руководящая коммунистическая партия, впервые помогшая русскому крестьянину скинуть до конца иго помещиков и основать для него настоящую демократию, - мы вполне могли бы рассчитывать на полное его доверие. Эта задача не того типа, которая требует беспощадного, быстрого подавления и наступления. Она, несомненно, более сложная"¹. Ленин четко разграничивал: "По отношению к помещикам и капиталистам наша задача - полная экспроприация. Но никаких насилий по отношению к среднему крестьянству мы не допускаем. Даже по отношению к богатому крестьянству мы не говорим с такой решительностью, как по отношению к буржуазии: абсолютная экспроприация богатого крестьянства и кулаков"².

¹ (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 129)

² (Там же, с. 194)

Подводя итоги, Ленин напоминал, что "сплошь и рядом по неопытности советских работников, по трудности вопроса, удары, которые предназначались для кулаков, падали на среднее крестьянство". "Главный урок - быть чрезвычайно осторожным в нашем отношении к среднему крестьянству и к мелкой буржуазии". Для этого необходимо знать сельский быт, местные условия, проявлять такт, гибкость, терпение, выдержку, ибо крестьянство - это класс, который колеблется. "Мы не можем рассчитывать, чтобы средний крестьянин стал немедленно на нашу сторону. Но если мы правильно будем вести политику, то через некоторое время эти колебания прекратятся, и крестьянин сможет встать на нашу сторону"; "не сметь командовать!.."¹ - вот лозунг вождя, провозглашенный на VIII съезде партии под аплодисменты зала.

¹ (Там же, с. 146, 136, 194, 201)

Вопрос о средних слоях потребовал к себе "сугубого и трижды сугубого внимания" еще и потому, что на них, стремясь любыми средствами "скинуть большевиков"¹, делали ставку Колчак и Деникин, меньшевики и эсеры. Белогвардейцы планировали широкое наступление и организацию восстаний.

¹ (Там же, с. 163)

Необходимо было войти в полное доверие к мужикам, высвободить их из-под влияния врага. Главное здесь - научиться разговаривать с крестьянами, доказать практически, примером, на деле. "Словами они не дадут себя убедить и прекрасно сделают, что не дадут. Плохо было бы, если бы они давали себя убеждать одним прочтением декретов и агитационными листками"¹.

¹ Там же, с. 202

В программе партии, принятой на VIII съезде, было записано: "По отношению к среднему крестьянству политика РКП состоит в постепенном и планомерном вовлечении его в работу социалистического строительства. Партия ставит своей задачей отделять его от кулаков, привлекать его на сторону рабочего класса внимательным отношением к его нуждам, борясь с его отсталостью мерами идейного воздействия, отнюдь не мерами подавления, стремясь во всех случаях, где затронуты его жизненные интересы, к практическим соглашениям с ним, идя на уступки ему в определении способов проведения социалистических преобразований"¹.

¹ (КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, ч. 1, М., Госполитиздат, 1953, с. 425)

Но опасной помехой на пути жизненно необходимого соглашения с трудовым народом были загибщики, грубо нарушавшие линию партии. "К нам присосались, - говорил Ленин на Восьмом съезде партии, - кое-где карьеристы, авантюристы, которые назвались коммунистами и надувают нас, которые полезли к нам потому, что коммунисты теперь у власти, потому, что более честные "служилые" элементы не пошли к нам работать вследствие своих отсталых идей, а у карьеристов нет никаких идей, нет никакой честности. Эти люди, которые стремятся только выслужиться, пускают на местах в ход принуждение и думают, что это хорошо. А на деле это приводит иногда к тому, что крестьяне говорят: "Да здравствует Советская власть, но долой коммунию!" (т. е. коммунизм). Такие случаи не выдуманы, а взяты из живой жизни, из сообщений товарищей с мест. Мы не должны забывать того, какой гигантский вред приносит всякая неумеренность, всякая скоропалительность и торопливость.

Нам нужно было спешить во что бы то ни стало, путем отчаянного прыжка, выйти из империалистической войны, которая нас довела до краха, нужно было употребить самые отчаянные усилия, чтобы раздавить буржуазию и те силы, которые грозили раздавить нас. Все это было необходимо, без этого мы не могли бы победить. Но если подобным же образом действовать по отношению к среднему крестьянству, - это будет таким идиотизмом, таким тупоумием и такой гибелью дела, что сознательно так работать могут только провокаторы"¹.

