Япония

I

В Стране восходящего солнца "Тихий Дон" появился в начале 1931 года, в пору наивысшего подъема литературного демократического движения, которое развивалось под флагом "Сэнки" ("Боевое знамя") - легального революционного журнала Всеяпонской федерации пролетарского искусства (НАПФ).

В конце 20-х годов редакция этого журнала провела большую организаторскую и творческую работу среди левых литераторов, сплотив их в федерацию. Огромное значение имели идейный рост критиков и выработка метода пролетарского реализма, который был сформулирован Курахара Корэхито и обнародован в мае 1928 года в журнале "Сэнки".

^* (Курахара Корэхито. Путь к пролетарскому реализму. - Журн. "Сэнки" (Токио), 1928, №5.)

В эти годы редакция "Сэнки" вдохновила переводчиков на издание Собрания сочинений М. Горького, "Железного потока" А. Серафимовича, "Разгрома" А. Фадеева, "Чапаева" Д. Фурманова, "Цемента" Ф. Гладкова, "Бронепоезда № 14-69" Вс. Иванова...

В 1929 году издательство "Рэймэй-ся" выпустило в трех томах избранную прозу и поэзию 30 советских писателей. В первом из них, наряду с произведениями В. Маяковского,

Н. Тихонова, А. Толстого, А. Неверова и других, был опубликован рассказ Шолохова "Семейный человек" под заголовком "Отец".

^* (Шолохов. Тити. Пер. Кимура Т. и Матоба Т. - В кн.: Гэндай Россия 30 нэн сю, т. I. Токио, Изд-во "Рэймэй-ся", 1929, с. 177-192. "Тити" - рассказ "Семейный человек".)

Выход в свет с 1928 года в нелегальных условиях центрального органа Компартии - газеты "Сэкки" ("Красное знамя"), сплочение вокруг журнала "Сэнки" большой группы талантливых писателей, вступление крупнейших литераторов Кобаяси Такидзи, Курахара Корэхитэ, Накано Сигэхару^* и других в нелегальную Компартию, официальное признание (в апреле 1930 г. на II съезде Союза пролетарских писателей Японии) метода пролетарского реализма главной доктриной прогрессивных художников - все это всполошило правящие круги Японии. Они забили тревогу, решив, что наступил час укрепить трон и его тыл путем разгрома демократических организаций, в том числе и литературных.

^* (В Японии принято фамилию ставить на первом месте, а имя - на втором. В данной главе автор придерживается этого принципа.)

Еще в 1927 году премьер-министр, генерал Танака, в своем секретном меморандуме японскому императору писал: "В программу нашего национального роста входит необходимость вновь скрестить наши мечи с Россией... Пока этот скрытый риф не будет взорван, наше судно не сможет быстро пойти вперед".

^* (Танака-меморандум. - В кн.: Дипломатический словарь, т. II. М., Госполитиздат, 1950, с. 797.)

В 1928 году парламент, приняв закон "Об искоренении опасных мыслей", запретил деятельность "Родо номинто" - рабоче-крестьянской партии, японского совета профсоюзов и Союза пролетарской молодежи, которые идейно примыкали к нелегальной Компартии. В тюрьмы были брошены десятки тысяч "красных", тайная полиция начала составлять списки "красных" интеллигентов, которых лишали права на работу. Летом 1931 года правительство начало судебный процесс над лидерами Компартии, а 18 сентября японский генштаб двинул свои войска в Маньчжурию, начав грабительскую авантюру в Китае.

Над Токио и всей Японией, в Порт-Артуре и Корее, на кораблях, аэродромах и полигонах, на сборищах самураев утром и вечером, как клятва императору, гремел воинственный вопль; "Урару-э-но дзэнсин!"^*.

^* (Вперед, до Урала!)

Вот в это время, как ни покажется странным, в Токио, окутанном шовинистическим угаром, в магазинах "Тэтто сё-ин" и появилась книга, озаглавленная "Сидзуканару Дон" ("Тихий Дон" Михаила Шолохова).

^* (Шолохов. Сидзуканару Дон ("Тихий Дон"), т. I. Пер. Сотомура Сиро. Токио, "Тэтто сёин", 1931.)

II

Национальная библиотека японского парламента дала справку, что "переводы Сотомура Сиро "Тихого Дона" (Токио, "Тэтто сёин", 1931) и Уэда Сусума "Поднятой целины" (Токио, "Наука-ся", 1933) считаются в Японии самыми первыми".

^* (Хацукадэ И. 28.8.1964. № 1323. Токио. Национальная библиотека. Письмо автору.)

Приходилось слышать от японцев, что первым переводчиком "Тихого Дона" был Баба Кэйя. В одном из японских изданий "Тихого Дона" (перевод профессора Йокота Мидзухо), в послесловии к шолоховскому роману, выпущенному 25 ноября 1960 года издательством "Кавадэ сёбэ синея", имелось сообщение о том, что Иокота "30 лет назад, будучи студентом, читал первую книгу "Тихого Дона" у своего учителя Баба Тэцуя (Кэйя), который готовил перевод романа Шолохова для издательства "Тэтто сёин".

^* (В 1930 г. - Прим. авт.)

^** (Йокота Мидзухо. Послесловие. - В кн.: Шолохов. Сидзукана Дон. В 3-х т. Т. I. Пер. Йокота Мидзухо. Токио, "Кавадэ сёбо синся", 1960, с. 577.)

Кто же этот Баба Тэцуя (Кэйя)? И почему его имени нет в библиографии, которую я получил из Национальной библиотеки? Был ли издан его перевод? Сотрудник журнала "Совэ-то бунгаку" Мураи Такаюки (из университета г. Кагава) разъяснил: "Баба Тэцуя (1891-1947)-это наш выдающийся критик и знаток русского языка. Как переводчик произведений Горького, Фриче, Шолохова, он (Баба Тэцуя) выступал под псевдонимом Сотомура Сиро".

^* (Мураи Такаюки. 10.10.1967. Кагава-кэн. Университет Кагава Письмо автору.)

Реклама на обложке японского издания книги В. М. Фриче "Очерк развития западных литератур" (декабрь 1930 г.) указывает, что издательство "Тэтто сёин" готовило к выпуску "Тихий Дон" Шолохова в переводе Сотомура Сиро.

^* (Фриче В. М. Очерк развития западных литератур. Пер. Сотомура Сиро. Токио, "Тэтто сёин", 1930. Реклама издательства (10. 12. 1930).)

Итак, переводчиком "Тихого Дона" в Японии был Баба Тэцуя. И Япония была не первой, как полагают иногда, а седьмой страной по времени его издания за рубежом.

Иероглифы на титульной странице книги "Сидзуканару Дон" ("Тихий Дон" в переводе Сотомура) сообщили нам еще одну весьма важную новость. Оказывается, роман Шолохова появился под грифом: "Научно-исследовательский институт пролетарской науки. Книга подготовлена научно-исследовательским обществом советской литературы". Известно, что эти общественные организации были разгромлены полицией летом 1931 года, когда в Токио шли массовые аресты революционных рабочих, прогрессивных писателей, журналистов и вообще людей с "опасными мыслями".

^* (Шолохов. Сидзуканару Дон, т. I. Пер. Сотомура Сиро. Токио, "Тэтто сёин", 1931. (Научно-исследоват. ин-т пролетарской науки. Библиотека советской литературы). Книга подготовлена научно-исследовательским обществом советской литературы.)

Гриф этот свидетельствует о творческих связях Сотомура Сиро с Союзом пролетарских писателей и редакцией революционного журнала "Сэнжи" и дает основание предполагать, что Компартия Японии, будучи в глубоком подполье, проводила работу через близкие ей пролетарские организации, продвигая в маосы и новинки советской литературы.

