Глава четвертая. Дни Михаила Шолохова

Начало лета выдалось в Москве холодное, дождливое.

- Чего здесь киснуть в такую погоду? Поедем в Вешки,- предложил Михаил Александрович.- Погреете на донском солнце свои старые кости, покупаетесь, порыбачите, отдохнете, а, может, и поможете разобраться в массе писем, которые там скопились за мое отсутствие.

Разумеется, я с радостью согласился, и на второй день - мы в Ростове. Писатель недолго там задержался. Солнце стояло еще довольно высоко, когда изящная "Морава" понесла нас из донской столицы на северо-восток, в Вешенскую. В недалеком прошлом - это закинутая в глубь степей старинная казачья станица, о которой за пределами Ростовской области мало кто слыхал. А теперь трудно найти в нашей стране человека, который бы не знал, где родился, постоянно живет и работает М. А. Шолохов.

На полях Прикушумья

Внизу, под крыльями самолета раскинулась неоглядная, замечательно красивая картина. Огромные массивы изумрудных посевов озимой пшеницы чередуются с полями яровых культур, четко видны строчки посевов кукурузы и подсолнечника. Местами эти зеленые клетки пересекаются оврагами, заросшими зелеными деревьями и кустарниками. По ним из края в край серебрятся на солнце прихотливо извивающиеся степные речушки.

Я размечтался: "Через леса, через моря, колдун несет богатыря". Эти слова из любимой детской сказки неожиданно вспыхнули в памяти, и я начал фантазировать вслух. "Через леса, через моря..." В самом деле, похоже на сказку - рядом со мной на этом чудесном "ковре-самолете"- легкокрылой "Мораве" сидит богатырь,- не сказочный, а подлинный, богатырь русского слова Михаил Шолохов...

- Что вы все шепчете?- спрашивает Михаил Александрович.

- Пушкина. "Руслана и Людмилу" вспомнил.

- А-а-а! И старикам сказки полезны,- улыбнулся писатель.- Посмотрите вниз. Красиво, правда? Пролетаем Кашары, скоро будут Базки, а Каргинский останется там, в стороне,- показал он рукой.

Летчик, зная, что в этом хуторе прошли детские и юношеские годы Шолохова, сверяется с картой, и вскоре "Морава" на небольшой высоте проходит над Каргинским, окаймленным живописными дубравами. Пилот делает несколько заходов над площадью, где у белого дома конторы совхоза виднеется группа людей. Они машут фуражками, платками, догадываясь, что в самолете находится их земляк Шолохов. "Морава" отвечает приветственным покачиванием крыльев и снова берет курс на восток, к Вешенской, до которой уже осталось совсем немного, около тридцати километров.

- Спасибо!- благодарит Михаил Александрович, и, видимо, охваченный воспоминаниями, погружается в раздумья.

Показалась веселая, картинно-красивая пойма Дона. В том месте, где река делает замысловатый поворот, лежит большое селение Базки, когда-то самостоятельная станица, недавно объединившаяся с Вешенской, раскинувшейся на противоположном крутом берегу реки. Это центр крупного района, земли и селения которого расположены вдоль обоих берегов Дона.

Открытие бюста. Вешенская. 23 мая 1981 года

Сделав два круга над Вешенской, пролетев низко над домом Шолохова, около которого приветственно помахивали платочками члены семьи писателя, "Морава" приземлилась в Базковском аэропорту, где Михаила Александровича уже ждал шофер Тимоша.

- Здорово, Тимофей Жарков!- весело приветствует писатель, обнимая его.- Дома все в порядке?

- Все благополучно, Михаил Александрович.

- Ну и добро! А старого знакомого угадываешь?

- А как же! Сколько мы вместе поездили по казахстанским степям.

- Ну, а теперь поездите по донским.

Еще несколько минут и наша "Волга", перебравшись по понтонному мосту на крутой левый берег реки, остановилась у двухэтажного белого дома, окруженного фруктовыми деревьями и цветами. От него до Дона не более сотни метров. Писатель радостно обнимает супругу, дочь, внука и всех домашних, не обходя никого. Так у него заведено...

...Откуда-то доносится приглушенная знакомая мелодия. Что это? Во сне или наяву? Усилием воли сбрасываю остатки сна. А... Да это ведь гимн. Сейчас шесть часов утра, Москва передает последние известия. Михаил Александрович спустился вниз, в столовую и включил приемник. Поспешно одеваюсь и захожу к нему. Хозяин - веселый, приветливый. Пьет чай.

- Доброе утро! Как спалось на Донской земле? Чего хотите - чаю или кофе?

- А вы давно встали?

- Да, я уже немного поработал, странички три-четыре написал.