¹ (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 199 - 200)

Таких фактов при каждой проверке оказывалось немало. В то время на Восточном фронте М. И. Калинин арестовал семьдесят человек провокаторов, пробравшихся к руководству и творивших насилия над народом от имени Советской власти. "Мы изживем эту полицейщину"¹, - обещал Калинин крестьянам, имея в виду всяких загибщиков.

¹ (Калинин М. И. Беседы с народом, с. 12, 14, 36)

Так шла борьба на два фронта: против явных врагов и против их пособников - бюрократов, хамов, ворюг. Об этом свидетельствуют, например, материалы "Правды". Н. Мещеряков 10 октября 1918 года публикует статью "О хамстве", предлагая "всеми силами и мерами" бороться против "высокомерия, наглости и рукоприкладства", снимать за это с должностей, а в важных случаях предавать суду. 15 октября появляется статья "Как мы помогаем белогвардейцам". В ней рассказано о волнениях в Варнавинском и Ветлужском уезда Костромской губернии, где по переписи 1916 года было 39 процентов безлошадных и однолошадных хозяйств. Это - не в казачьем крае, более зажиточном, где все якобы определяли сословные пережитки. Кто виноват? "Правда" отвечает: отдельные руководители "воскресили в своем лице прежних становых".

31 октября в печати выступил Е. Ярославский. В статье "О продотрядах" и заградительных отрядах" он разоблачает преступления председателя продотряда, позволявшего себе своеволие, вплоть до обстрела воинского эшелона. "Действует как царь и бог, - пишет Е. Ярославский, - ведь у него в руках вся полнота власти... Посмей пожаловаться на его безобразия! Арест, тюрьма, к стенке! Кому жаловаться? Таких фактов - множество. Эти жалобы идут со всех сторон... Надо самым серьезным образом заняться ревизией, проверкой, чисткой, устранением, роспуском таких продармий, продотрядов, чрезвычкомов и т. д. Иначе они явятся лучшими рассадниками контрреволюции... Надо сейчас же, немедленно, кругом оглядеться, за все организации взяться, все их нащупать и вычистить поганой метлой всю гниль и грязь, что успела налипнуть за год революции. Видя эту нашу борьбу, обиженное этими господами трудящееся население увидит, что мы и они - две вещи разные".

"Правда" обсуждает вопрос о том, кому должен подчиняться - "чрезвычайки" исполкомам или наоборот. М. Ольминского тревожит опасность превышения власти. 3 декабря он выступает против политических загибов, когда в одном месте объявили кулаками девяносто процентов населения, в другом - каждую деревенскую женщину, приносившую на базар кринку молока. "Поистине никакой белогвардеец не выдумал бы худшей клеветы на Советскую власть... - пишет М. Ольминский. - Неужели Октябрьская революция с лозунгом отобрания земли от помещиков проведена лишь для того, чтобы, наделив разоренных крестьян землею, объявить их кулаками-кровопийцами и начать новую войну против них?.. Таких деятелей следовало бы сажать на скамью подсудимых рядом с белогвардейскими организаторами деревенских восстаний за явное неподчинение политическим указаниям советского центра". В. Д. Бонч-Бруевич рассказал о встрече В. И. Ленина с крестьянами - пензенскими, курскими, смоленскими, самарскими и другими в начале 1919 года. Все жаловались на местные порядки.

"Ясно было, - комментирует автор, - что вопрос о власти на местах был больным и крайне важным вопросом"¹.

¹ (Бонч-Бруевич В. Д. Воспоминания о Ленине. М., "Наука", 1969, с. 245)

Особенно широкая кампания по проверке дел в деревне началась после VIII съезда партии. Передовая "Правды" от 2 апреля 1919 года определяла как задачу дня - оградить бедноту и середняков от всяких насилий. Правительство издает декрет о льготах среднему крестьянству, о мерах содействия кустарной промышленности, объявляет амнистию арестованным и осужденным, принимавшим участие в выступлениях против Советской власти. Вскрываются и устраняются неполадки, злоупотребления. Работают Бюро жалоб и заявлений, Госконтроль. Ленин требует, чтоб хорошо была поставлена агитация словом и делом, чтоб крестьян принимали для бесед ответственные лица и активно выступала в защиту середняка пресса. На места едут М. И. Калинин и другие деятели Советского государства. Всесоюзный староста считал, что "между Советской властью и средним крестьянством могут быть недоразумения, но ни в коем случае не может быть вражды"¹.