III

Библиотеки Москвы не имели образцов первых японских изданий шолоховских романов. Национальная библиотека Японии почему-то не смогла прислать фотокопии трех названных нами глав из второй книги "Тихого Дона" для сверки их с оригиналом. Попытки известной пропагандистки творчества Шолохова в Японии Абэ Иосиэ приобрести фотокопии этих глав в Национальной библиотеке также оказались безуспешными.

В письме ко мне от 2 февраля 1965 года Абэ Иосиэ писала: "...вчера я получила из Национальной библиотеки парламента ответ господина Хаями с отказом отснять для вас фотокопии страниц "Тихого Дона" по причине очень сложных формальностей. Найти у букинистов Токио "Тихий Дон" в переводе Сотомура 1931 года издания невозможно. Бывший директор издательства "Тэтто сёин" Кобаяси Исаму и профессор университета "Васэда" Йокота Мидзухо обошли все букинистические лавки Токио и ничего не нашли. Также безнадежны розыски первого издания "Поднятой целины" 1933 года в переводе Уэда Су су му. О переводчиках скажу кратко.

Сотомура Сиро (1891-1947) окончил русское отделение института иностранных языков, преподавал русский язык в университете "Васэда". Талантливый критик. Был консультантом в министерстве иностранных дел Японии. В 1940 году призван в армию, служил при посольстве в Манчжоу-Го. В войну был взят Красной Армией в плен и умер в Сибири.

Уэда Сусуму (1907-1947) окончил филологический факультет университета "Васэда" в 1931 году. Прекрасный знаток русского языка, переводчик Пушкина, Шолохова и других. С 1945 года Уэда - член Компартии Японии. В 1933 году он перевел и издал "Поднятую целину", а в 1935 году - "Тихий Дон". Он был так очарован Шолоховым и всей душой отдавался переводу "Тихого Дона", что назвал свою единственную дочь в честь шолоховского романа "Сидзукана Дон" Сидзуэ, что значит: "Тишайшая". Он умер в феврале 1947 года от туберкулеза легких. А его дочь Сидзуэ недавно покончила жизнь самоубийством (при загадочных обстоятельствах) на знаменитом озере Тавата, о чем много писали все наши газеты...

Токио. Япония. Абэ Иосиэ"^*

^* (Абэ Иосиэ. 2. 2. 1965. Токио. Письмо автору.)

Вскоре профессор Йокота Мидзухо прислал мне второй том "Тихого Дона" (издания 1935 года, "Микаса сёбо", Токио) в переводе Сотом ура Сиро с многочисленными цензурными изъятиями ,в тексте. Затем из редакции журнала "Совэ-то бунгаку", от Мураи Такакжи, я получил томик первого издания "Хиракарэта сёдзёти" ("Поднятая целина", издания 1933 г., "Наука-ся", Токио) в переводе Уэда Сусуму. Надпись на ее титульной странице гласила: "Это подарок известному слависту профессору Курода Тацуо от знатока и переводчика 70-томного Собрания сочинений Л. Н. Толстого профессора Хара Хасаитиро"^*. Заметим, кстати, что выдающиеся переводчики профессора русской филологии Хара Хасаитиро и Куродо Тацуо в декабре 1967 года Указом Президиума Верховного Совета СССР награждены орденами "Знак Почета" за многолетнюю и плодотворную работу в области переводов советской художественной литературы.

^* (Шолохов. Хиракарэта сёдзёти ("Поднятая целина". Пер. Уэда Су- суму. Токио, "Наука-ся", 1933. (12.9). На экземпляре книги, подаренной РОМК, дарственный автограф известного переводчика русской литературы Хара Хасаитиро профессору- переводчику Курода Тацуо.)

Так с помощью наших друзей-переводчиков удалось установить, что первое издание обоих романов Шолохова вышло без предисловий и каких-либо комментариев. Несомненно, научно-исследовательский институт пролетарской науки, да и критик Сотомура Сиро и поэт Уэда Сусуму могли бы многое сказать японским читателям о русской революции и новой литературе в России. Но в ту пору в Японии чрезвычайный закон запрещал употребление в печати таких "опасных" слов, как "Советы", "революция", "Красная гвардия" и многих других. Писать о России надо было с осторожностью, иначе можно было попасть в тюрьму. Лишь в 1935 году, когда Сотомура Сиро в издательстве "Микаса сёбо" предпринял второе издание своего перевода, ему удалось опубликовать крохотное "маэгаки" - предисловие. Вот его полный текст:

"Роман Шолохова "Тихий Дон" - монументальное литературное произведение, которое заняло видное место в мировой и советской литературе... Прежде в русских повестях "Тарас Бульба" Н. В. Гоголя и "Казаки" Л. Н. Толстого казачество изображалось в романтическом стиле, розовыми красками. Однако в романе "Тихий Дон" впервые изображена жизнь казацкой общины, раздираемой внутренними противоречиями и классовой борьбой, на фоне неповторимо красивой природы Дона. Сердечно и просто, без замысловатых сюжетных хитросплетений, величественно и спокойно, подобно течению батюшки Дона, автор повествует о том, как в условиях первой мировой войны и пролетарской революции разрушаются вековые традиции, сложившиеся в своеобразных исторических условиях царской империи... Ознакомившись только

с первым томом романа, читатель уже убедится, что Шолохов обладает достаточно большими способностями, чтобы справиться с грандиозным замыслом и порадовать литераторов всего мира четвертой книгой "Тихого Дона", завершающей монументальное произведение эпохи.

6 мая 1935 года. Сотомура Сиро"^*

^* (Шолохов. Сидзуканару Дон, т. I. Пер. Сотомура С. Токио, "Мика- са сёбо", 1935. 658 с.)

IV

Мы не располагаем сведениями о том, как Сотомуре удалось выпустить второе издание шолоховского романа. Но трудности, очевидно, возникли большие. В то время в Японии, наряду с полицией и самураями, свирепствовала так называемая главная прокуратура по идеологической охране трона, которая вела беспощадную борьбу с носителями "опасных" мыслей.

Японские издания "Тихого Дона" 1931 и 1935 годов пестрят множеством пробелов (в III части снято девять глав - с XVI по XXIV), которые появились в результате цензорских вычеркиваний. Особенно грубо расправилась японская цензура со вторым томом: цитаты из ленинских работ изуродованы, извращены все большевистские воззвания, острые политические высказывания персонажей романа - Бунчука, Гаранжи, Подтелкова, Лагутина и других. Например, в I главе второй книги "Тихого Дона" большевик Бунчук в фронтовой землянке ведет острый политический спор с офицерами. Бунчук говорит: "Русско-японская война породила революцию тысяча девятьсот пятого года - эта война завершится новой революцией. И не только революцией, но и гражданской войной"^*.

^* (Шолохов М. Собр. соч., т. 3, "Тихий Дон", кн. 2-я. М., ГИХЛ, 1957, с. 10.)

В японском издании "Тихого Дона" этот отрывок цензурой представлен так; "Русско-японская война породила... тысяча девятьсот пятого года"^*. И все! Изъяв из текста четырнадцать слов, цензура вытравила важнейшую мысль большевика Бунчука о перспективе выхода России из войны, о превращении империалистической войны в войну освободительную, революционную.

^* (Шолохов. Сидзуканару Дон, т. 2. Пер. Сотомура С. Токио, ("Микаса сёбо"), 1935, с. 8.)