Прозвучали заключительные слова сводки погоды. Шолохов подошел к раскрытому окну, посмотрел на термометр, постучал пальцем по висящему на стене барометру и сразу же удалился на второй этаж, в маленькую угловую комнатку, в которой он обычно работает. На ходу сказал мне:

- Попишу, пока нет посетителей. А вы побудьте в кабинете: там есть новые, полученные вчера из Москвы книги.

Сижу, прислушиваюсь. Иногда можно уловить глухое постукивание клавишей пишущей машинки. А чаще - полная тишина, писатель задумался, он работает над второй книгой "Поднятой целины", вписывает новые эпизоды, картины, а бывает - и целые главы заменяет или переделывает.

И так - изо дня в день: в четыре часа утра, а то и раньше, Михаил Александрович уже сидит за письменным столом. В это время все в доме еще спят, ничто не мешает ему сосредоточиться, никто не отвлекает внимания и не нарушает хода его дум. Правда, случаются иногда "сверхранние" посетители. На встрече с избирателями города Таганрога в 1958 году Михаил Александрович рассказывал: "Как вы знаете, кроме того, что я депутат, я еще и писатель. Бывает так: что-то не дается глава, бессонная ночь. Ну, не нравится то, что написано. Понимаете, надо выйти, курнуть, взглянуть на Дон, подумать о чем-то. Не успел выйти (это в четыре часа утра, летом, до восхода солнца), через забор вижу бричку, распряженную пару бычков, две бочки из-под бензина. Идет казачка-колхозница. "Я,- говорит,- к тебе с нуждой, к депутату". Спрашиваю: "Какая нужда?" Выяснилось, что шесть соток огорода отрезали. Но дело не в этом. Тихо, сдержанно говорю: "Что ты, милая, в четыре часа утра? Ты бы в два часа ночи пришла". Она говорит: "Так я ж тебя не будила. Я вижу - ты вышел..." Спрашиваю: "Ты в райисполком пойдешь в семь утра, если там с девяти начинается работа?" А она говорит: "Так ты же не учреждение". Что тут можно возразить? Конечно, "не учреждение". Ну, давай, говори свою нужду...

Упрямый характер у русских людей".

Если такие сверхранние гости и не так уж часты, то вообще посетителей у писателя великое множество. Еще более четверти века назад земляк Шолохова А. Серафимович писал о них: "Тут казаки, колхозники, рабочие, командиры, студенты, туристы, иностранцы, старухи, дети, журналисты, писатели, музыканты, поэты, композиторы - все едут на машинах, на лошадях, верхом, на лодках, на пароходе, летят на самолетах. И всех Шолохов ласково принимает, поговорит, разъяснит, поможет, исправит". (А. Серафимович. Собр. соч. М., 1948, т. 10, с. 365).

Когда-то, читая эти строки, я сомневался: а когда же Шолохов пишет?

В те дни, о которых я рассказываю, у Михаила Александровича секретаря не было. Временно я выполнял его обязанности - в том числе по приему посетителей.

Едва после чая Шолохов снова взялся за перо - гляжу, на скамейке около дома сидит невысокий пожилой мужчина,, в поношенном пиджаке, с палкой в руках.

- Доложите Михаилу Александровичу, Кудинов пришел.

Я пробовал отказать, говоря, что писатель очень занят работой над книгой и не может сейчас принять его. Посетитель не уходил, повторяя просьбу. Услыхав наш разговор, Шолохов вышел. Поздоровавшись со стариком, он сел рядом с ним и начал о чем-то расспрашивать. Беседа, как мне показалось, продолжалась долго. Ее прервало приглашение писателя к телефону.

- Через неделю приходи,- прощаясь, сказал старику писатель.

- Чего хочет этот человек?- поинтересовался я.

- О... у него очень трудная, путаная жизнь.

- Так, может, ему и помогать не следует, раз жизнь путаная?

- Нет!- покачал головой писатель,- потому-то и помочь надо, что жизнь трудная. Пойду допишу задуманную мысль, а то еще забуду,- поспешил Михаил Александрович. Но тут пришли руководители района, чтобы, как у них заведено, с утра, до начала занятий, посоветоваться по важному делу.

- Да вы сами решайте, это ваше право.

- Нельзя так, вы же наш депутат, да к тому же член правительства.

- Вот перестраховщики!- пошутил Михаил Александрович.- Вы потому ко мне обращаетесь, чтобы с вас в случае чего меньше спросу было. Мы, мол, этот вопрос с Шолоховым обсуждали, он так посоветовал.

- Ну, а если и так,- весело признался секретарь райкома,- у вас, Михаил Александрович, плечи покрепче.