¹ ("Правда", 1919, 2 апреля)

Газеты публикуют письма крестьян, данные ревизионный комиссий, выезжавших на места, следственные материалы. 16 апреля 1919 года в "Известиях" напечатана статья "Как делаются кулацкие восстания" о возмутительных фактах насилия местных властей в Новосильском уезде Тульской губернии: "Поразительно то, что почти целые волости квалифицировались как кулацкие...

У такого кулака оказалось: курная хата без трубы; кроме "кулака" живут еще там овцы, свиньи, поросята и ребятишек человек 12".

Именно о таких случаях писал Д. Бедный в стихотворении "Правда. С товарищами красноармейцами беседа по душам". Оно было напечатано в "Правде", перепечатано газетой "Беднота" и выпущено отдельно издательством ВЦИК для массового распространения. Поэт так переложил подлинную жалобу фронтовиков - красноармейцев:

Д. Бедный отвечает на это:

Дышат правдою сгущенные 
Краски вашего письма. 
Шайки гадов развращенные 
Навредили нам весьма.

Он называет леваков "челядью сброшенных господ". Она, эта "челядь"

Приспособясь помаленечку, 
Так, чтоб было ей тепло, 
Где - прижала деревенечку, 
Где - ограбила село. 
       Доведя ж до озверения 
       Волость целую, скорей 
       Полк звала для усмирения 
       Непокорных бунтарей.
.............................. 
Не пугайтеся охальников: 
Есть у нас на них узда, 
Всех разнузданных начальников 
Ждет возмездие суда.

Такова была партийная линия.

"Правда" 1 июля 1919 года предупреждала: "Легче на поворотах!" Эта статья о том, как в "азарте, стремясь не позднее одного года превратить собственническую деревню в коммунистическую, наши центральные земельные учреждения нарочно, закрыв глаза на действительность и лишив права голоса местные губисполкомы, делают одну печальную ошибку за другой", не считаются "с необыкновенно живучими и сложными хозяйственными явлениями".

М. Ольминский писал в 1921 году в рецензии на книгу К. Н. Соколова "Правление ген. Деникина (из воспоминаний)", изданную в Софии: "Вообще после чтения белых бытописателей белогвардейщины получается неотразимое впечатление, что их положение с самого начала было гораздо более безнадежным, чем могло иногда казаться нам, жителям Советской части России".

Но всякие "леваки", которые "не скупились на энергическое проявление власти", усиливали врага¹.

¹ ("Пролетарская революция", 1921, № 3, с. 314)

Вот почему Ленин так много уделял внимания деревне, боролся с извращением, "левизной, экстремизмом, "революционной фразой". Не будь этого вмешательства во все то, что происходило порой на местах, открытого разоблачения загибщиков, провокаторов, Малкиных (яркий тип насильника из "Тихого Дона"), не будь решительных шагов к признанию и немедленному устранению неполадок - обстановка могла бы стать критической.

Постепенно, под влиянием руководителей, несогласных с политикой "расказачивания", изменилась линия руководства и на Дону, пришла в соответствии с нормами и законностью.

Ошибаются те исследователи, которые не учитывают конкретно-историческую обстановку, считают извращения естественными издержками времени и предпочитают ограничиться общим положением о двойственной природе собственника. От этого происходят, мол, какие угодно последствия, извилистые пути, трагические ситуации. Обстоятельства - в нем самом, в глубине его сознания. И рассуждают эти критики о мелкой буржуазии так, что будто до них никто не знал, что сельский собственник - это мелкая буржуазия, что она склонна к колебаниям. Знали сие и до них, но вся суть в выводах, которые из этого делались.