Далее, в той же сцене офицер Калмыков спрашивает Бунчука: "Ну хорошо, допустим, что эта война превратится в гражданскую войну... потом что? Ну, свергнете вы монархию... Какое же, по-вашему, должно быть правление? Власть-то какая?

- Власть пролетариата.

- Парламент, что ли?

- Мелко! - улыбнулся Бунчук.

- Что же именно?

- Должна быть рабочая диктатура"^*.

^* (Шолохов М. Собр. соч., т. 3, "Тихий Дон", кн. 2-я. М., ГИХЛ, 1957, с. 12.)

Цензоры изъяли из этого шолоховского теиста все выделенные слова^*. Как видим, мысль о свержении монархии и установлении рабочей диктатуры привела цензуру в трепет.

^* (Шолохов. Сидзуканару Дон, т. 2. Пер. Сотомура С. Токио, "Микаса сёбо", 1935, с. 15-16.)

В той же главе большевик-офицер Бунчук зачитывает своим однополчанам-офицерам документ Ленина - отрывки из его статьи, напечатанной в Женеве в журнале "Коммунист":

"...Завтра у тебя отняли избирательный бюллетень, тебе дали в руки ружье и великолепную, по последнему слову машинной техники оборудованную скорострельную пушку - бери эти орудия смерти и разрушения, не слушай сентиментальных нытиков, боящихся войны, на свете еще слишком много осталось такого, что должно быть уничтожено огнем и железом для освобождения рабочего класса, и, если в массах нарастает злоба и отчаяние, если налицо революционная ситуация, готовься создать новые организации и пустить в ход столь полезные орудия смерти и разрушения против своего правительства и своей буржуазии"^*.

^* (Шолохов М. Собр. соч., т. 3, "Тихий Дон", кн. 2-я. М., ГИХЛ, 1957, с. 13-14.)

Японская цензура здесь снимает выделенные слова^*. И примеров этих по страницам японского издания романа не перечесть.

^* (Шолохов. Сидзуканару Дон, т. 2. Пер. Сотомура С. Токио, "Микаса сёбо", 1935, с. 18.)

Современный талантливый переводчик Хара Такуя^* прислал нам на семнадцати страницах перечень изъятий в первой и второй книгах "Тихого Дона" издания 1931-1935 годов. Цензура искромсала роман, вычеркнув все критические и сатирические замечания в адрес русского царя и царицы, в адрес генералов, помещиков и буржуазии. Во второй и третьей книгах "Тихого Дона" трудно найти страницу, где не было бы пробелов в иероглифических столбцах. Буквально все страницы "Тихого Дона" пестрят многоточиями.

^* (Хара Такуя перевел на японский язык Собрание сочинений А. П. Чехова в 16 томах, "Воскресение" и "Анну Каренину" Л. Н. Толстого, "Хождение по мукам" А. Н. Толстого, "Тихий Дон" и "Поднятую целину" М. А. Шолохова и произведения других авторов.)

В примечаниях к перечню Хара Такуя пишет: "В "Тихом Доне" повсюду вычеркнуты фразы и слова: "Солдаты, братайтесь!", "Долой самодержавие!", "Долой империалистическую войну!", "Фабрики - рабочим, землю - крестьянам", "народная власть", "партия большевиков", "прижали нас цари", "царь-кровосос", "всю землю разделить на души", "Красная гвардия", "военно-революционный комитет", "Советы", "революция", "красные", "гражданская война", "комиссар", "убивают офицеров", "армия разбегается", "душители революции" и бесчетное множество других цитат"^*.

^* (Хара Такуя. 27.2.1965. Токио. Письмо автору.)

Подобные цензорские изъятия разрушили и идейно ослабили текст. Но даже в таком ущербном виде роман, выпущенный издательством "Микаса сёбо" (Токио, 1931-1935), привел в ярость самураев главной прокуратуры по идеологической охране трона. Отправив к тому времени в тюрьмы свыше сорока тысяч коммунистов и демократов (в том числе прогрессивных писателей, журналистов и профессоров), главная прокуратура распорядилась изъять из продажи вторую книгу "Тихого Дона".

Нам не удалось получить из Японии фотокопию распоряжений цензуры о сокращениях в "Тихом Доне". Национальная библиотека японского парламента хранит об этом молчание. Но в одном из послевоенных японских изданий "Тихого Дона", выпущенном в 1952 году фирмой "Микаса сёбо", в большом и интересном послесловии известного литератора-критика Курахара Корэхито от 19 февраля 1952 года, мы обнаружили весьма важное сообщение о том, что "до войны вторая книга романа "Тихий Дон" ...по выходе в свет была властями запрещена к продаже и изъята"^*.

^* (Кур ах ара К. Атогаки (Послесловие). 19. 2. 1952. - В кн.: Шолохов. Сидзуканару Дон, т. I. Пер. Сотомура С. Токио, "Микаса сёбо", 1952, с. 260-261.)

Как сообщает там же Курахара Корэхито, в 1952 году при переиздании "Тихого Дона" фирма "Микаса сёбо" пригласила Эгава Таку^*, который сделал тщательную сверку текста "Тихого Дона" с оригиналом Шолохова и восстановил все, что прежде было вырублено имперской цензурой.

^* (Эгаия Таку - сын первого переводчика "Тихого Дона" Баба Тэпуя (Сотомура Сиро).)

V

За далью лет и расстояний очень трудно выяснить, как же был воспринят "Тихий Дон" в Японии и каковы были на него отклики в прессе. Наш друг энтузиаст Мураи Такаюки, сотрудник редакции "Совэто бунгаку", в одном из писем сообщает: "Революционный журнал "Сэнки" у нас найти невозможно, чтобы его послать вам. Многие мои друзья - А. Миякава (Вада), Ясуи (консультируясь с профессорами Курода Тацуо и Йокота Мидзухо) - ищут в архивах первые отклики прессы на "Тихий Дон". Беда в том, что в Токио после яростных бомбардировок американских штурмовиков во время второй мировой войны архивы газет и журналов сгорели"^*.

^* (Мураи Такаюки. 7. 11. 1966. Токио. Письмо автору.)

Национальная библиотека японского парламента на мой запрос по этому поводу ответила, что в комплектах ведущих газет того времени в Токио нет рецензий, относящихся к выходу в свет в 1931 году "Тихого Дона" и в 1933 году "Поднятой целины"^*.

^* (Сякай И. 16. 8. 1966. Токио. Национальная библиотека. Письмо автору.)

Тем временем наши друзья в Японии продолжали розыски и по крупицам присылали свои находки. Вот одно из писем, характеризующих существо наших взаимоотношений. Мурал Такаюки писал нам: "...большое спасибо за письма от 15 мая и 4 июня 1966 года и посылки, в которых вы прислали нам по 3 экземпляра юбилейных книжек о великом писателе М. А. Шолохове - "Цвет лазоревый" В. Закруткина и "Вешенское лето" А. Калинина. Книги эти я уже передал профессору Курода Г. и сотруднице Миякава А.

Весьма приятно узнать, что мое письмо от 10 августа 1964 года помогло вашему важному делу, жаль, что моя посылка от того же числа получена вами не полностью... Ну что ж, не нужно горевать напрасно. Кстати, у нас в Японии есть такая поговорка: "Нана короби я оки", что значит: "Семь раз упал - восьмой раз вставай!" Конечно, мы, сотрудники редакции журнала "Советская литература" на японском языке (ответственным редактором которого является профессор Курода Тацуо), с удовольствием окажем помощь столько раз, сколько вам понадобится. Помните, и в Японии М. А. Шолохов является одним из самых любимых писателей!..

Да здравствует дружба народов Японии и СССР!"^*.