Увидев около дома писателя несколько человек, ожидающих приема, секретарь райкома развел руками:

- Да разве так можно?- ежедневно с утра до вечера - люди. Вы бы приемный день и часы установили, скажем, раза два в неделю.

- Так не пойдет, я уже думал: назначить прием на среду, а человек из Ростова или Краснодара приедет в четверг. Что же ему - несколько дней ждать? Нет, уж пусть идет по- прежнему.

Среди сегодняшних посетителей - прилично одетые, еще не старые муж и жена, приехавшие из дальнего города. По их рассказу, несколько лет тому назад мужчина совершил без злого умысла довольно серьезное преступление. Скрываясь от наказания, он уехал в другой город и там под чужим именем устроился на работу. Трудился он добросовестно, получил ряд поощрений и заслужил репутацию передового человека на своем предприятии. Свое прошлое он скрывал даже от невесты и только спустя несколько лет после свадьбы рассказал ей о своей тайне. Сознание вины угнетало супругов, их мучила и боязнь возможного разоблачения, неуверенность в будущем. Жена предложила поехать к Шолохову, открыть ему свое горе, попросить совета и помощи. Писатель принял живое участие в судьбе супругов, пообещал поддержать ходатайство о помиловании.

Повеселевшие, ободренные участием Михаила Александровича в решении их судьбы уходили супруги из кабинета писателя. Уже на пороге муж неожиданно спросил:

- А вы не выдадите меня, Михаил Александрович?

- Да ты что, с ума сошел?- возмутилась жена.

Шолохов удивленно поднял брови.

- Если ты боишься этого, так зачем же тогда пришел ко мне?

- Простите его. Он - бестолковый, сам не знает, что говорит,- извинялась жена.

- Ладно, обещал - помогу.

И свое слово депутат Верховного Совета СССР Шолохов сдержал, помог оступившемуся человеку.

...Затем Михаил Александрович принял научного- работника с Камчатки, который ознакомил писателя с предложением группы специалистов по упорядочению рыбного промысла и охране рыбных богатств на Дальнем Востоке.

В ответ на слова писателя, что он в этом деле не больно сведущ, гость настаивал:

- Вы же ратуете за охрану природы, к вашему голосу прислушиваются, помогите и нам.

Шолохов обещал подумать и, если найдет возможным, постарается помочь,

Не успел уйти ученый, как появилась пестро одетая молодая девушка. Она просила устроить ей прием, но упорно отказывалась сказать, по какому делу приехала из Ростова. Поэтому я отказал. Гостья в повышенном тоне добивалась приема. Услышав пререкания, писатель показался на пороге. Девушка, размахивая букетом цветов и громко декламируя какое-то стихотворение, торжественно подходила к изумленному писателю, который вначале молча слушал лирические излияния гостьи, а потом не выдержал и сердито перебил ее декламацию: "Перестаньте! Вы не артистка, а я не театральный зритель. Лучше коротко и ясно объясните, что вас привело сюда".

Выяснилось, что девушка, работая продавцом в магазине, допустила не то просчет, не то растрату и на нее начислили довольно значительную сумму денег.

- Великодушно помогите!-умело расплакалась посетительница.- А то меня посадят!

- Ну, так бы и сразу,- быстро отошел добросердечный Михаил Александрович.- Выясню, в чем дело, и постараюсь помочь, если ваша вина, как вы уверяете, не так уж велика. Ну, а эти стишки, которые вы мне передали через письмоносца, заберите, они ни к чему,- возвратил он девушке несколько исписанных листов бумаги.

Сразу после этого позвонил в Ростов, выяснил суть дела.

- Говорите, ничего серьезного нет? Так вы уж строго ее не наказывайте.

В первой половине дня приходили еще несколько посетителей: все чаще стали раздаваться телефонные звонки, работать над книгой в тот день писателю больше не удалось. Он занялся просмотром свежей корреспонденции, особенно его заинтересовало письмо колхозницы Анны Лариной из Тульской области. "Послушайте, что пишет,- начал читать он вслух: "Я-жена рабочего. Вначале была малограмотная. С 1937 года - председатель колхоза. После четырнадцати лет работы заболела, вышла из строя и забыта всеми. Двадцать три тысячи рублей дала взаймы государству..."

Беседа с Ю. Гагариным

- А теперь,- от чтения Шолохов перешел к пересказу,- у нее нет никаких средств к жизни. Руководители района ее не принимают, заведующий райсобесом в помощи отказал: "Добивайтесь в колхозе". А колхоз бедный. Ларина писала в Министерство финансов: "Возьмите на двадцать три тысячи облигации и дайте путевку в санаторий". Ответили коротко: "Ваших облигаций выкупить не можем, нет закона".

