Историзм и художественная ценность романов Михаила Шолохова (К вопросу о научном и художественном познании мира) (Э. Ковальский)

Известный ученый Юрген Кучинский выдвинул положение, согласно которому в период, предшествовавший научным открытиям Маркса и Энгельса, художественное познание общественной реальности по своему уровню превосходило научное познание^*.

^* (Jürgen Kuczynski. Wissenschaftliche und künstlerische Meisterung der Welt. - "Neues Deutschland", 15, VII. 1972, S. 4.)

Разумеется, нетрудно убедиться в справедливости положения о превосходстве художественного познания общественной реальности, покуда речь идет о гениальных греках или, например, о Бальзаке, великом бытописателе складывающегося буржуазного общества. Какой аспект, однако, приняла эта проблема в пашем веке? Может сложиться впечатление, что после Маркса, Энгельса и Ленина в условиях фантастически бурного расцвета науки художественное познание отступило на второй план перед познанием научным. Однако Кучинский подчеркивает неослабевающее значение художественного познания жизни и ныне. Он пишет: "Еще и сегодня, когда наше научное познание общественной реальности, основывающееся на трудах классиков марксизма-ленинизма, несравнимо выше всякого другого - и того, что достигали ученые в области общественных паук до Маркса, и того, что достигают современные ученые, не являющиеся марксистами-ленинцами, - еще и сегодня появляются произведения искусства, в которых уровень художественного познания общественной жизни выше современного научного познания. Может ли кто-нибудь назвать такой исторический труд, посвященный гражданской войне в Советской России, который по глубине осмысления действительности мог бы сравниться с "Тихим Доном" Шолохова?"^*.

^* ("Neues Deutschland", 15. VII. 1972, S. 4.)

Кучинский не случайно назвал здесь именно Шолохова. Он сознательно выбрал для иллюстрации своего положения представителя советской литературы и, в частности, автора "Тихого Дона". Советский писатель Михаил Шолохов сегодня для нас - признанный классик, крупнейший представитель поколения писателей эпохи великих национальных и всемирно-исторических перемен, связанных с Октябрьской революцией и последующим переходом от капитализма к социализму. Его творчество, вобравшее в себя богатейший опыт, накопленный в процессе создания партийной, близкой народу литературы социалистического реализма, оказало мощное воздействие на развитие эпического жанра XX века.

Вместе с Горьким, Фединым и Алексеем Толстым Шолохов принадлежит к числу талантливейших писателей-прозаиков, которые своими произведениями помогли социалистической эпике, обобщившей события всемирно-исторического значения, подняться на качественно новый уровень художественного отображения действительности. Это новое художественное осмысление мира стало возможным лишь благодаря появлению совершенно нового типа писателя. По меткому замечанию М. Б. Храпченко^*, для создания "Клима Самгина" был необходим не только огромный талант Горького, но и глубочайшее и обширнейшее знание общественной и духовной жизни России в период от начала века и до революции. Знание, которое писатель мог обрести лишь благодаря своему активному участию в реальных событиях эпохи. В XX веке только искусство социалистического реализма было способно вскрыть важнейшие общественные противоречия, их причины и последствия, "ибо его метод открывает перед художником максимальные возможности для исторического, многостороннего и синтетического изображения жизни и общества, человека и его отношений с обществом"^**. Качественно новый художественный уровень эпических произведений Горького, Серафимовича, Фурманова, Федина, Алексея Толстого, Фадеева и Михаила Шолохова зиждется именно на способности художника понять и отобразить эпохальные преобразования, ведущие к созданию такого строя, при котором "свободное развитие каждого является условием свободного развития всех"^***.

^* (См.: М. В. Храпченко. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы. М., "Наука", 1970, с. 79.)

^** (Б. Сучков. Исторические судьбы реализма. М., "Советский писатель", 1970, с. 308.)

^*** (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4, с. 447.)

Советская литература дала художественно-адекватное отображение различных этапов формирования нового общественного сознания. Стремясь подняться до уровня широких обобщений, создав произведения, достойные великой героической эпохи, она неизменно ставила себе задачу создать образы человека - представителя поднимающегося класса, сознательного участника революционных боев эпохи.

От провинциальной замкнутости к всемирно-историческому действию

В тридцатые годы Михаил Шолохов определил свой главный художественный принцип, наиболее примечательную черту своего творчества как изображение "тех колоссальных сдвигов в быту, жизни и человеческой психике, которые произошли в результате войны и революции" (VIII, 83). Эта ярко выраженная особенность эпического творчества Шолохова повлияла не только на способ изображения исторических событий, но, в свою очередь, предопределила также выбор характеров и способ типизации героев.

Раскрыть и передать "движение души человека"^* - такова, по миопию Шолохова, благороднейшая задача писателя. Для выполнения этой задачи необходимо столь же четкое чувство и понимание исторической правды, как и для научного описания реальных исторических событий: писатель должен обладать точным знанием истории. Эти знания, в сочетании с партийным отношением к событиям, составляющим основное содержание эпохи, и послужили залогом того, что эпические произведения Шолохова охватили узловые моменты исторического процесса.