Ленин много говорил о мелкой буржуазии. Но это понятие у него вмещало людей разных категорий. И отношение к ним устанавливалось неодинаковое. Одно дело - "элементы разложения" старого общества, которые показывают себя "увеличением преступлений, хулиганства, подкупа; спекуляций, безобразий всякого рода". Тут "нужна железная рука"¹, - подчеркивал он. Другое дело - колебания крестьянина-труженика. Он должен стать союзником. За него надо бороться. Мелкая собственность - жизненная основа существования - угнетает мужика, давит, приобретает иногда власть над ним, тянет назад, огрубляет, но отменить ее нельзя. "...У мелкого хозяина ни один социалист в мире никогда не предполагал отнимать собственность. Мелкий хозяин будет существовать долгие годы"².

¹ (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 36, с. 195)

² (Там же, т. 38, с. 256)

Только опыт убеждает крестьян в выборе пути - постоянно напоминал Ленин практическим работникам. А это значит, что в том опыте, который складывался из суммы наших мероприятий, распоряжений, не должно быть никаких привходящих причин, которые могли стать препятствием. Надо в крайнем случае "использовать эти колебания мелкой буржуазии так, чтобы нейтрализовать ее, помешать ей встать на сторону эксплуататоров"¹.

¹ (Там же, т. 40, с. 24)

Нельзя согласиться с тем утверждением, что будто бы восстание, вроде Верхнедонского, было неизбежно, неотвратимо, иначе, дескать, все похоже было бы на мечту о "сладкой революции", на "идиллию", ничто якобы не могло предотвратить и крупного мятежа в 1919 году, и недовольство продразверсткой.

Как тут все "запрограммировано"! Обязательный общий закон...

Идиллии никто не предполагает, но и фатальной неизбежности подобных явлений не существует. Десятый съезд партии, например, нашел радикальный способ предотвратить нежелательные события, к которым могло привести недовольство продразверсткой.

Исторические материалы свидетельствуют о том, каким решающим фактором в сложных ситуациях периода революции, гражданской войны являлось соблюдение ленинских теоретических, политических и тактических положений. Но не менее важна и другая сторона - активная и сознательная деятельность самих масс, осмотрительность, реалистическое представление о происходящем. Донские события дают немалый материал, чтоб извлечь уроки из ошибок, причиной которых были политическая отсталость, инертность некоторой части народа, безрассудное доверие к тем, кто использовал ситуацию для своих корыстных расчетов. Эта проблема тоже очень широко поставлена в "Тихом Доне".

Вот та историческая канва, которая положена в основу "Тихого Дона". Все этапы, пройденные казаками за десятилетие, описаны с исключительным вниманием ко всем сторонам жизни, через множество восприятий, переживаний, судеб. Есть экскурсы в прошлое. И чего бы ни касался писатель, глубоко проникает его исследовательский взгляд. Видна устремленность повествования - показать сложный, порой мучительный путь определенной части народа к новому, объективные трудности, когда истина нелегко доставалась даже незаурядными казаками. Мнение отдельных критиков, будто в это десятилетие всем и все было ясно и выбор пути зависел только от личной воли и желания, - не совсем верное. Заблуждаться могли и очень умные, честные люди.

Извилистый путь народа в "Тихом Доне" показан с беспощадной правдивостью. Амплитуда колебания - крайняя. Это не увлечение острым сюжетом, как бывает в иных случаях, не искусственное построение ради образной зримости, а точное воспроизведение исторической обстановки, того крутого восхождения на гору, которое должен был совершить казак.

Писатель правдиво изобразил весь уклад сельской жизни, специфическую казачью среду, где светлое перемежается с мрачным, жестоким, отсталым, разумное - с безрассудством, новое - с уходящим, но еще цепким и живучим. С виду это был "тихий" Дон. Но уже в нем начала кружиться коловерть. Новые идеи, брожения проникают и в глухой хутор Татарский. Там создалась группа вокруг подпольщика Штокмана - Христоня, Валет, Давыдка, Котляров, Филька-чеботарь, Мишка Кошевой. Они читали Некрасова, Никитина, "мусолили" "Краткую историю донского казачества", в ней находили про Пугачева, Разина, Булавина. "Добирались до последних времен. Доступно и зло безвестный автор высмеивал скудную казачью жизнь, издевался над порядками и управлением, над царской властью и над самим казачеством, нанявшимся к монархам в опричники...

- Правильно! Справедливо! - бухал Христоня.