"Одиннадцать лет председателем работала,- снова читает писатель,- Пастухом за пятнадцать трудодней в месяц пошла, чтобы не быть одинокой, быть полезной. Пенсия отпала".

"Дорогой Михаил Александрович,- говорилось в заключение,- я прошу Вас, не сможете ли Вы помочь в моем горе. Буду рада. С глубоким уважением Анна Ларина".

- К сожалению, и такое еще случается,- взволнованно говорил Шолохов.- Помочь надо.

Писатель походатайствовал, и Лариной была оказана помощь, в которой она так нуждалась.

Со своеобразной просьбой обратился молодой парень П. из Курска, недавно отбывший военную службу. Он сообщал: "Я полюбил молодую девушку и хочу на ней жениться. Без нее я жить не могу. Но родители девушки заявляют: "Пусть раньше выйдет замуж старшая сестра". А если она, грубо говоря, совсем не выйдет? Что делать? Помогите, Михаил Александрович!"

- Вот уж тут я бессилен.

После обеда Михаил Александрович читал книгу О. Коцебу "Новое путешествие вокруг света". Автор ее - морской офицер, которому, первому из русских моряков, удалось трижды совершить кругосветное путешествие. Живо, интересно написанная книга очень понравилась Шолохову, и он решил с отрывком из нее - о посещении Коцебу королевы Сандвичевых островов Номаханны - ознакомить нас. Все домашние уселись вокруг большого стола и внимательно слушали негромкое, очень выразительное чтение Михаила Александровича:

..."Когда я вошел в столовую, королева лежала животом вниз на красивой тонкой циновке против большого зеркала. Возле самого королевского рта было расставлено полукругом множество различных кушаний в закрытых фарфоровых мисках. Заботливые слуги подвигали ей то одно, то другое кушанье, и ее величество, энергично действуя пальцами, проглатывало все подряд с поистине волчьим аппетитом. Двое мальчиков, сидевших на корточках по обе стороны от королевы, отгоняли большими опахалами мух.

Мое появление отнюдь не помешало Номаханне усердно заниматься своим делом. Произнеся полным ртом дружеское "ароа", она милостиво предложила мне знаком усесться на стул. Таким образом я стал свидетелем самой удивительной трапезы, какую мне приходилось когда-либо видеть. Не знаю, сколько пищи успел проглотить королевский рот до моего прихода, но то, что было уничтожено на моих глазах, вполне бы могло насытить шесть человек. Однако, как ни велико было мое изумление при виде подобного обжорства, я был еще более поражен тем, что произошло в дальнейшем.

Аппетит королевы начал постепенно стихать и был наконец полностью утолен. Затем она с помощью слуг перевернулась на спину и знаком подозвала высокого и сильного слугу. Последний, хорошо знал свои обязанности, мгновенно вскочил королеве на живот и начал без церемоний разминать его коленями и кулаками, словно имел дело с квашней. Во время этой "обработки", которая имела целью ускорить пищеварение, ее величество немного стонало. Затем, слегка отдохнув, она приказала снова повернуть себя на живот и начала обед с самого начала.

Хотя этот рассказ может показаться сильно преувеличенным, на самом деле он совершенно правдив. Все происходило именно так, как здесь описано, что могут подтвердить сопровождавшие меня ученые и офицеры". (О. К. Коцебу. "Новое путешествие вокруг света" в 1823-1826 гг". М. 1959 г., с. 253-254).

- Вот это поистине чудо!- изумлялись женщины.- Какова же она была собой?

- Могу сказать.- Михаил Александрович заглянул в книгу:- "Номаханне было не больше сорока лет. При росте шесть футов и два дюйма, в обхвате имела более двух аршин",- так описывает ее Отто Евстафьевич Коцебу.

Забавная история о Номаханне всем понравилась и к ней после не раз возвращались в разговоре. Ужиная, я отказался от дополнительной порции поджаренной домашней колбасы с тушеной капустой - одного из любимых блюд писателя. Михаил Александрович укоризненно покачал головой, заметив под общий смех:

- И это - мужчина! Что бы о вас подумала Номаханна?

Прогуливаясь около дома, Шолохов подошел к своем внуку Мише, который строил что-то мудреное.

- Ты что мастеришь - пароход?

- Нет. Атомную подводную лодку.

- Вот ты какой. Я же тебе не раз говорил, что человечеству больше, чем атомные подводные лодки, нужны крупные торговые и пассажирские суда, людям нужен мир, а не война. Сколько раз я советовал тебе читать книгу "Ральф в лесах", но ты не хочешь. А там очень интересно рассказывается, как мальчик под руководством мудрого индейца начинает понимать и любить природу,- мягко выговаривал Шолохов внуку. Я никогда не слыхал, чтобы он говорил с детьми резко. И теперь, на досадливое возражение внука: "успею еще прочесть", писатель, ничего не сказав, отошел.