^* (Мураи Такаюки. 21. 6. 1966. Токио. Письмо автору.)

О том, как был воспринят в 30-е годы роман Шолохова студенчеством впечатляюще высказался Йокота Мидзухо, теперь профессор университета "Васэда", в своем послесловии к переводу "Тихого Дона".

"В 1930 году, - пишет Йокота Мидзухо, - будучи студентом, я прочел первую и вторую книги "Тихого Дона", и ужасы войны, революции и чувство трагичеокого глубоко запали в мое сердце. Глаза писателя Шолохова поразили меня - пристальные и холодные, как линза, - они видели все! Я почувствовал жгучую ревность к Шолохову, который был моложе меня всего лишь на один год, но обладал таким необыкновенным, таким безжалостным взглядом. Произведение его в самом деле было выдающимся! Но так как роман еще не был завершен, у меня закралось сомнение: а станет ли "Тихий Дон" шедевром в полном смысле этого слова? Мне пришлось долго ждать. Но вот после войны, когда я прочел в оригинале (на русском) четвертую книгу "Тихого Дона" (в Японии до капитуляции ее нигде нельзя было найти!), а потом заново прочел на русском языке все четыре книги романа, я сложил оружие перед Шолоховым и говорю: "Да, он создал истинный шедевр!"^*.

^* (Шолохов. Сидзукана Дон. В 3-х т. Т. I. Пер. йокота Мидзухо. Токио, "Кавадэ сёбо синся", 1960.)

В конце 20-х и начале 30-х годов на литературном фронте в Японии происходила острая борьба двух главных направлений - пролетарского и буржуазного. Подобно тому, как в Европе творческая интеллигенция переживала глубокий духовный кризис, в Японии буржуазные литераторы также не видели просвета. В Токио появились свои литературные группы неоромантиков, неореалистов и другие, и каждая из них на свой лад повторяла и перепевала мотивы бардов западноевропейского декаданса. Увлечение жанрами "ватакуси сёсэцу" (повесть о себе), "симпэн сёсэцу" (рассказы о том, что мне близко) и "синкё сёсэцу" (новеллы о душевном мире) привело буржуазных писателей в тупик. Поэтому неудивительно, что шолоховский эпос оказался для многих эстетствующих писателей непонятным.

Надо отметить, что в 1931 году в Союзе пролетарских писателей Японии к "Тихому Дону" отнеслись весьма сдержанно (видимо, не без оглядки на рапповскую критику). И лишь выдающийся пролетарский писатель Кобаяси Такидзи понял и оценил эпическую мощь, философскую глубину и новаторскую силу Шолохова.

В большой статье "Четыре интереса", напечатанной в газете "Иомиури" от 20 июня 1931 года, Кобаяси Такидзи писал: "...наряду с абсолютно необходимыми нам темпераментными, быстрыми, как скачущий конь, произведениями, нам нужны спокойные, неторопливые, как течение большой реки, произведения, которые раскрывали бы нам тайны долгой ночи^*. ...Недавно я прочел "Тихий Дон" Шолохова... В пролетарской литературе я еще не встречал такого великолепного, такого поразительно замедленного, как течение большой реки, произведения, не выносящего на поверхность всех подробностей маленьких чувств (говорю об этом с завистью!). Мы, японские пролетарские писатели, еще не доросли до таких произведений. Я еще никогда не чувствовал такой зависти, какую испытываю к этому произведению. У нас до сих пор нет ни одного замедленного в этом смысле произведения пролетарской литературы. Но если предположить, что в Японии родится такое произведение, то скорее всего наши ограниченные критики разделаются с ним двумя-тремя словами - "непролетарская литература"^**.

^* (Подразумевается мрак монархо-фашистского режима Японии. - Прим. авт.)

^** (Кобаяси Такидзи. Четыре интереса. - Газ. "Иомиури" (Токио), 20.6. 1931.)

В Союзе пролетарских писателей Японии, как и предполагал Кобаяси, некоторые критики, не поняв эпического размаха "Тихого Дона", не смогли оценить и новаторства Шолохова. В связи с этим в японской пролетарской прессе появились статьи против Кобаяси и шолоховского "Тихого Дона". Эта полемика имела принципиальное значение, и Кобаяси Такидзи уже в августе 1931 года снова выступил в одной из либеральных газет ("Кокумин симбун") с большой статьей "Чему учит "Тихий Дон"?" в защиту шолоховского реализма. Статья эта представляет ценность и в наши дни. Как пишет Кобаяси, многие его соратники после II съезда Союза писателей (февраль 1930 г.), где главной задачей творческих работников были признаны метод пролетарского реализма и необходимость идейно обогатить содержание литературных произведенией, шарахнулись в догматизм, прямолинейно и без меры набивая свои произведения партийными лозунгами.

"Произведения наших писателей, - писал тогда Кобаяси, - почти все стали до тошноты одинаковы сюжетно и с одинаковыми концовками. То же надо сказать и о персонажах наших произведений. Какой бы новый тип человека мы ни создавали, он всегда изображается как абсолютно удобная для нас креатура... Судя по нашим произведениям, в японской действительности все очень уж быстро улаживается. Поэтому я и поставил всем в пример шедевр Шолохова "Тихий Дон" с замедленным повествованием... Чему учит нас "Тихий Дон"? Существование социалистической страны есть не просто факт. Сущность его подсказывает ясную, определенную цель пролетарскому движению в других странах, приближает ее. И в этом смысле "Тихий Дон" сокращает путь развития нашей японской пролетарской литературы... Первое, что я почувствовал, когда сравнивал "Тихий Дон" с моей "Фабричной ячейкой", это то, что мой рассказ подобен наибольшему общему делителю. Я обнаружил, что почти все наши произведения не дают описания живой реальной действительности, а выбирают из нее лишь "наибольший общий делитель"... Мне, как пролетарскому писателю, это очень обидно, мне хочется, чтобы все мы, и пусть самостоятельно, в одиночку, прочли "Тихий Дон" и сообща взялись поднимать нашу отсталую литературу"^*.

^* (Кобаяси Такидзи. Чему учит "Тихий Дон"? - Газ. "Кокумнн симбун" (Токио), 17 и 19. 8. 1931.)

В 1931 году, в сентябрьском номере левого журнала "Сэнки", в статье "Прочтите эти книги", Кобаяси снова выступает с высокой оценкой второго тома "Тихого Дона"^*. Кстати сказать, этот девятый номер журнала был последним. Он вышел 17 сентября 1931 года, а на следующий день власти и полиция запретили издание "красного и опасного" журнала, конфисковав его тираж. Поводом к этому послужило начало японской интервенции в Китае.

^* (Кобаяси Т. Прочтите эти книги. - Журн. "Сэнки" (Токио), 1931, № 9.)

В 30-е годы в Японии "Тихий Дон" был издан в переводе Сотомура трижды и в переводе Уэда - дважды, а "Поднятая целина" впервые была выпущена в свет (без цензурных сокращений!) в переводе Уэда в сентябре 1933 года, затем в переводе Ионэкава Масао - в 1935 году.

Это было время, когда репрессии против прогрессивных писателей, критиков и журналистов в Японии приняли массовый характер. Так, например, в 1932 году в тюрьмы было брошено свыше четырехсот членов Всеяпонской федерации пролетарского искусства. Десятки коммунистов, в том числе члены ЦК Компартии Ватанабэ, Уэда, Ивата, были злодейски убиты, а выдающийся писатель Кобаяси Такидзи, скрывавшийся в подполье, был выслежен и 21 февраля 1933 года схвачен тайной полицией и замучен насмерть.