- Не сами виноваты, довели до такой страмы казаков. - Кошевой недоуменно разводил руками и морщил красивое темноглазое лицо".

Казачьи традиции отстаивал в споре Иван Котляров. Но это не разъединило друзей. Они пройдут через мировую войну. Еще больше возненавидят эксплуататорский строй, офицерство, дворян, станут участниками революционных событий, осознают классовый смысл борьбы.

Во время корниловского мятежа Котляров заявляет офицерам: "Мы не желаем воевать со своими. Против народа мы не пойдем! Стравить хотите? Нет! Перевелись на белом свете дураки! Генеральскую власть на ноги ставить не хотим. Так-то!"

Казаки дружно поддерживают: "Гнать их, этих благородий, взашей!"

Котляров и Кошевой будут устанавливать в своем хуторе Советскую власть, работать непосредственно с народом изо дня в день. Это - люди, которые, сами постигая новое, искали и усваивали приемы руководства.

В роман входят все новые и новые образы революционных казаков - Бунчук, Лагутин, Подтелков, Кривошлыков. Высоко их сознание, огромен их труд как организаторов и участников великого процесса преобразования жизни. Простого казака станицы Букановской Ивана Лагутина тревожит не только судьба нашего народа, но и других стран: "В Польше были - там как люди живут? Видал аль нет? А кругом нас мужики как живут?.. Я-то видал! Сердце кровью закипает!.."

Постепенно распадалась вековая замкнутость и изолированность казаков.

С редкой выразительностью дан образ малограмотного, но несокрушимого в своих убеждениях казака Федора Подтелкова. Не так уж много сцен, в которых он участвует, но какие они поистине яркие. Подтелков на съезде фронтовиков, на митинге перед народом. Он говорит: "Я стремлюсь только к одному: к справедливости, к счастью, братскому союзу всех трудящихся, так, чтобы не было никакого гнета, чтобы не было кулаков, буржуев и богачей, чтобы всем свободно и привольно жилось..."

На переговорах с Калединым и Богаевским Подтелков находит "большие, сокрушающие слова убеждения". В стычке с Чернецовым, во время казни в Пономареве - всюду и во всем мы видим сильного человека, его прямоту, волю, мужество.

"Нас повесите опосля, а зараз хотелось бы нам поглядеть на своих друзьев-товарищей, поддержать, которые духом слабы", - говорит он в свой смертный час взбесившимся палачам.

Подтелков - эпический герой. В его образе отражено шолоховское представление о революционном народе, поднявшемся от земли, накопившем горы ненависти против эксплуататоров.

Но если революционные казаки сравнительно легко разбирались в событиях, определили свое место в общем строю, то середняки с трудом постигали истину. Пороги, которые им пришлось перешагивать, были для них куда выше, а тропы - запутаннее, на них сильнее влияли встречные штормы. В то же время это - основная масса, и она заняла главное место и в эпопее.

Классовое самосознание пробуждается еще до войны и у этих казаков. Когда в доме Мелеховых заходит разговор о жуликоватом атамане, "чуть было не обмошенничавшем весь сход", и вспоминают, как он "смухлевал" и в прошлом году, Пантелей Прокофьевич отзывается: "Стерва давнишняя".

Видят казаки, как гнут их в бараний рог купец Мохов и его компаньон Цаца. В толпе около магазина "Томилин, вытирая о шаровары потные ладони, грудью пер на нахмуренного Сергея Платоновича.

- Прижал с векселем, гад, а теперя робеешь? То-то! И морду побью, ищи с меня! Заграбил наши казацкие права. Эх ты, сучье вымя! Гад!"

Началась война. Казаков охватывает тревога: "как зачнут народ крошить - и до дедов доберутся", "в турецкую народ переводили, так и в эту придется". "Но некоторые настроены браво: "Супротив нас какая держава на ногах устоит?" О причине войны рассуждают приблизительно, по догадкам: "астрицкий царь наезжал на границу и отдал приказ, чтоб всю свою войску согнать в одну месту и идтить на Москву и Петербург". Другие слышали, будто с турками "морю никак не разделют". Третьи заключали: "Мы об этом последние узнаем". Но стремительно развивавшиеся события заставили и казаков разбираться во всем, что происходило.