В такой богатый посетителями день в Вешенскую приехала большая группа комсомольцев с предприятий Ростова и Новочеркасска. Шолохов радушно принял гостей.

- Расскажите, как вы стали писателем?-просили они.

- Так же, как и другие: люди учатся, трудятся, находят свое место в жизни - становятся агрономами, плотниками, слесарями, трактористами, учителями, а я стал писателем.

- Что такое, по вашему мнению, талант - врожденный дар природы, которым она осчастливила своих избранников, или качество, которого человек может добиться собственными силами?

- Талант, образно говоря "искра божия", человек с ним родится, но одного таланта мало, необходим еще упорный повседневный труд, бессонные ночи в поисках формы, глубокие раздумья... Без этого и большой талант ничего ценного, выдающегося создать не может, а нередко бывает - и совсем заглохнет, останется бесплодным.

- Какое ваше произведение принесло вам наибольшее творческое удовлетворение?

- Полного - ни одно,- ответил после небольшого раздумья Шолохов.- Если бы я мог, то заново переделал бы весь "Тихий Дон". К сожалению, это невозможно...

- Бывает ли в жизни такая любовь, как у Аксиньи с Григорием?- зардевшись, спросила одна совсем юная гостья.

Михаил Александрович посмотрел на нее и не спеша спросил:

- А вы сами как думаете?

Девушка застенчиво улыбнулась и промолчала.

Гости интересовались, над чем писатель работает сейчас, его планами на будущее.

- Заканчиваю вторую книгу "Поднятой целины", работаю над романом о войне, подумываю об очерках по сельскому хозяйству.

- А какая судьба героев "Поднятой целины"?

- Судьба невеселая... Впрочем, не буду говорить, а то вы не захотите читать книгу.

Были вопросы и другого характера, которые теперешней молодежи могут показаться странными:

- Нас интересует, какого вы, Михаил Александрович, мнения о стилягах?

- Ах, вот вы какие! По-моему все это - наносное, ненужное.

- Ведь не за цветастую рубаху и не за узконосые ботинки "джимми" вас любят девчата?-Обратился к одному из юношей Шолохов.

Ответ пришелся по душе гостям, и они весело рассмеялись.

...И летом 1959 года также много гостей посетило станицу Вешенскую. Все надеялись, что удастся встретиться с творцом знаменитых "Тихого Дона" и "Поднятой целины", если удастся - поговорить с ним, а в крайнем случае пожать ему руку и пожелать доброго здоровья. Наряду с земляками-ростовчанами среди них были часты представители различных областей и республик Российской Федерации - от западных границ страны до самого Тихого океана: украинцы и казахи, грузины и белорусы, люди многих национальностей, разного возраста и разных занятий, от юных школьников, пионеров и комсомольцев до людей почтенного возраста, известных деятелей культуры и передовиков производства. Не говоря уже о частых представителях Москвы, Ленинграда, Киева и других крупных культурно-промышленных центров, здесь побывали народный ученый, почетный академик, дважды Герой Социалистического Труда Терентий Мальцев, колхозный полевод, разработавший и внедривший в производство новую высокоэффективную безотвальную систему обработки почвы. Из далекого Забайкалья к Шолохову приезжал писатель бурят Африкан Бальбуров, научный работник с Камчатки, многие другие простые люди, искренние патриоты Советской Родины.

Нередко на донских берегах можно встретить и зарубежных гостей, причем не только из стран народной демократии, а и граждан государств с буржуазно-капиталистическим строем.

В конце мая 1959 года М. А. Шолохова посетила группа датских писателей, участников закончившегося Всесоюзного съезда писателей в Москве: широко известный не только в своей стране, но и за ее пределами коммунист Ханс Кирк, автор книги "Деньги дьявола" и ряда других популярных произведений, председатель датского Союза писателей Эпсен Лонгбю, Ханс Шерфик и Эрик Хоскьер - хорошо знающий русский язык, переводчик произведений Шолохова с русского па датский. Вместе с датчанами приехали и советские литераторы - киевский драматург Василь Мынко, ленинградский поэт Александр Решетов и прозаик Сергей Воронин. Всех их Шолохов встретил по-братски, радушно и тепло. Целую неделю они прожили под гостеприимным кровом Михаила Александровича.

Разговоры, происходившие в шолоховском доме, были очень интересны и, вероятно, надолго запомнятся всем участникам встречи, тем более, что никто ими не злоупотреблял, стараясь касаться только самого интересного, наиболее важного. Хозяин в самом начале, приветствуя гостей, подчеркнул, что он пригласил их на Дон не для каких-то особых переговоров или многословных рассуждений о различных направлениях в мировой литературе: "Чувствуйте себя здесь как дома. Отдохнете, посмотрите, как живут донские колхозники, полюбуйтесь нашей степной природой".