^* ("Советская Россия", 1957, 25 августа, с. 4.)

О глубине шолоховского реализма говорит уже то, что он не ставит судьбу Григория Мелехова целиком в зависимость от его происхождения. И если Шолохов не привел к положительному разрешению конфликт, разыгравшийся в душе Григория, то причина того не только в характере героя: она связана с эволюцией казачества в целом. По мере превращения в реакционную привилегированную прослойку казачество все больше вступало в противоречие с традициями своего же собственного прошлого^*. Всякий, кто, подобно Григорию, попытался бы воспротивиться этим превратившимся в свою противоположность традициям и одновременно был бы не в силах внутренне оторваться от устоев казачьей жизни, неизбежно должен был оказаться в плену безысходного - в тех условиях - конфликта.

^* (См. также послесловие А. Куреллы в кн.: Michail Scholochow. Frühe Erzählungen. Berlin, 1965, S. 408-411.)

Чтобы отобразить роль и судьбу казачества в Октябрьской революции во всей их многогранности, нужен был, с одной стороны, более широкий охват явлений действительности, чем первоначально предусматривалось самим автором, с другой стороны - требовалась более углубленная индивидуализация при создании образов главных героев. Именно в глубоком слиянии индивидуального, частного и общего, типического коренится обаяние и познавательная ценность романа Шолохова. Это обстоятельство, как и тот факт, что роман поначалу разворачивается просто как семейная история и частные судьбы людей лишь постепенно вовлекаются в водоворот событий всемирно-исторического масштаба, неизбежно накладывает отпечаток и на разработку образов, и композицию романа в целом. Личность автора, понимаемая здесь отнюдь не в плане описания конкретных фактов жизни Шолохова, а скорее как индивидуальная специфичность мировосприятия писателя, сказывающаяся в выборе темы и исходного материала, - одновременно определяет и угол зрения, под которым рассматривается история Мелеховых, - иными словами, прошлое. Однако прошлое интересует автора "Тихого Дона" не только как определенный исторический период, но и как этап, предшествующий современности. А это значит, что специфический опыт современности определяет восприятие прошлого. Именно художественный и личный опыт Шолохова в канун эпохи социализма заставил писателя обратиться к проблеме двойственной природы казачества.

Социальная неоднородность казачества обозначена в самом начале повествования. Социальное положение четырех семей из хутора Татарского - Мелеховых, Астаховых, Коршуновых и Кошевых, связанных друг с другом узами родства или любви и дружбы, различное. Представленный читателю круг людей поначалу еще очень узок. Кроме упомянутых казаков - середняков, зажиточных и бедных, - мы встречаем представителей других слоев населения: рабочих паровой мельницы, сельскую интеллигенцию, студентов, а также - казачьих офицеров и представителей казачьей "элиты". Поскольку в двух первых частях первой книги Шолохов прежде всего стремится к скрупулезному, подчас даже этнографически детальному описанию жизни казачьих семей различного социального происхождения, - действие романа развивается неторопливо. Равным образом и воссозданный художником отрезок действительности - если отвлечься от краткой зарисовки жизни казаков в лагерях, - в сущности, ограничен рамками хутора Татарского и имения Ягодного.

Шолохов показывает, как велика над казаками власть многовекового уклада, сословных традиций и предрассудков. Казачество принадлежало к военному сословию, поставленному царским режимом в привилегированное положение. В этой связи Ленин говорил о так называемой муниципализации^*. Исполненная опасностей жизнь на границах русской империи привела к тому, что у казаков сложилось ярко выраженное примитивное коллективное сознание. Напротив, господствующий способ производства разобщал казачество.

^* ("Казачьи земли сейчас представляют из себя настоящую муниципализацию... Эта, фактически существующая, муниципализация означает сословную и областную замкнутость крестьян, раздробленных различиями в размерах землевладения, в платежах, в условиях средневекового пользования землей за службу и т. д." (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 16, с. 315.))

Жизненный уклад донских казаков, каким описывает его Шолохов в первой и второй частях первой книги, - результат такого способа производства, при котором производители свободно распоряжаются собственными средствами производства. Так, казаки владеют землей, которую обрабатывают. Эти как бы еще первобытные производственные отношения сохраняются наряду с процессом раздробления земель и прочих средств производства. Октябрьская революция создала предпосылки для преодоления этого "первобытного" уклада. В "Поднятой целине" Шолохов показывает, как этот уклад действительно преодолевается в ходе социалистической коллективизации сельского хозяйства.

Трудный и длительный процесс перехода казачества от добуржуазного (средневекового), по сути дела, уклада к советской власти - и тем самым к социалистическому общественному строю - обусловлен особенностями историко-экономического характера, а также спецификой казачьего быта. Местническая замкнутость и исторически сложившаяся обособленность и косность, в свою очередь, породили характерную психологию этого слоя общества. Привязанность к насиженному месту - своего рода закоснелый патриотизм и национализм, обособленность отдельных казачьих хуторов друг от друга и прежде всего военный кастовый дух - вот некоторые из социально обусловленных черт казачьей психологии. Последнее обстоятельство, из которого вытекала привычка полного подчинения не только старшим по возрасту, но также и по чину, было одной из главных помех на пути казаков к революции. Глубоко укоренившимися военными традициями в значительной мере объясняется драматизм разгоревшегося конфликта между истинными жизненными интересами казачества и нормами, диктуемыми воинским кастовым духом.