В условиях террора издание переводов произведений советских писателей в Японии прекратилось. Даже статьи о советских писателях в японских журналах стали редкостью.

Но все же в середине 30-х годов в журналах "Кайдзо" и "Бунгэй" появились очерки о Шолохове, которые оставили заметный след. Автор их - арфистка Абэ Иосиэ (ученица нашей Ольги Эрдели) - в большом очерке "Встреча с Шолоховым на Дону" (журнал "Кайдзо", Токио, февраль 1936 г.) писала о том, что "Тихий Дон" и "Поднятая целила" в Японии вызвали большую сенсацию". Абэ рассказала японским читателям много интересного о Шолохове, писателе и человеке, о его семье, о "поэтической обители в станице Вешенской", о жизни казаков-колхозников. Осенью 1935 года Абэ посетила Вешенскую, вместе с Шолоховым гостила у колхозников на празднике "дня урожая". Абэ была потрясена всем виденным и в особенности тем, что казаки-стар и млад - величали "молодого писателя Шолохова отцом своего колхоза".

Автограф М. А. Шолохова, адресованный известной японской пропагандистке его творчества Абэ-сан Иосиэ (1936)

В богатом фактами и документами очерке Абэ с восхищением и удивлением подчеркнула главнейшую особенность в характере писателя: "Во всех его суждениях и поведении ощущается благородный характер, который трудно выразить словами. Трудно понять, откуда у молодого писателя такая сдержанность и простота в характере. Особенно нас поражает его скромность. Сколько с ним ни разговаривай, он не выскажет ни малейшего намека на самодовольство. Остается только преклонить голову перед такой скромностью... Повсюду с удивлением говорят о Шолохове. Неожиданно, подобно комете, появился он на литературном небосклоне СССР, опубликовал такое крупное произведение, как "Тихий Дон", а вслед за ним "Поднятую целину". Был вознесен на вершину социалистического реализма, молодым встал рядом с Горьким, весь мир славит его гений, а он... не гонится за славой, не упивается ею, нетерпеливо отмахивается от потока славословия и продолжает вести скромный образ жизни в глухой провинции"^*.

^* (Абэ Иосиэ. Встреча с Шолоховым на тихом Дону. - Журн. "Кай- дзо", (Токио), 1936, № 2.)

Разгром японской военщины и самураев у Халхин-Гола (1939), подписание договора о ненападении между СССР и Германией (1939), наконец, обсуждение японскими представителями в Москве с правительством СССР проекта пакта о нейтралитете (1940) смягчили обстановку. Переводчики книг Шолохова Сотомура Сиро и Ионэкава Масао немедленно воспользовались этим и в 1940 году выпустили: первый - три тома "Тихого Дона" (в издательстве "Микаса сёбо"), а второй - "Поднятую целину" (в издательстве "Кавадэ сёбо").

Перед войной - этой долгой черной ночью - на книжном рынке Японии шолоховские книги были последней ласточкой из Страны Советов...

VI

В первые годы после капитуляции издание переводов произведений советских писателей в Токио тормозили американская военная администрация и ветры "холодной войны". За первые семь лет американской оккупации (с 3 сентября 1945 по 1952 г.) шолоховские романы там были изданы дважды: "Тихий Дон" в 1947 ("Кавадэ сёбо", перевод Сотомура Сиро) и в 1950 году ("Наука-ся", перевод Уэда Сусуму и Иокота Мидзухо), а "Поднятая целина" в (1950 ("Бунко хёрон-ся" перевод Уэда Сусуму и "Минею хёрон-ся", перевод Ионэкава Масао).

В этих изданиях нет ни предисловий, ни комментариев. Лишь издательство "Наука-ся" на суперобложке дало смелую аннотацию, которая заслуживает внимания и наших читателей: "Тихий Дон" Шолохова можно сравнить только с "Войной и миром" Толстого. Это величественная эпопея. Дон в ней течет тихо и мощно, как естественный поток истории. Изображая всевозможные жизненные перипетии и страдания людей, вызванные войной и революцией, автор утверждает смелую и дерзкую идею: народные массы бессмертны, а те, кто идет против народа, непременно погибнут! Вдохновленный этой идеей, автор выступает против буржуазной литературы и, поднявшись на недосягаемую высоту, пытается разобраться, в чем заключается главная тревога современности"^*.

^* (Шолохов. Сидзукана Дон, Т. I. Пер. Уэда Сусуму и Йокота Мидзухо. Токио, "Наука-ся", 1950. (30.6).)

Японское радиовещание, уделяя достаточно внимания мировым шедеврам, многие годы замалчивало имя Шолохова. Впервые литературно-драматическая радиопередача "Тихий Дон" прозвучала в Токио лишь 2 июля 1956 года, т. е. через одиннадцать лет после капитуляции.

Абэ Иосиэ по этому поводу писала мне следующее: "Литературно-драматический отдел "Нихон хосо кёкай" (японской радиовещательной корпорации) давно и решительно отказался дать в эфир "Тихий Дон" Шолохова, так как Япония и СССР - страны с различными государственными системами. Но я неустанно продолжала писать письма в радиоцентр, посещала члена руководства литдрамвещания - писателя критика и знатока русской литературы Дзиндзай Кёси - и наконец добилась победы. "Нихон хосо кёкай" согласилась дать в эфир "Тихий Дон". Вместо одночасовой передачи "Театра шедевров" нам для Шолохова дали два часа! Профессор Йокота Мидзухо (переводчик "Тихого Дона" и "Поднятой целины") приготовил для радиослушателей интересное вступление - "Слово о Шолохове". Ведущим был приглашен выдающийся актер Такудзава Осаму, которого можно сравнить только с вашим Качаловым. Музыку к спектаклю написал наш лучший композитор, большой поклонник Шолохова, Хасэгава Йосиво. На исполнение ролей Григория, Аксиньи, Натальи и других были приглашены мастера - актеры театра "Мейсаку", весь оркестр радиовещания, а я на арфе исполняла старинные казачьи песни. Кое-кому в верхах очень не нравилось то, что "Тихий Дон" будет передан по японскому радио, и возникли опасения, как бы в последнюю минуту ветер "холодной войны" не сорвал нам радиопередачу. Поэтому все мы пришли в радиостудию с заранее заготовленными заявлениями протеста (для прессы) в защиту "Тихого Дона". Я это пишу вам, чтобы вы знали, в какой рискованной обстановке мы готовились к (выступлению по радио. Но все обошлось благополучно, передача прошла с большим успехом, и вся Япония два часа слушала "Тихий Дон" Шолохова!"^*.

^* (Абэ Иосиэ. 11. 11. 1964. Токио. Письмо автору.)

На фоне жесткого курса американских оккупационных властей в Японии ко всему советскому выпуск в свет "Тихого Дона" в 1952 году двумя издательствами ("Микаса сёбо", апрель, и "Кадокава сётэн", ноябрь) надо считать почти подвигом. Каждое из "их было привлекательно не только своим изяществом, портативным форматом, невысокой ценой, но и тем, что в них не было прежних цензурных изъятий.

Издательство "Микаса сёбо" дало к первому томику "Тихого Дона" (в переводе Сотомура) послесловие члена ЦК Компартии Японии, выдающегося критика-марксиста Курахара Корэхито. За истекшие 20 лет со времени появления "Тихого Дона" в Японии это был первый случай, когда к роману Шолохова открыто был дан комментарий коммуниста.

Отмечая, что Шолохов в "Тихом Доне" продолжает классические традиции Льва Толстого и Максима Горького, Курахара подчеркивает, что "роман-эпопея Шолохова таит в себе великие идеи и не случайно занимает первое место в мире по тиражам".