Датские литераторы с глубоким вниманием присматривались к впервые увиденной ими наяву жизни советской деревни. Они ознакомились с колхозами, побывали в районной библиотеке, совершили несколько поездок по живописным местам в пойме Дона и Хопра. Их пригласили на расширенную сессию Вешенского райисполкома.

- Дорогие датские друзья, душевное вам спасибо от донских казаков за то, что вы у себя, в далекой от нас Дании так гостеприимно принимали нашего станичника, писателя М. А. Шолохова,- приветствовал датчан депутат районного Совета, директор Вешенской средней школы И. Ф. Копылов.- Мы рады ответить вам самым широким, искренним гостеприимством.

Подкупающей сердечностью было проникнуто ответное слово старейшего датского писателя коммуниста Ханса Кирка, автора нескольких известных в СССР книг.

- Мы приехали сюда по приглашению вашего земляка Михаила Шолохова. Он показал нам те места и познакомил с теми людьми, которые так любовно, с изумительным мастерством описаны им в "Тихом Доне" и в "Поднятой целине", известных всему миру. Недавно он прислал нам в Данию привет с Дона, и мы приняли его с радостью. Примите же и вы привет от датского народа, который рука об руку с народами великого Советского Союза борется и будет бороться за то, чтобы все народы на земле жили в мире.

Незаметно пролетели несколько дней, показавшиеся всем такими короткими. Приближался намеченный день отъезда гостей. Датчанам надо было спешить в Москву, где уже для них были заказаны билеты до Копенгагена. Срочные дела торопили и остальных гостей.

- Нет! Завтра я ни в коем случае не отпущу вас,- заявил Михаил Александрович.- Не можете же вы уехать из Вешенской, не отведав донской ухи. Завтра утром поедем на Дон, порыбачим и там на месте уху сварим. Согласны?

- О, да, да!-обрадовался Эрик Хоскьер.- Согласны.

- Да кто же может отказаться от такого доброго дела?- удивился Василь Мынко, только что уверявший, что ему необходимо послезавтра быть в Днепропетровске.

Наутро берега спокойно дремавшего Дона, вблизи хутора Еланского, оживились. Там зазвучали веселые человеческие голоса, и, вероятно, впервые за всю историю они огласились мелодичными датскими песнями, которые очень понравились вешенцам. Хозяева не остались в долгу и спели несколько старинных казачьих песен.

Сергей Воронин, которому когда-то удалось поймать в Дону судака, собрал спиннинг и отправился на рыбалку. Некоторые из гостей последовали его примеру. Однако сегодня им не повезло: один за другим они возвращались с пустыми руками.

- Сергей, а как же уха?-притворно сокрушался Василь Мынко, зная, что старый казак Спиридон Никифорович уже наловил рыбы достаточно.

В это время подошел Михаил Александрович и, указывая на приближающегося с полной корзиной рыбы Спиридона Никифоровича, шутливо обратился к Решетову:

- Я и раньше не верил в этого ленинградского спиннингиста Воронина,- смотри - вон сколько рыбы несет Спиридон, а у твоего друга пусто.

Неудачливый рыбак с виноватой улыбкой почесывал затылок.

- Надеюсь, ухи мне все-таки дадите?

- Ну, конечно, дадим. Ты же трудился.

Уха, сваренная супругой писателя Марией Петровной и казачкой Анной Антоновной, великой мастерицей по этой части, была замечательно вкусной.

- Я такой ухи сроду не ел!- заявил восхищенный Василь Мынко и первый попросил у Анны Антоновны добавки. Его примеру последовали Ханс Кирк, Эрик Хоскьер и другие гости. Датчанам уха очень понравилась, все они высказывали слова признательности хозяйке и искусному рыбаку. Спиридон Никифорович, согретый общим вниманием и парой стопок "особой московской", был на большом подъеме.

Эпсен Лонгбю, председатель датского Союза писателей, обратился к рыбаку с довольно пространной речью.

- Что он говорит, Эрик? Я не все понимаю,- спросил Хоскьера Спиридон Никифорович, разумеется, не разбиравший ни слова в чужом языке.

- Лонгбю заявляет: "Я и раньше знал из "Тихого Дона", что донские казаки - храбрые воины. Мне теперь очень приятно убедиться, что, кроме того, они очень гостеприимные люди. А что касается ухи - она замечательная.

На следующий день после завтрака гости сели в катер, ходивший от Вешенской до Базков, откуда на автомашинах они должны были ехать на станцию Миллерово.