Сказанное в полной мере относится и к образу главного героя книги. С самого начала романа мы встречаем многочисленные указания на то, насколько труден для Григория процесс осмысления происходящего, как нелегко ему принимать решения в новых жизненных ситуациях. Сложные классовые отношения современного мира на первый взгляд никак не задевают жизни в казачьем хуторе. Все, что выходит за рамки привычных представлений, вызывает в душе казака инстинктивный страх, непонимание, а порой и ненависть. Всякий, кто вздумал бы заявить с себе как о некоей самостоятельной личности, неизбежно натолкнется на ряд нерушимых принципов, связанных с представлениями о ранге и иерархии. А ведь именно эти представления обеспечивают внутреннюю прочность данного жизненного уклада, одновременно обязывая всех членов сообщества придерживаться его незыблемых устоев. И хуторяне ревниво следят за соблюдением традиционных казачьих норм приличия и морали. Любовный конфликт в "Тихом Доне" драматичен не только потому, что между любящими - Григорием и Аксиньей - стоит Степан Астахов. Общественное значение этот конфликт обретает лишь в момент, когда весь хутор инстинктивно понимает, что любящие, для которых "человеческая сущность" стала "естественной сущностью"^*, посягают на традиционные моральные нормы^**. Лишь с этой минуты отношение хутора к их любовной связи становится враждебным.

^* (См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М., 1956, с. 587. "Поэтому в нем обнаруживается, в какой мере естественное поведение человека стало человеческим, или в какой мере человеческая сущность стала для него естественной сущностью, в какой мере его человеческая природа стала для него природой. Из характера этого отношения явствует также, в какой мере потребность человека стала человеческой потребностью, т. е. в какой мере другой человек в качестве человека стал для него потребностью, в какой мере сам он, в своем индивидуальнейшем бытии, является вместе с тем общественным существом".)

^** (Ср. судьбу турчанки в прологе "Тихого Дона".)

Только Октябрьская революция ликвидировала сословную замкнутость казачества, уничтожив тем самым почву, на которой произрастал кастовый дух и варварские представления о морали. Но начало этих перемен наметилось еще в 1914 году. В огне сражений первой мировой войны в сознании казаков, в том числе героев "Тихого Дона", и Григория Мелехова, в частности, произошел существенный сдвиг в сторону демократизма. Демократизма, кульминационной фазой которого стала пролетарская демократия, Советы, которые, по словам Ленина, демократичны "в 1000 раз более... чем самый демократичный буржуазный парламент"^*.

^* (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 37, с. 105.)

Новая ступень историзма в художественном отображении действительности, на которую поднялся Шолохов в своем романе-эпопее, приняла особую форму в третьей части первой книги. Одновременно с тематическим и "географическим" расширением рамок повествования Шолохов художественными средствами вскрывает органическую связь событий, происходящих на Дону, с событиями всемирно-исторического масштаба.

Хутор Татарский, таким образом, по-прежнему остается исходным и связующим пунктом действия во всех частях эпопеи. С другой стороны, расширение арены действия героев романа влечет за собой расширение их кругозора.

В отличие от первых двух частей романа, где реальные исторические факты вкрапливались в сюжетную ткань преимущественно в виде реминисценций, начиная с третьей части первой книги, вымысел и действительность, мир вымышленный и мир реальный (под вторым здесь подразумеваются включенные в повествование "узловые моменты мировой истории") - оба эти элемента все теснее переплетаются друг с другом. Реальные исторические факты, органически входя в ткань повествования, становятся составной частью эпической панорамы "Тихого Дона". Вымышленный мир романа вбирает в себя мир реальный. Без сомнения, благодаря этому реальные исторические процессы становятся понятнее читателю. Ведь Шолохов избирает для своего романа-эпопеи такие переломные моменты мировой истории, которые в начале XX века оказали наиболее сильное и глубокое воздействие на человечество. Он но ограничивается изображением "окопных будней" или описанием отдельных боевых операций. Писатель стремится показать, как война преломляется в судьбах и в сознании людей - представителей различных общественных классов, пытающихся - каждый со своих позиций - понять и оценить происходящее^*.

^* ("Я интересуюсь людьми, захваченными этими социальными и национальными катаклизмами. Мне кажется, что в эти моменты их характеры кристаллизуются" ("Вопросы литературы", 1960, № 4, с. 76).)

Шолохов сознательно избегает каких-либо публицистических ил и абстрактно-философских рассуждений относительно истоков войны, ее грабительской сущности и империалистического характера. В то же время действительность отражается но через восприятие какого-нибудь одного героя: писателю важно показать реакцию многих людей на войну и связанные с ней перемены. Читатель одновременно или всего лишь с незначительной отсрочкой узнает, как в разных местах казаки встречают весть о начале войны: полк Григория находится в Карпатах, часть Митьки Коршунова стоит под Вильнюсом, брата же Григория, Петра, мобилизация застает в хуторе Татарском.