Курахара пытается объяснить и самый сложный образ романа: "Конечно, Григорий не контрреволюционер и не человек, способный к предательству. Выходец из простого народа, он ощущает кровную связь с людьми труда и старается быть вместе с народом. Человек очень чуткий, впечатлительный, огромной воли и энергии, с цельным характером, Григорий, однако, не смог предвидеть настоящей судьбы своего народа и отчизны, не смог постичь перспективу будущего и поэтому не смог искренне стать воедино с теми, кто представлял собою глубинную (верную) волю народа и страны, и идти с ними до конца. Вот почему он испытывал частые колебания и в конце концов, отступив от народа, обрекает себя на гибель. В этом и заключается трагедия гуманизма, выразителем которого был Григорий Мелехов".

Курахара Корэхито считает, что Шолохов, "следуя логике действительности, повествует о правде жизни и поднимает один из наиболее серьезных и сложных вопросов современности: что станется с искренним человеком, если он попытается сотрудничать с контрреволюцией?"

Отмечая выдающиеся художественные достоинства "Тихого Дона", Курахара Корэхито в заключение говорит: "Шолохов своей эпопеей показал нам, как в условиях сложной и трудной революционной действительности народной массы под руководством большевиков преодолели и победили сопротивление помещиков и кулаков и какому жестокому суду истории должны были подвернуться те, кто, не веря в будущее своего народа и отчизны, противопоставили себя им. В этом смысле мы можем с уверенностью сказать, что роман "Тихий Дон" является глубоко партийным, типичным произведением социал истического реализма"^*.

^* (Курахара Корэхито. Послесловие. - В кн.: Шолохов. Сидзуканару Дон, т. I. Пер., Сотомура Сиро. Токио, "Микаса сёбо", 1952.)

Выпуск "Тихого Дона" издательством "Кадокава сётэн" в переводе Дзюгэ Такаси также примечателен послесловием к шестой части романа. Автор этой статьи Дзюгэ Такаси сообщает читателям, что "четвертая книга "Тихого Дона" в России была издана в 1940 году и что она должна была быть давным-давно опубликована и в нашей стране. Но в силу тогдашней политической обстановки в Японии она оставалась неизвестной (японцам) до сих пор... Хочу вместе с читателями порадоваться, что наконец в этом издании "Тихий Дон" будет опубликован полностью".

Эти строки Дзюгэ - горькое свидетельство того, что для продвижения четвертой книги "Тихого Дона" к японскому читателю потребовалось 13 лет!

И здесь же Дзюгэ высказывает любопытное признание: "Для познания облика и сущности событий до, во время и после Октябрьской революции в России лучше всего прочесть роман "Тихий Дон". В романе Шолохова изображены пласты людей в различных сложнейших ситуациях. ...Мы, японцы, удивляемся тому, что ситуации и поступки людей Дона напоминают нам период неразберихи в послевоенной Японии... Одним словом, некоторые эпизоды романа мы как бы переживаем заново в их реальности"^*.

^* (Дзюгэ Такаси. Послесловие к шестой части "Тихого Дона" - В кн.: Шолохов. Сидзуканару Дон, т. 3. Пер. Дзюгэ Такаси Токио, Кадокава сётэн", 1952.)

VII

Курахара Корэхито и Дзюгэ Такаси совершенно по-новому открыли японскому читателю "Тихий Дон". Спрос на его романы в Японии стал так велик, что вскоре все искусственные преграды были сломлены и буржуазные издательства, конкурируя между собой, начали издавать "Тихий Дон" и "Поднятую целину" стотысячными тиражами. В 50-е и 60-е годы Шолохов стал самым популярным писателем в Японии, завоевал сердца миллионов читателей.

Как сообщила Национальная библиотека японского парламента, "Тихий Дон" и "Поднятая целина" Шолохова с 1931 до мая 1965 года были изданы свыше 20 раз в семи издательствах, причем каждое из них имело свои варианты переводов. Кроме того, издательство "Кадокава сётэн" в 1956 году выпустило брошюрой "Они сражались за Родину" и сборник "Судьба человека"^*, а издательство "Синтёся" в 1955 году - сборник рассказов "Жеребенок" и "Наука ненависти"^**.

^* (В него вошли рассказы "Судьба человека", "Двухмужняя", "Шибалково семя", "Лазоревая степь" и "Чужая кровь".)

^** (Хацукадэ И. 28. 8. 1964. и 16. 8. 1966. Токио. Национальная библиотека. Письмо автору.)

Один из талантливых современных переводчиков - Кудо Юкио сказал в 1966 году на семинаре в Союзе писателей СССР: "Вас, конечно, интересует, кто из советских писателей, наиболее популярен у нас. Любой японец назовет вам Горького и, конечно, Шолохова. Его "Тихий Дон" переиздавался, несколько раз, (причем общий тираж книги достиг миллиона экземпляров"^*.

^* (Кудо Юкио. Советская литература в Японии. - Журн. "Азия и Африка сегодня" (Москва), 1966, № 7, с. 43.)

Надо особо отметить прекрасное полиграфическое оформление книг Шолохова во всех издательствах Японии, научную точность комментариев и в большинстве издательств - объективность в оценке.

Заслуживают внимания японские "Энциклопедические словари". Например, в словаре "Дай хякка дзитэн" можно было еще в 1938 году найти следующее; "Шолохов - современный, пролетарский писатель Советской России. Стал известен благодаря роману "Тихий Дон" - монументальному шедевру советской пролетарской литературы. Недавно вышел в свет роман "Поднятая целина", который расценивают как многообещающее произведение в развитии молодой пролетарской литературы"^*.

^* (Шолохов - В кн.: Дай хякка дзитэн, т. 13. Токио, "Хэйбон-ся", 1938, с. 182.)

А в 1957 году словарь "Сэкай дай хякка дзитэн" поместил фото писателя и краткую биографическую справку, рекомендуя его романы как "самые представительные произведения социалистического реализма"^*.

^* (Шолохов. - В кн.: Сэкай дай хякка дзитэн, т. 16. Токио, "Хэйбонся", 1957, с. 178.)

В нашу задачу не входит определение качества переводов современных изданий романов Шолохова в Японии, но, как утверждают некоторые наши и японские авторитеты, предпочтения заслуживают переводы профессора университета "Васэда" йокота Мидзухо (его перевод "Тихого Дона" издан 6 раз, а "Поднятой целины" - 3 раза). Вступительные статьи и комментарии профессора Йокота Мидзухо к произведениям Шолохова примечательны своей искренностью, научной точностью, прогрессивной направленностью, неподдельным уважением к предмету исследования. Выше уже цитировались его высказывания о творчестве Шолохова, но тем не менее следует привести еще один его отзыв о "Тихом Доне".

"В советской литературе, - пишет Йокота Мидзухо в послесловии к первой книге "Тихого Дона" в 1960 году, - нет ни одного произведения, которое в таком масштабе, с такой силой, глубиной и проникновением поведало бы нам правду о революции. Если бы только это! Если бы Шолохов в этом произведении только лишь живо рассказал о жестокой, беспощадной классовой борьбе среди казаков, сражавшихся на Дону в годы революции, то это произведение не выходило бы за рамки просто романа, замечательно отобразившего историю революции в среде донских казаков.

Но что же превратило это произведение в шедевр? Я считаю, что об этом можно судить по двум моментам. Первое. Автор очень честно изображает правду революции. Второе. Автор успешно рисует в романе сильный образ главного героя Григория, который обладает достоинствами, и в то же время ему присущи многие недостатки. Григорий человечен и очарователен. Он ищет дорогу, по которой должны идти казаки, но ошибается и встает на трагический путь, превратившись в противника революции. Однако есть ли такие, кто мог бы всем сердцем ненавидеть его, как врага революции?