Скоро катер повернул за излучину реки, балкон шолоховского дома и стоявшего на нем писателя можно было разглядеть только в бинокль, а взволнованный Эрик Хоскьер все еще помахивал подаренной ему Михаилом Александровичем охотничьей фуражкой.

В этом году Шолохов много работал над "Поднятой целиной", вторую книгу которой он хотел закончить к осени. Поэтому писателю пришлось отказатьтся и от обычной поездки на отдых в Казахстан. Дело шло медленнее, чем рассчитывал Михаил Александрович. В ходе работы он часто переделывал ранее написанные главы или вовсе исключал их, придумывая новые варианты. Иногда, по просьбе домашних, он читал вслух отрывки романа. Несколько раз менялись эпизоды, связанные с Варей. Касаясь этого образа, Михаил Александрович говорил:

- Пусть наша молодежь почитает и подумает, как надо любить.

В кругу своей семьи и некоторых близких знакомых Шолохов читал и несколько других новых отрывков из книги. В одном из них рассказывалось о выступлении деда Щукаря на партийном собрании. Этой картиной особенно восхищалась дочь писателя Маша и другие женщины.

При чтении заключительной главы книги, в которой повествовалось о трагической гибели Давыдова и Нагульнова, кроме членов семьи писателя, присутствовали старый колхозный рыбак Спиридон Никифорович, пожилая казачка Анна Антоновна и некоторые другие знакомые Шолоховых. Рассевшись вокруг большого стола, мы все с глубоким вниманием слушали писателя. Читал он без громких восклицаний, и резких жестов, без всякой аффектации, но его негромкий, немного простуженный голос, звучал так проникновенно, что брал за душу.

- Эх! Нелегкая им, бедным, досталась жизнь,- сокрушался Спиридон Никифорович, смахивая набежавшую слезу.

Женщины тоже вздыхали, вытирая глаза.

- И чего он-то плачет?- прошептал мой сосед, указывая на писателя.

Летом 1959 года на киноэкраны вышел фильм "Поднятая целина" - по сценарию Ю. Лукина и Ф. Шахмагонова. Перед просмотром фильма в Министерстве культуры писатель, беседуя по телефону с министром, высказал мнение, что не следует акцентировать сцены раскулачивания и избиения Давыдова. Михаилу Александровичу также не нравилось то место в сценарии, где Варя скачет верхом.

- Где они видели такое, чтобы девушка-казачка скакала на коне?- удивленно говорил о сценаристах Шолохов.

Вечером 16 октября по радио из Москвы передавались новые главы "Поднятой целины". Читает артист Соловьев: Макар Нагульнов бреется. К нему пришли жены колхозников, которых сегодня будут принимать в партию. К Макару входит жена Майданникова. Чтение артиста Шолохову не понравилось: "И чего он кричит?- возмущается писатель.- Нагульнов говорит спокойно".

Мне приходилось слышать от Михаила Александровича критические высказывания и в адрес некоторых постановщиков других фильмов, создаваемых по его произведениям,

Шолохов с полной самокритичностью смотрел на 2-ю книгу "Поднятой целины", не переоценивал ее достоинств: "Так хотелось написать на высоком дыхании... Вышла средненькая",- с искренним огорчением говорил он мне в Вешенской.

...Припомнился разговор с Михаилом Александровичем в конце сороковых годов в Уральске. Как-то ночью мы вдвоем возвращались ко мне на квартиру. По пути Михаил Александрович, сидевший за рулем, остановил машину, предложив "перекурить, посмотреть на звезды". Я спросил, намерен ли он продолжать "Поднятую целину".

- Нет! Все кончено,- решительно заявил он.- Сколько лет уже прошло... нити порваны.

Мне были понятны мотивы такого решения: материалы, подготовленные Шолоховым для новой книги и некоторые уже готовые рукописи в годы войны, погибли. Навсегда ушли из жизни многие активные современники описываемых событий, изменилась жизнь на селе. Это создавало очень большие трудности для писателя.

И когда через несколько лет радио сообщило: "В Болгарии, на встрече с читателями, Шолохов заявил, что он работает над продолжением своего знаменитого романа о коллективизации", я вначале недоверчиво отнесся к этой вести, полагая, что кто-то напутал. Оказалось - ошибался я.

Осенью 1959 года новая книга была в основном закончена и Михаил Александрович с рукописью уехал в Москву.

...Летом писатель, занятый книгой, очень редко выезжал на любимые им охоту и рыбалку - и то на один день. Однажды поехали мы на Хопер в окрестности станицы Букансвской. Около колхозной птицефермы заметили орлана-белохвоста, несущего утку. Михаил Александрович выстрелил по разбойнику. Далеко. Но все-таки свист картечи напугал хищника и заставил его бросить добычу. Утка еще была жива, но с разорванной шеей и грудью - не жилица на этом свете.