Уже само по себе расширение сферы жизненных испытаний героев, которые, покинув хутор Татарский, отправляются на фронт, знакомятся с Петроградом и Москвой, обогащает сознание большинства казаков, до того времени не видевших и не ведавших ничего за пределами хутора.

Пробуждению инертной казачьей массы, ее духовной эволюции во многом способствует деятельность таких людей, как Штокман, Бунчук, Гаранжа. Это представители того класса, который открывает глаза людям типа Григория Мелехова и учит их ненавидеть истинных врагов народа.

События, происходящие в романе "Тихий Дон" (то же самое можно сказать и о романе Горького "Клим Самгин" или же о "Хождении по мукам" Алексея Толстого), с самого начала включены во всемирно-исторический контекст. Эта "включенность" проявляется как в переходе от событий местного значения к эпохальным, так и в создании образа нового человека, в той или иной степени сознательно участвующего в социалистической революции.

Марксистско-ленинское мировоззрение автора романа, в рамках которого он столь же свободно распоряжается как реальными историческими событиями и фактами, так и вымышленными, позволило ему правильно понять и показать соотношение художественного вымысла и истории, событий местного значения и событий всемирно-исторической значимости. И в этом один из источников силы и величия романа.

Слияние вымышленного и реального мира, вторжение последнего в развитие сюжета повлияло и на композицию романа. Частая смена места действия, введение новых персонажей и вызванное этим смещение перспективы характерно для композиции романа: всемирно-исторический контекст отныне реализуется благодаря выходу действия за пределы Донщины, более того - самой России.

Место и время действия исторических событий указаны с большой точностью. Первая конкретная дата, которая появляется в самом начале третьей части, - "март 1914 года". Время в романе и время историческое, к концу третьей части приближающееся к кануну мировой войны, идет параллельно, хронологию событий теперь нетрудно установить. Ретроспективно, отталкиваясь от четко обозначенной даты: "март 1914 года", можно определить, когда же разыгрались все описанные в книге эпизоды. Действие романа начинается весной 1912 года, когда казаки отправляются на маневры в лагерь. В ночь на 4 ноября 1914 года Григорий на две недели возвращается на Дон, и этим завершается третья часть, а с ней и вся первая книга.

Документальный характер книги второй (включающей четвертую и пятую части) и книги третьей (шестая часть) настолько ярко выражен, что все эти части романа-эпопеи до сегодняшнего дня сохранили свою ценность как надежный исторический источник. Время действия охватывает период с октября 1916 года до поздней весны 1918 года. Сюжет романа движется соответственно историческим вехам: развал царской армии, Февральская и Октябрьская революции 1917 года и в промежутке между ними - корниловский мятеж, начало формирования контрреволюционных сил на Дону. Шолохов, таким образом, оказался перед сложной задачей органично вписать своих героев и все дальнейшее развитие их личных судеб в историко-хронологическую ткань, заданную уже самим включением в сюжет событий национального и мирового масштаба. Впоследствии - в 1937 году - писатель сам признавался, что это было нелегким делом: "Область хроникально-исторического - не по мне. Здесь возможности мои ограничены. Я вынужден был обуздывать свою фантазию"^*.

^* ("Известия", 1937, 31 октября, с. 3.)

Еще одна сторона, характеризующая эпический мир "Тихого Дона", - смешение персонажей вымышленных^* и лиц реальных. В этом также проявилось стремление писателя к непосредственному отражению действительности, желание максимально приблизить описываемые в романе события к реальным.

^* (К "вымышленным персонажам" относятся также многочисленные борцы за советскую власть: партийные работники (Штокман, Лихачев, Абрамсон), коммунисты из среды казачества (Бунчук, Котляров, Кошевой) и интеллигенция, как, например, бывшая гимназистка Анна Погудко. (См. В. Озеров. Полвека советской литературы. М., 1967, с. 153).)

В отличие от первой книги, где реально-исторические лица встречаются сравнительно редко, да и то лишь в эпизодических сценах, во второй книге мы сталкиваемся со "смешанным" ансамблем образов. В частях, посвященных корниловскому мятежу, вспыхнувшему в августе 1917 года, центральная фигура романа - Григории Мелехов - надолго отступает на второй план, и на первый план в повествовании выходят исторически достоверные персонажи (контрреволюционные генералы Корнилов, Каледин, впоследствии Краснов и Деникин - если ограничиться перечислением наиболее известных имен). В этой связи особенно интересно проанализировать отношения Григория с глубоко преданным советской власти казаком Подтелковым. В шестой части эпопеи (книга третья) столь же показательны отношения Григория с бывшим командующим восставших вооруженных сил Дона Павлом Кудиновым^*.

^* (См. об этом: Simeon Russakiew. Über die Beziehung von Prototyp und künstlerischer Gestalt in Scholochows "Stillem Don". In: Michail Scholohow - Werk und Wirkung. Materialien des Internationalen Symposiums "Scholochow und wir" in Leipzig - 18-19. III. 1965. Leipzig, 1966, S. 93-98.)