Разлагался фронт. Свергли царя. Трудовые казаки не тужат, одобряют, надеются на лучшее. Но среди них уже ходят "пророки", предсказывают гибель страны и казачества, сеют панику.

Керенщина. Лозунги разных партий. Сотни вопросов у казака. На митинге в 1-й Донской дивизии Бунчука спрашивают о большевиках:

"- А всчет землишки они как?

- Не заберут у нас?

- Войну-то прикончут? Или, может, зараз тольки сулятся, чтоб за них руки подымали?

- Ты нам все по совести рассказывай!

- Мы тут в потемках блукаем.

- Чужим-то верить опасно. Брехни много...

- Вчерась матросик какой-то об Керенском плакал, а мы его за волосья да из вагона...

- А ну, скажи: чем плохое Учредительное собрание?

- Ленина-то вашего немцы привезли... нет? А откель же он взялся... с вербы?

- Митрич, ты своей охотой приехал аль подослали тебя?

- Войсковые земли кому отойдут?

- А чем нам при царе плохо жилось?

- Меньшевики ить тоже за народ!

- У нас Войсковой круг, власть народная - на что нам Советы? - спрашивали казаки".

Нелегкие сомнения, за каждым вопросом - столько раздумий. А обстановка становится все более напряженной.

"Отцы-командиры" призывают к мятежу, чтоб "спасти Родину". Собрать армию оказалось нелегко. Естественно, они рассчитывают на казака и пускают в ход обман, клевету, играют на патриотических чувствах, запугивают, идут на уступки.

Корнилов откровенно признается Каледину: "Нет у меня прежней веры в казака..." И предлагает: чтоб удержать за собой иногородних, казаки должны поделиться с ними наделами: "Земля... вокруг этой оси вертятся сейчас мысли и тех и других".

Этот разговор происходит в Большом театре на московском государственном совещании. Там же Каледин зачитывает "Декларацию двенадцати казачьих войск".

Шолохов пишет: "По Дону, по Кубани, по Тереку, по Уралу, по Уссури, по казачьим землям от грани до грани, от станичного юрта до другого, черной паутиной раскинулись с того дня нити большого заговора".

Не так-то просто было разгадать темному казаку истинные замыслы верховного главнокомандующего Корнилова, когда он торжественно говорил о "великой России и подвигах отцов и дедов", которые "стояли на страже чести и славы знамен", призывал "рыцарей земли Русской", казаков, "спасать родину и свободу, завоеванную революцией", обвинял Временное правительство в "неумении и неспособности" управлять, играл на патриотическом чувстве, к которому народ никогда не был безразличен.

И все же казаки, правда, с трудом, но, постигая истину, отвечают:

"Не пойдем! Не будем сгружаться! В телеграмме прописано, будто казаки сулились помогать Корнилову, - а кто нас спросил? Не сулились мы ему! Офицерья из казачьего союзного Совета сулились. Греков хвостом намотал, - пущай он и помогает..."

Октябрьская революция. Декрет о мире, земле. На митингах говорят о равенстве, братстве.

"- Товарищ, а что такое коммуния?

- А нас в нее запишут?..

- Непонятно гутаришь про коммунию. Покорнейше просим растолковать. Мы - люди темные. Ты нам простыми словами жарь!"

Притягивает новое. И во многом опять сомнения. Как раз в это время появляется среди казаков проповедник сепаратистских идей Ефим Изварин. Он "покоряюще красиво рисовал будущую привольную жизнь на родимом Дону - когда править будет державный Круг, когда не будет в пределах области ни одного русака...". Он за федерацию, которую должны составить Дон, Кубань, Терек, горцы Кавказа, за восстановление уничтоженных русскими царями старинных порядков. За выселение всех иногородних. За создание Донского государства.

Изварин "просвещает" казаков: "Ббльшевики лишь заигрывают и с крестьянами, и с казаками, но основное у них - рабочий класс. Ему они несут освобождение, крестьянству - новое, быть может, худшее порабощение". Казаки и большевики, говорил он, сошлись только на одном: немедленный мир. "Но-о-о, как только кончиться вой-на и большевики протянут к казачьим владениям руки, пути казачества и большевиков разойдутся!" О том же говорит на сходах в станицах и хуторах Каледин.