Каждый раз, когда я перечитываю этот роман, я, сам того не замечая, чувствую, что иду рядом с Григорием. Когда закрываешь последнюю книгу романа, то чувствуешь... как тебя охватывает невыразимая скорбь... И не только это. Еще есть одно, что сильно чувствуется после прочтения романа, - это дикая, подобно бурному потоку разлившегося Дона, первобытная энергия, которую несут в себе казацкие массы и, говоря в более широком смысле, русский народ... В "Тихом Доне" потрясающе изображена трагическая судьба личности, но читателя не охватывает чувство безнадежности. Причина этого таится в том, что писатель сумел из самых глубин извлечь народную энергию"^*.

^* (Йокота Мидзухо. Послесловие к "Тихому Дону". - В кн.: Шолохов Сидзукана Дон. В 3-х т. Т. I. Пер. Йокота М. Токио, "Кавадэ сёбо синся", 1960, с. 578.)

VIII

Большой популярностью в Японии пользуются также переводы Хара Такуя, молодого, энергичного и плодотворно работающего в одном из крупнейших издательств "Синтёся". Ему принадлежит честь первого полного издания "Тихого Дона". Он перевел театральную инсценировку "Поднятой целины" (П. Демина), которая в 1965 году была поставлена в токийском театре "Мингэй" и имела огромный успех. Хара Такуя многое сделал для рекламирования книг Шолохова через японскую прессу. В крупнейших буржуазных газетах Токио - "Асахи", "Майници", "Иомиури"-в 60-х годах можно было видеть подготовленные Хара Такуя огромные рекламы на "Тихий Дон" с фотоснимками Шолохова.

Несомненно, энергичный Хара Такуя сделал многое как переводчик Шолохова в пропаганде его творчества, и за это мы ему весьма признательны. Но, справедливости ради, надо сказать, что его послесловия к романам Шолохова, статья в словаре "Сэкай бунгаку сёдзитэн" и высказывания в издательских бюллетенях тенденциозны, а оценка образа Федора Подтелкова (которого он называет выскочкой) глубоко ошибочна. Кстати, выскочки живут и заканчивают свою жизнь не так, как ее прожил и закончил 11 мая 1918 года в хуторе Пономареве казак-пахарь, батареец, вожак революционного казачества Дона, бесстрашный борец за народное дело Федор Подтелков.

Хара Такуя опубликовал в японском "Малом словаре мировой литературы" ("Сэкай бунгаку сёдзитэн", издательство "Синтёся", 1966 г.) большую статью о Шолохове. Подробно изложив биографию и творческий путь Шолохова, Хара справедливо говорит о том, что "проблема поисков истины во время революции - эта поднятая Шолоховым тема - актуальна и сейчас, его произведение переросло рамки исторического романа и имеет непреходящее значение в современном мире"^*.

^* (Хара Такуя. Шолохов. - В кн.: Сэкай бунгаку сёдзитэн. Токио, "Синтёся", 1966, с. 440-442.)

Все это верно. Однако в целом статья Хара Такуя очень абстрактна. К тому же в ней преувеличено влияние Л. Толстого и Н. Гоголя на творчество Шолохова.

В Токио каждое книгоиздательство выпускает бюллетень со статьями, рекламирующими книгу-новинку. Бюллетеней, посвященных книгам Шолохова, издано так много, что нет возможности их даже перечислить. В некоторых из них переводчики и критики выступают крайне субъективно и тенденциозно. Так, например, в "Ежемесячном бюллетене" к 43-му тому "Полного собрания мировой литературы" издательства "Кавадэ сёбо синся" за 1960 год критики Ара Масато и Сасаки Киити в статье "Отображение жестокостей" тенденциозно утверждают, что Шолохов в "Тихом Доне" и "Судьбе человека" "питает особый интерес к жестокости" и что "жестокость - это одна из черт славян"^*. Эти тезисы японских критиков не отражают истины. Общеизвестно, что в "Тихом Доне" запечатлены Дон и Россия накануне и в годы первой мировой войны, в революцию и гражданскую войну. Да, это было суровое, жестокое время вооруженной борьбы народа против белогвардейщины и интервенции. Однако Шолохов не "смакует жестокости", не проявляет к ним "особого интереса". Нигде не теряя чувства меры и всюду оставаясь благородным гуманистом, сострадающим людям земли и труда, певцом жизни и любви к человеку, Шолохов изобразил правдиво, без прикрас и идеализации величайший социальный переворот. Роман "Тихий Дон" - это эпическая песнь о любви и нелегкой жизни людей труда, песнь о красном Октябре, о трудном поиске правды и рождении (в муках и крови) нового мира - Советов в России.

^* (Ара Масато, Сасаки Киити и Хара Такуя. Отображение жестокостей. Беседа. - Ежемесячный бюллетень. Вкладыш в кн.: Шолохов. Сидзукана Дон. В 3-х т. Т. 2. Пер. Йокота М. Токио, "Кавадэ сёбо синся", 1960, с. 1-2. (Полное собрание мировой литературы, т. 43).)

Таким же предвзятым является утверждение Сасаки Киити и Ара Масато и о том, что у Шолохова интерес к жестокости "особенно звучит в "Судьбе человека". Предвзятым потому, что лейтмотивом этого рассказа является не воспевание жестокости, а проклятие фашистам, которые, утратив облик человеческий, творили жесточайшие зверства во всей Европе. И критики Сасаки и Ара напрасно умалчивают о разоблачении писателем фашизма.

Издательство "Кавадэ сёбо синея" в "Ежемесячном бюллетене" к 44-му тому "Полного собрания мировой литературы" - третьей книге "Тихого Дона" в переводе Йокота Мидзухо - исправило свою ошибку, опубликовав примечательную по глубине мысли и научной аргументации статью "Тихий Дон" и социалистическая литература", которая проливает свет на существо борьбы, идущей вокруг "Тихого Дона" в Японии. Автор ее - Ямадзаки Хатиро, профессор немецкой литературы университета "Васэда", - пишет, что в Японии существует много противоречивых суждений о социалистической литературе. Одни уверяют, что в странах социализма нет литературы, которую можно назвать художественной. Другие твердят, что социалистическая литература неинтересна. Третьи (Клянутся, что из всей этой литературы заслуживает внимания лишь "Тихий Дон". Однако, пишет Ямадзаки, "люди стран социализма по-своему правы, когда говорят, что литература пессимизма, охватившего современную Японию и Запад, тоже неинтересна".

Кто же прав? Как в этом разобраться? По мнению Ямадзаки, проблема заключается не в том, чья литература интереснее и лучше, а в том, "какая литература будет иметь будущее? Пойдет ли развитие литературы по пути социалистическому или ее сущностью станет именно пессимизм, и такой она войдет в будущее?"

Ямадзаки Хатиро говорит о том, что на этот сложный вопрос ответ дает Шолохов. "Люди, считающие, что господство современной западноевропейской литературы будет продолжаться вечно, оценивают "Тихий Дон" всего лишь как подражание "Войне и миру" Толстого, но не достигающее его высоты. Однако такое утверждение далеко от исторической правды. Шолохова надо сравнивать и с Бальзаком, и с Р. Ролланом... И если говорить высоким стилем о "Тихом Доне", то надо признать, что это великая эпопея, воспевающая "муки рождения народа", стремящегося впервые в истории человечества создать социалистическое общество. Роман этот подобен эпосу Гомера. ..."Тихий Дон - это не психологический роман о душевных страданиях героев и не тенденциозный политический роман, как утверждает кое-кто на Западе. Это - эпос, трудная, мучительная борьба русского народа, строящего новый мир".