Эта часть романа охватывает события конца апреля 1918 года до конца мая 1919 года, одного из самых напряженных периодов гражданской войны на Южном фронте: восстание донских казаков в тылу Красной Армии. Если причины^*, которые привели к восстанию, и характер мятежа в общем были ясны, то масштабы охваченной мятежом территории, численность его участников, как и их организация и вооружение, - все эти факты нуждались в дополнительном изучении. Шолохов сам указывал в 1930 году на особые трудности, возникавшие при описании этого события: "Дилемма состоит еще и в том, что в третьей книге я показываю вешенское восстание, которое до сих пор нигде еще не освещалось"^**.

^* (Михаил Шолохов - Максиму Горькому. Письмо от 6. VI. 1931. В кн.: "Горький и советские писатели. Неизданная переписка". - "Литературное наследство", т. 70. М., "Наука", 1963, с. 695.)

^** ("На подъеме", 1930, № 6, с. 172.)

Кропотливое изучение архивов Москвы и Ростова, а также встречи и беседы с многочисленными участниками восстания - вот та прочная основа, на которой у писателя выработался собственный взгляд на эти события^*.

^* (См. "Октябрь", 1932, № 7, с. 11.)

И в этой части романа-эпопеи Шолохов стремился к максимально точному отображению действительных событий. В шестой части романа писатель выводит под их настоящими именами целую группу реально-исторических лиц. Здесь, в частности, уже упоминавшиеся выше белогвардейские генералы Деникин и Краснов, затем - Фицхалауров, Денисов, Секретев и Сидорин; в этой же группе - восставшие казаки: Кудинов, Ермаков, Сафонов, Болдырев, Богатырев, Лапченков, а также связной офицер Деникина Георгидзе.

Включение реальных исторических лиц в галерею персонажей "Тихого Дона" отнюдь не было самоцелью, как не было самоцелью и включение в роман-эпопею обширного документального материала. Несомненно, существует тесная связь между созданием "смешанной" галереи действующих лиц и драматическим перерастанием поначалу узко-индивидуальных, локальных конфликтов в конфликты исторические и эпохальные, которые на Дону еще ждали своего разрешения. Хотя империалистическая мировая война и Февральская революция 1917 года в большей мере приобщили значительную часть фронтового казачества к делу общерусской демократии, в целом, однако, казачьи районы, как указывал Ленин, накануне Октябрьской революции были от него изолированы. В то же время Ленин указывал и на другое: контрреволюционному казачьему генералу Каледину не удалось развернуть в этом изолированном от общерусской демократии казачьем крае массовое движение. "Объективных данных о том, как разные слои и разные хозяйственные группы казачества относятся к демократии и к корниловщине, не имеется, - писал Ленин еще в сентябре 1917 года. - Есть только указания на то, что большинство бедноты и среднего казачества больше склонно к демократии и лишь офицерство с верхами зажиточного казачества вполне корниловское"^*.

^* (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 34, с. 220.)

Октябрьская революция ускорила процесс дифференциации и поляризации сил в среде казачества. Если не считать фронтовых казаков, склоняющихся на сторону советской власти, но в то же время не представляющих собой единого целого, то можно сказать, что всего активнее на Дону были сепаратистские силы. Не желая примкнуть ни к большевикам, ни к контрреволюционерам, они объективно играли на руку контрреволюции и чужеземной интервенции. В образе Ефима Изварина Шолохов показал в "Тихом Доне" ловкого агитатора за абсолютную автономию казачества.

Начиная с пятой части (книга вторая), действие романа-эпопеи вновь развивается почти исключительно в Донском краю^*. С большой художественной убедительностью рисует Шолохов реальные события эпохи. В то время как Григорий Мелехов, после Октябрьской революции назначенный сотником, сражается на стороне большевиков, контрреволюция в Новочеркасске собирает силы: это и офицеры-дезертиры с севера, и юнкера, разведчики, гимназисты, студенты, деклассированные элементы из солдат, наиболее активные контрреволюционеры из среды казачества - словом, все, кто бежал от большевистской революции.

^* (Исключением является лишь паническая эвакуация остатков разбитых Добровольческой и Донской армий из Новороссийска. Сюда можно было бы отнести - с точки зрения хронологии - службу Григория Мелехова в Конной армии Буденного с апреля по ноябрь 1920 года, если бы автор не предпочел вынести этот эпизод, имеющий важное значение в жизни центрального персонажа, за рамки непосредственного развития сюжета, поскольку он грозил нарушить цельность эпопеи.

"...Вместить такое обилие материала в одной книге, как Вы сами понимаете, - трудновато... Были мысли увеличить роман еще на одну книгу, но я их оставил..." (Дир. Разговор с Шолоховым. - "Известия", 1935, 10 марта).)