"В Быхове, в женской гимназии, бесславно закончилось ущемленное историей корниловское движение. Закончилось, породив новое: где же, как не там, возникли зачатки планов будущей гражданской войны и наступления на революцию развернутым фронтом?" Снова призывы, игра на чувствах любви к родине, Дону, снова обещания. Но казаки стали лучше разбираться в событиях. Планам контрреволюционеров мешает то самое, чего они особенно боялись, - "враждебность, незримой бороздой разделившая офицеров и казаков еще в дни империалистической войны...". Призывы теперь не действуют. С Доном не получилось, уходят дальше, на Кубань. Это так называемый "ледяной поход"...

Созданный на съезде в Каменской Донской Военно-революционный комитет требует от войскового атамана передать власть. Но у Каледина свой довод: правительство не может без воли народа сложить полномочия. "Соберется, - отвечает он, - Большой войсковой круг - и он будет вершить судьбами края, но до его созыва я должен остаться на своем посту".

Не каждый мог разобраться в этой тонкой дипломатии, поскольку действительно управление в области было по традиции выборным и каждый казак, пусть формально, проявлял свою "волю".

Правительство обещало распустить прежний состав Круга, выбрать новый на основе прямого, равного и тайного голосования, отдельно собрать съезд неказачьего населения, а также отмечало, что будет обеспечена полная свобода выборов и свобода агитации.

Далее говорилось, что правительство не желает гражданской войны, защищает свой край, никому ничего не навязывает, наступательных действий не предпринимает и не хочет, чтоб кто-то навязывал свою волю Дону, население должно само устроить свою жизнь. Правительство готово послать депутацию к большевистским отрядам, предлагает и ревкому принять в ней участие. Оно назначит комиссии для обследования нужд казаков.

Все вроде бы логично и тем не менее казаки отказались поддержать правительство.

Нельзя не видеть, каким чутьем и прозрением обладал народ, которому все-таки удавалось найти правильный выход в создавшейся ситуации, разгадать хитросплетения белогвардейцев. Шолохов это объясняет ростом сознания казаков, опытом, что они приобрели.

Нелегким окажется и вопрос о земле, которая всегда вызывала раздор среди самих казаков - между "верховыми" и "низовыми". Вот как об этом рассказано в "Тихом Доне".

"В апреле 1918 года на Дону завершился великий раздел: казаки-фронтовики северных округов - Хоперского, Усть-Медведицкого и частично Верхне-Донского - пошли с отступавшими частями красноармейцев; казаки низовских округов гнали их и теснили к границам области.

Хоперцы ушли с красными почти поголовно, усть-медведицкие - наполовину, верхнедонцы лишь в незначительном числе.

Только в 1918 году история окончательно разделила верховцев с низовцами. Но начало раздела намечалось еще сотни лет назад, когда менее зажиточные казаки северных округов, не имевшие ни тучных земель Приазовья, ни виноградников, ни богатых охотничьих и рыбных промыслов, временами откалывались от Черкасска, чинили самовольные набеги на великоросские земли и служили надежнейшим оплотом всем бунтарям, начиная с Разина и кончая Секачом.

Даже в позднейшие времена, когда все Войско глухо волновалось, придавленное державной десницей, верховские казаки поднимались открыто и, руководимые своими атаманами, трясли царевы устои: бились с коронными войсками, грабили на Дону караваны, переметывались на Волгу и подбивали на бунт сломленное Запорожье".

Взводный Бахмачев говорит, что даже в Донском ревкоме есть опасения, как бы к их земле не потянулись мужики.

"- Да ить, милый человек! - убеждающе восклицал чей-то ломкий, почти мальчишеский альт: - Пойми, что нам давать не из чего! Удобной земли на пай падает полторы десятины, а энта - суглинок, балки, толока. Чего давать-то?

- С тебя и не берут, а есть такие, что богаты землей.

- А войсковая земля?

- Покорнейше благодарим! Свою отдай, а у дяди выпрашивай?.. Ишь ты, рассудил!

- Войсковая самим понадобится.

- Что и гутарить.

- Жадность заела!

- Какая там жадность!

- Может, припадет своих казаков верховских переселить. Знаем мы иховы земли - желтопески одни.

- То-то и оно!"

Разговор фронтовиков свидетельствует о том, как сложен был и этот вопрос, если разрешать его практически, как опасна спешка в перераспределении земли, как необходимо было учитывать местные условия и мнения трудового народа, на чем настаивал с первого же дня революции Ленин.