Вскоре разгулялся ветер, по озеру пошли волны, стало серо и неуютно. Писатель несколько раз забрасывал блесну, надеясь поймать судака или щуку, однако неудачно. Попив в Букановской чаю, отправились обратно. Вечером, на обратном пути, встретили подводу. Возница спит. Чувствуя что-то неладное, разбудили его.

- Ты куда едешь, казак?- спрашиваем.

- Домой, в Вешки,- бормочет протирая глаза разбуженный. Он не заметил, что лошадь повернула и везет его в противоположную сторону, в станицу Еланскую.

- В гостях был?-спрашиваем.

- Да... у свата.

- Оно и видно,- весело хохочем мы, объясняем ему, в чем дело. Он чешет затылок и после некоторого раздумья поворачивает вслед за нами.

После вечернего, вернее,- послеобеденного чая, потому что он бывает обычно в светлое время, Михаил Александрович предложил прогуляться по Вешенской. Ходили к сестре супруги писателя Полине Петровне, навестить ее мать Марью Федоровну. Михаил Александрович завел с ней шутливо- лирический разговор о молодых годах, о каком-то знакомом, выдуманным писателем. Пожилая женщина, привыкшая к шуткам Михаила Александровича, вначале пробовала, было, возражать, а потом, махнув рукой, стала кой с чем соглашаться, что вызвало общий веселый смех. Притворно-серьезным оставался только Шолохов.

Вернувшись домой, мы немного поиграли в "подкидного" - в другие карточные игры хозяин не играет. Ему не везло, он трижды остался в проигрыше, что очень редко с ним бывает. Потом слушали по радио отрывок из первой книги "Поднятой целины". Артист Орлов, как обычно, читал очень хорошо. Рассуждения деда Щукаря в его исполнении - то звучащие подлинной народной простотой, то пронизанные хитрой лукавинкой, вызвали восхищение у пожилой казачки Анны Антоновны: "И где только Михаил Александрович нашел такого деда!"

Потом по радио передавали танцы для молодежи.

- И мы с тобой были молоды, давай вспомним прошлое,- приглашая супругу на вальс, сказал Михаил Александрович. Затем он сам лихо прошелся в кадрили. А в заключение они танцевали бойкую, мелодичную польку. Вообще сегодня писатель был в отличном настроении.

В это время в открытую на веранду дверь донеслись голоса диких гусей. Все выбежали. Над домом, перекликаясь, пролетала стая великолепных птиц. Они возвращались на зиму в далекие теплые края.

Шолохов вспомнил стихи:

 Уж небо осенью дышало,
 Уж реже солнышко блистало,
 Короче становился день,
 Лесов таинственная сень
 С печальным шумом обнажалась,
 Ложился на поля туман,
 Гусей крикливых караван
 Тянулся к югу: приближалась
 Довольно скучная пора;
 Стоял ноябрь уж у двора. 

- Незабвенный Пушкин,- задумчиво покачал он головой.- У кого найдешь еще такое? Летите, милые гуськи, летите. Этой осенью мы вас не потревожим...

Вспомнился случай, описанный И. Экслером:

"...В самый разгар нашей беседы в комнату вбежала жена - Мария Петровна.

- Скорее, скорее бери ружье!- торопила она.

Шолохов не только мгновенно забыл обо всем, он даже как-то изменился в лице. Это был уже не писатель и не гостеприимный хозяин. Это был охотник. Схватив ружье, он выбежал вслед за женой - такой же азартной охотницей, как и он. Я в полном недоумении вышел на крыльцо. Меня сразу же оглушил выстрел.

Шолохов стрелял в пролетавших над домом диких гусей. Одна подраненная птица упала в Дон. Шолохов быстро сбежал вниз, к лодке. Я - вслед за ним, но он так взглянул на меня и таким решительным жестом дал понять, чтоб я не смел и думать о том, чтобы сесть в лодку, что я просто оторопел...

Азартный, сам не свой - таким я его никогда не знал,- без шапки, Шолохов принялся ладонями вычерпывать из лодки воду и, захватив с собой собаку, уплыл за добычей..." (Слово о Шолохове. М., с. 512).

С тех пор прошли годы, многое в жизни изменилось, видимо, изменился и темперамент писателя: на сей раз он спокойно проводил гусиный караван. А когда я спросил, было ли так, как пишет Экслер, Михаил Александрович, улыбаясь, подтвердил: "Да, было!"

- Охотничьи планы придется перенести на следующий год, теперь не до них, надо писать книгу,- говорил Шолохов, прощаясь со мной.- До встречи в Западном Казахстане!