В ответ на это в начале января 1918 года фронтовые казаки - среди них и Григорий Мелехов - на своем съезде в станице Каменской принимают решение передать власть революционному военному комитету с тем, чтобы он организовал активную борьбу против Каледина. В издании "Тихого Дона", выпущенном в 1965 году, Шолохов добавил в начале IX главы (пятая часть) небольшую вставку, рассказывающую о том, с каким серьезным интересом относился к этим событиям Ленин: "Узнав об этом, Ленин сказал по радио: на Дону сорок шесть казачьих полков объявили себя правительством и воюют с Калединым". Ленин всегда очень внимательно следил за процессом поляризации сил на Дону. На одном из заседаний Чрезвычайного всероссийского железнодорожного съезда (13 (26) января 1918 г.) он информировал участников съезда об исторических событиях, которые Шолохов впоследствии так живо описал в пятой части своей книги - о созыве съезда фронтовых казаков: "Фронтовое казачество собрало свой съезд, потому что видит, что вокруг калединцев собираются офицеры, юнкера и сынки помещиков, которые недовольны тем, что в России власть переходит к Советам, и которые желали бы, чтобы самоопределился Дон"^*.

^* (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, с. 296.)

В конечном счете сепаратистские призывы Ефима Изварина, с которыми он выступал в конце октября 1917 года, в тогдашней конкретной исторической обстановке преследовали цель, которую еще в 1906 году Ленин называл реакционной. Изварин хотел, чтобы в среде казачества притупилось сознание необходимости продолжать только что свершившуюся "рабоче-крестьянскую революцию". Слова Ленина о том, что "раздробленность областей есть гарантия от революции"^*, и после октября 1917 года полностью сохранили свой смысл. Шолохов не только показывает, в каких слоях населения призывы Изварина находят поддержку - а именно, среди зажиточных казаков Нижнего Дона, - он также дает понять, какие роковые сомнения породила эта сепаратистская идеология в сознании Григория, не привыкшего размышлять.

^* (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 16, с. 316.)

Хотя среди казачества области Войска Донского, изолированного от общерусской демократии, и шел процесс размежевания, все же решающая ломка бытового уклада зажиточных казаков была еще впереди. Рассуждения Изварина о непреодолимой пропасти, отделяющей тогдашний уклад казачьей жизни от социализма, прямо указывают на то, что образ жизни этих богатых, мелких или средних землевладельцев еще никак не был затронут. Как явствует из декларации Донского казачьего военно-революционного комитета от 18 января 1918 года, адресованной Совету Народных Комиссаров в Петрограде, земельный вопрос должен был решаться лишь на областном съезде.

В конце января 1918 года - то есть уже после встречи с Подтелковым в Глубокой - на вопрос о том, чью же сторону он держит, Григорий Мелехов может вполне недвусмысленно ответить, что он - за советскую власть^*. Однако по мере того, как усиливается среди казачества процесс дифференциации и поляризации, колеблется все больше и Григорий. От стычки с Валетом и до злополучного участия Григория в контрреволюционном мятеже в станице Вешенской - всюду Шолохов убедительно вскрывает как социальные и психологические движущие силы, так и противоречия в характере Григория, "который пытается уклониться от определенных решений и примирить между собой противоположности"^**.

^* (См. также разговор Григория с братом, Петром Мелеховым.)

^** (Willi Beitz, Helga Conrad, Günther Warm. Die Sowjetliteratur als Grundmodell für die Entwicklung der sozialistischen Literatur in der DDR. - "Weimarer Beiträge", 1970, № 4, S. 87.)

Начиная с шестой части (книга третья), становится все более очевидно, что одна из причин тяжких заблуждений Григория - это оторванность казачества от демократического движения в России. Эта оторванность способствует успеху пропаганды Изварина, а также создает благоприятную почву для восприятия влияния контрреволюционных сил. Революционные преобразования, осуществленные после октября 1917 года, создали и в окраинных районах бывшей Российской империи предпосылки для того "универсального развития производительных сил", благодаря которому наконец "местно-ограниченные индивиды" сменились "индивидами всемирно-историческими, эмпирически универсальными"^*. К числу этих предпосылок относилось также преодоление почти средневековой обособленности Донской области, сохранить которую - после Октября 1917 года - намеревалась большая часть зажиточного казачества. Преодоление было необходимо, поскольку региональная раздробленность представляла собой постоянную угрозу для достижений и завоеваний социалистической рабоче-крестьянской революции и, в конечном счете, объективно служила интересам контрреволюции. Только учитывая все это, можем мы уяснить себе противоречивый характер мировоззрения главного героя романа, а также место и роль его в противоборстве общественных сил.

^* (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, с. 33-34.)

В третьей и четвертой книгах "Тихого Дона" Шолохов отразил разочарование казачества, предельно сложный, болезненный и противоречивый процесс окончательного отмежевания трудящихся казаков от реакционных, враждебных народу деникинских генералов - процесс, начавшийся сразу же после того, как казаки столкнулись с возрожденными контрреволюцией старыми порядками. Насколько велики были трудности, которые пришлось преодолеть Шолохову в деле исторического и художественного осмысления событий, связанных с мятежом в Вешенской, видно хотя бы из того, как долго писатель работал над этими частями романа. Если первые две книги "Тихого Дона" были написаны сравнительно быстро, то над третьей и четвертой книгами Шолохов работал почти двенадцать лет^*.