Но и в этом случае, показывает Шолохов, фронтовики склонялись к тому, чтоб наделить иногородних землей, уравнять "верховских" с "низовскими", а это уже была радикальная мера.

Переход к новому естественно порождал много затруднений. Вопросы возникали на каждом шагу. И здесь, раскрывает писатель, решающее значение приобретала толковая убедительная агитация, на фактах самой жизни. Ленин писал в ноябре 1918 года: "Надо уметь привлечь к себе, включить в общую организацию, подчинить общепролетарской дисциплине наименее пролетарские, наиболее мелкобуржуазные слои трудящихся, которые поворачивают к нам. Тут лозунг момента - не борьба с ними, а привлечение их, уменье наладить воздействие на них, убеждение колеблющихся, использование нейтральных, воспитание, - обстановкой массового пролетарского влияния, - тех, кто отстал или совсем недавно еще начал отделываться от "учредиловских" или "патриотически-демократических" иллюзий"¹.

¹ (Там же, т. 37, с. 195)

Эта обязанность возлагалась на партию, на лучших сынов рабочего класса, армию. На многое открывает глаза казакам хутора Татарского Штокман. Он просвещает их, борется с предрассудками и косностью. Когда Дон кипел, наседала контрреволюция, казаки путались в противоречиях, колебались, Штокман возвращается в хутор и идет на открытый разговор, объяснение начистоту.

Потом он выступает в еще более опасной обстановке - перед восставшим сердобским полком, пробует обуздать стихию, разоблачить предателя Вороновского и погибает агитационно, как сказал бы Фурманов.

Вспомним, как Гаранжа ясным словом, доходчивой логикой рассуждения, личной убежденностью сумел вызвать в Григории Мелехове чувства протеста против существующих порядков. Или хорунжего Бунчука, который агитирует в офицерской среде, затем - в солдатском эшелоне:

"Он знал, что какими-то иными словами надо говорить с казаками, со страхом чувствовал, что, пожалуй, и не найдет общего языка, потому что, вернувшись девять месяцев назад в рабочую гущу, вновь кровно сросся с ней, - выступая, привык, что его чувствуют и понимают с полуслова, а тут, с земляками, требовались иной, полузабытый, черноземный язык, ящериная изворотливость, какая-то большая сила убеждений, - чтобы не только опалить, но и зажечь, чтобы уничтожить напластовавшийся веками страх ослушания, раздавить косность, внушить чувство своей правоты и повести за собой".

Людьми, умеющими убеждать, становятся Котляров, Лагутин, который "сыпал призывно-горячие слова" на съезде фронтовиков.

Классовое чутье, личный пример посланцев партии, принципиальность, честность - вот что давало всем им возможность влиять на массы, утверждать новое, вселять дух бодрости и уверенности.

Каждый акт - положительный или отрицательный - приобретал в той накаленной обстановке острый политический характер. В романе найдем много примеров, как влияли на казаков и просвещение, и слова убеждения, и высокое благородство, которое несли в себе советские работники, красноармейцы, честно исполнявшие свой долг.

Но губительно отражались безответственные поступки. Некоторые критики ставили Шолохову в упрек, что он изображает сцены, которые, по их убеждению, не имели особого значения.

Вот под красным знаменем нагрянул в хутор Сетраков отступавший с Украины тираспольский отряд 2-й Социалистической армии. Хуторяне убеждены, что видят "большевиков". А на деле это оказался преступный анархический сброд, близкий к махновскому: грабят, пьют, насилуют казачек, врываются в дома, сараи, волокут овец, арестовывают жителей. Ночью открывают пальбу на площади.

Шолохов иначе смотрит на такие явления, чем "ортодоксальные" критики. Он считает, что это не было единственной причиной колебания казаков, но оказалось тяжелым дополнительным грузом, чтоб чаша весов перетянула в другую сторону.

Так писатель воспроизводит события, строго придерживаясь принципа историзма. Он увидел действительно высокие "пороги", через которые пришлось перешагивать казаку, особенно в 1919 году, высказал свой взгляд на народ, проследил весь его тяжкий путь - с прозрениями и трагическими заблуждениями.