^* (С 1928 по 1940 год.)

"Тихий Дон" Шолохова - новое подтверждение жизнеспособности жанра романа, возможности его обновления. В этом романе-эпопее писатель, пользующийся методом социалистического реализма, изображает процесс демократизации общества, порожденный Октябрьской революцией. Этим демократическим духом органически пропитана вся шолоховская проза. Язык Шолохова словно бы слит воедино с повествованием. Стиль и средства выражения меняются сообразно предмету, о котором идет речь, так что языковая "оболочка" не может быть отторгнута от содержания и композиции произведения.

Одна из особенностей шолоховской прозы состоит в том, что писатель придает языку своих героев местный колорит. Его проза - это предельно напряженное, в высшей степени диалектическое противоборство двух языковых начал - постоянного и переменного: русского языка Пушкина, Гоголя и Льва Толстого и диалекта, на котором говорили на родине писателя. В том, как в "Тихом Доне" осуществляется взаимопроникновение этих двух начал, и следует искать ключ к языковому мастерству Шолохова. При этом очевидно: писателю важно не только правдиво передать местный колорит, его задача прежде всего в том, чтобы и в языке нашел свое отражение процесс демократизации, начатый Октябрьской революцией, вследствие которого классы и слои общества, прежде бывшие объектом истории, превратились в ее творцов. Эти общественные слои и становятся у Шолохова и других советских писателей - как коллектив или через посредство ярких индивидуализированных персонажей - героями литературы.

Актуальное и общезначимое

В советской литературе 30-х годов обозначился качественно новый уровень художественного отображения действительности. На этом этапе литературу в целом характеризует стремление к жанровому многообразию. Такие писатели, например, как Алексей Толстой и Михаил Шолохов, временно прерывают работу над романами-эпопеями "Хождение по мукам" и "Тихий Дон" и обращаются: Толстой к истории ("Петр I"), Шолохов к непосредственной современности ("Поднятая целина").

К числу "крупнейших противоречий и антагонизмов" эпохи относятся и события, изображенные в романе Шолохова "Поднятая целина", которые происходили в казачьем хуторе Гремячий Лог на рубеже 20-30-х годов. По свидетельству писателя, в этом романе, написанном почти одновременно с третьей книгой "Тихого Дона" (в начале 30-х годов), он в первую очередь стремился показать мирный созидательный труд при советской власти в одном из казачьих хуторов. Однако это отнюдь не означает, что в романе конфликт между новым и старым разрешается мирно.

События в Гремячем Логу разыгрываются в начале того периода, который впоследствии завершился победой социалистических производственных отношений в промышленности и сельском хозяйстве.

Задача художественного отображения новых отношений между личностью и обществом требовала от писателя совершенно нового подхода и при создании образа героя, отвечающего конкретным требованиям данного этапа социалистической революции. Закономерно, что в советских литературных дискуссиях на рубеже 30-х годов с появлением нового героя - строителя социализма - в центре внимания оказывается проблема нового типа революционера. В положительном герое произведений 30-х годов, посвященных строительству социализма, находят свое воплощение лучшие черты характерного для того времени типа сознательного борца за переустройство общества.

"Поднятая целина" - не первая книга о коллективизации. Однако утверждать, будто Шолохов лишь повторяет - на более высоком литературном уровне - увиденные другими писателями коллизии и открытые ими литературные типы, нельзя.

Роман Шолохова существенно отличается от всех предшествующих романов, рассказывающих о жизни крестьянства советской эпохи. Нетрудно обнаружить в романе некоторые черты произведения прежнего типа (детективный элемент, классический "треугольник", массовые сцены, трагический конец и пр.). Однако у Шолохова, переосмысленные и неизменно связанные с общей сюжетной линией, они обретают новое звучание. Так, понятие "детектива" неприменимо, скажем, к том страницам романа, где раскрывается глубокий общественно-политический смысл борьбы коммунистов Гремячего Лога с бандой Половцева.

По сравнению с авторами других романов того времени о крестьянстве, как и многочисленных произведений о коллективизации, относящихся к началу 30-х годов, Шолохов более глубоко раскрывает и более радикально решает также тему классовой борьбы (например, антагонистический конфликт между Давыдовым и Половцевым). Наряду с этим Шолохов поднимает и другую тему, которая, однако, обращена уже не в прошлое, а в будущее. Речь идет о взаимоотношениях (нередко конфликтных) между Давыдовым и казаками Гремячего Лога.

Этот конфликт, по своей форме и сущности тесно связанный с классовой борьбой, уже не носит антагонистического характера. После разгрома помещиков, кулаков и сельской буржуазии настало время решать не менее сложные задачи: поднять продуктивность сельского хозяйства и одновременно обеспечить - по возможности мирный - переход от частного хозяйствования к коллективному и преодолеть воспитанный веками частнособственнический инстинкт. Этим и обусловливается большинство конфликтов, изображенных в "Поднятой целине". "Поднятая целина", как метко заметил в 1934 году Ф. Вейскопф, - "это великий роман, прежде всего потому, что оп есть выражение новой жизненной позиции, живая часть нарождающегося нового мира"^*. Новое у Шолохова состоит, по мнению Вейскопфа, прежде всего в том, что для замечательного представителя социалистического реализма значимость крестьянской темы неизменно заключена в ощущении и показе социального обновления. "Крестьянин Шолохова велик не нищетой своей - оп велик потому, что стоит на пороге важного этапа исторического развития..."^**.

^* (Franz C. Wtiskopf. Litorarische Streifzüge. Berlin, 1956, S. 141.)

^** (Franz C. Wtiskopf. Litorarische Streifzüge. Berlin, 1956, S. 141.)

В "Поднятой целине" народ из потенциальной силы вырастает в сознательного творца истории. Эта роль творца, порученная "большинству трудящихся" социалистической революцией, настоятельно требует коренного преобразования самого характера труда. Впервые в истории человек обретает возможность самовыражения в труде, и этим наглядно подтверждается то, что "социализм таит в себе гигантские силы и что человечество перешло теперь к новой, несущей необыкновенно блестящие возможности стадии развития"^*.

^* (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 45, с. 402.)

Заслуга Шолохова в создании характеров не исчерпывается тем, что прежде безымянных и бессловесных он наделил именами и даром слова - каждый персонаж из народа говорит у него своим собственным, неповторимым языком. Более того, они стали у него центральными героями. Этот принцип, заметный уже в "Донских рассказах", еще более очевидно заявляет о себе в романах писателя.

Место, которое занимает Давыдов в романе, сфера действия, которая там ему отводится, - все говорит о том, что он является узловой фигурой романа. С его точки зрения рассматриваются и оцениваются многие события, явления, поведение людей.

С другой стороны, писатель показывает, как формируется новый тип коллективного сознания. На стороне Давыдова стоят прежде всего Нагульнов и Разметнов, позже к ним присоединяется Майданников и многие другие. Они образуют ядро той новой исторической общности людей, которая - правда, не без пота и крови^* - начинает складываться также и в Гремячем Логу. Прежняя иллюзорная общность, где свободолюбивые традиции казачьего быта давно обратились в свою противоположность, уступила отныне место новой общности, в которой - и благодаря которой - личность и обретает подлинную свободу.

^* (Первоначально роман назывался "С потом и кровью".)

Необычайно влияние и воздействие, которое в свое время оказал и по-прежнему оказывает на читателей роман о казаках Гремячего Лога. Написанная по живым следам текущих событий, книга эта имеет и общечеловеческое значение. Из того факта, что роман вскоре миллионными тиражами разошелся среди советских читателей, споривших на партийных и читательских конференциях о героях романа как о своих современниках^*, можно также сделать вывод о художественном воздействии книги. Помимо способности оказывать непосредственное влияние на читателя (так, районные и областные партийные комитеты вместе с директивами по проведению коллективизации разослали по деревням первую книгу "Поднятой целины" как "учебник классовой борьбы")^**, действенность романа заключалась прежде всего в том, что он помогал людям ощутить в себе созидательные творческие силы, необходимые для того, чтобы построить социалистическое общество. Злободневность романа определена тем, что в нем затронуты эпохальные проблемы, проблемы, носящие общемировой характер и отвечающие требованиям эпохи.

^* (См.: Н. Алексеев. "Поднятая целина." на районной партийной конференции. - "Сибирские огни", 1936, № 1, с. 149.)

^** (См.: В. Гура, Ф. Абрамов. М. А. Шолохов. Семинарий. Л., 1962, с. 29.)

Оценка шолоховского романа как "учебника классовой борьбы" в несколько видоизмененной форме получила право гражданства также и в большинстве социалистических стран. На примере коллективизации сельского хозяйства, впервые в мире осуществленной в Советском Союзе, Шолохов показывает тот важнейший этап строительства социализма, который был пройден также и Германской Демократической Республикой, правда, в особых исторических и специфических национальных условиях. Не приходится поэтому удивляться тому огромному интересу, который встречал и по-прежнему встречает этот роман в странах, строящих социализм. Несомненно, внимание читателей прежде всего привлекают черты характера и моральный пример первых строителей социализма, то, как они проявляют себя в условиях новых общественных отношений, какие новые конфликтные ситуации при этом возникают и как они разрешаются. Нам представляется поэтому вполне закономерным, что влияние Шолохова сказалось и в литературе ГДР, что Эрвин Штриттматтер, Бернгард Зеегер, Эрих Кёлер и другие подчеркивали, каким большим событием для каждого из них было знакомство с "Поднятой целиной", с творчеством Шолохова, а Эрик Нойч даже говорил о некоем "избирательном сродстве в области писательского творчества"^*.

^* (Erik Neutsch. Begegnungen mit Scholochow. - "Begegnung und Bündnis", Berlin, 1972, S. 619.)

И при этом писатели нашей республики неизменно рассматривают метод социалистического реализма как особенно продуктивный в условиях борьбы за социальное переустройство общества.