Ямадзаки далее пишет, что впечатление об этой борьбе может быть двояким: "Одни приверженцы капитализма - скажут: "Революция зиждется на жестокости". Другие - склонные к социализму - скажут: "Это неизбежно". И хотя казак Григорий Мелехов не был бойцом революции, но именно сила, ловкость, жизненность, присущие ему, и победили в революции. И то, что Советы смогли противостоять интервенции иностранных держав (и Япония посылала свои войска в Сибирь!) и затем Советы дали отпор фашизму во второй мировой войне, все это было возможно благодаря силе, ловкости и жизненности, проявившимся у Григория Мелехова! И мы не можем этого не чувствовать - настолько могуча энергия народа, проявляющаяся в этом романе. И мне кажется, что тот факт, что "Тихий Дон" является могучим народным эпосом и что социалистическая эпоха родила подобный шедевр эпической литературы, имеет большое значение для новой литературы"^*.

^* (Ямадзаки Хатиро. "Тихий Дон" и социалистическая литература. - Ежемесячный бюллетень. Вкладыш в кн.: Шолохов, Сидзукана Дон. В 3-х т. Т. 3. Пер. йокота М. Токио, "Кавадэ сёбо синся", 1960, с. 6-8. (Полное собрание мировой литературы, т. 44).)

IX

В 1965 году в прогрессивном токийском театре "Мингэй" ("Народное искусство") выдающийся режиссер У но Дзюкити поставил пьесу "Поднятая целина". Ранее театр "Мингэй" показал японскому зрителю три советские пьесы: "Иркутскую историю", "Первую любовь" и "В поисках радости".

Руководство театра "Мингэй" в своей театральной программе-брошюре, посвященной постановке "Поднятой целимы", пишет: "Нетрудно заметить, что герои названных выше современных советских пьес - по человеческим отношениям в обществе и по своему пониманию жизни - во многом отличаются от нас, японцев, живущих в капиталистической стране. Но как родились эти герои? Мы решили заглянуть в историю, когда происходило становление современного советского человека. Мы решили узнать радости, горести и муки людей той эпохи, когда осуществлялась переделка общества и человека, причем в таком важном месте, как деревня, которая решала тогда судьбу революции. Как боролись крестьяне - люди по натуре консервативные - в переходный период к социализму? Как проходила перестройка сознания людей в ходе быстрого прогресса общества? Эти проблемы не ограничиваются одной страной - Советским Союзом, они крайне близки нам, живущим в современной Японии. Вот почему мы и взялись за инсценировку "Поднятой целины" - классического произведения Шолохова"^*.

^* (Театральная программа театра "Мингэй". Токио, 14. 1. 1965, № 10. К постановке "Поднятой целины" в пер. Хара Такуя, с. 6.)

Крупнейшие газеты Японии в своих рецензиях называли этот спектакль замечательным событием театральной жизни.

Газета "Токио" 19 февраля 1965 года писала: "Постановка "Поднятой целины" режиссером Уно Дзюкити впечатляюща, хотя театральная сцена была тесна. Весь ансамбль театра достиг прекрасного успеха в показе героев с их проблемами личными и коллективными"^*.

^* (Хата. Это - впечатляет! - Газ. "Токио", 19. 2. 1965.)

Газета "Майници" отвечала: "В этом спектакле все чудесно - и люди, и события, и декорации. Массовые сцены были потрясающи. Зрители ахнули... Перед режиссером Уно стояли колоссальные трудности, но его стараниями весь коллектив актеров сделал этот спектакль значительным явлением сезона".

^* (Такано Macao. Потрясающие массовые сцены. - Газ. "Майници" (Токио), 20. 2. 1965.)

Влиятельная буржуазная газета "Асахи" писала: "Спектакль очень сложен, интересен и по-настоящему заставляет зрителя волноваться. Один из привлекательнейших образов - это Макар Нагульнов. И артист Горо Таруми сумел раскрыть и передать нам душу этого героя революции, как живого человека, с юмором и грустью. А дед Щукарь великолепен и незабываем в исполнении Асао Сано"^*.

^* ("Очарование индивидуальных характеров - Газ. "Асахи" (Токио), 20. 2. 1965.)

Японский театральный критик Сато Киоко в статье, присланной для ростовской газеты "Молот", писал: "...со спектаклем "Поднятая целина" познакомились не только жители столицы. Его видели любители театра почти всех крупных городов Японии. Ведь он идет каждый вечер на протяжении четырех месяцев. Такой большой успех "Поднятой целины" и огромный интерес к нему в Японии вполне закономерны. Это же живое воплощение любимейших в Японии шолоховских героев"^*.

^* (Сато Киоко. Волнующее зрелище. - "Молот" (Ростов-на-Дону), 30. 4. 1965.)

Поэт Накано Сигэхару в программе-брошюре театра "Мингэй" писал: "Для меня незабываемы просторы донской степи. Как живых, я вижу Нагульнова, и бабий бунт, и Давыдова в разорванной одежде, избитого бабами. Все это было живой историей России. Я думаю, что самое большое своеобразие творчества Шолохова заключается в изображении правды русской жизни... Произведения Шолохова - это не просто литературное описание войны, революции, строительства социализма, но это сама жизнь со всеми ее противоречиями и многообразием"^*.

^* (Накано Сигэхару. Романы Шолохова. - В кн.: Театральная программа театра "Мингэй". Токио, 14. 1. 1965, № 10, с. 14.)

В 1965 и 1966 годах состоялось 300 спектаклей "Поднятой целины". Для театров Токио это невиданно крупный успех!

Присуждение М. А. Шолохову Нобелевской премии осенью 1965 года было встречено японской общественностью и прессой весьма одобрительно. В газете "Асахи" (16 октября 1965 г.) по этому поводу выступил Эгава Таку со статьей "Мир Шолохова - подлинный гуманизм революционной эпохи": "На этот раз Нобелевская премия присуждена поистине крупнейшему писателю, которым перед всем миром гордится Советский Союз. Несколько запоздалая, но давно заслуженная награда повышает авторитет самой Нобелевской премии в области литературы. "Тихий Дон" и "Поднятая целина" Шолохова - это действительно такая литература, которой заслуживает народ, совершивший в пашем веке величайший в истории человечества опыт революции и социалистического строительства"^*.

^* (Эгава Таку. Мир Шолохова - подлинный гуманизм революционной эпохи. - Газ. "Асахи" (Токио), 16. 10. 1965.)

В этом же номере "Асахи" (16 октября 1965 г.) опубликованы еще два интересных интервью. Такасуги Итиро, профессор университета "Сидзуока", называя Шолохова "наиболее ярким представителем эпической советской литературы", отметил, что "на сей раз, когда Нобель-приз присужден Шолохову, я так же, как и писатели всего мира, воспринимаю этот выбор как нечто совершенно естественное". А лектор университета "Тюо дайгаку" Онума Фумихико заявил: "Я считаю, что Шолохов в некотором смысле превзошел даже Льва Толстого. Роман "Тихий Дон", хотя и появился на свет очень давно, но, что ни говори, он и в настоящее время еще очень актуален. Факт присуждения Шолохову Нобелевской премии является естественным и закономерным".

Газета "Майници" в эти дни писала: "Присуждение Шолохову Нобелевской премии имеет важное значение в том отношении, что впервые после революции писатель, представляющий основное направление советской литературы, получил официальное признание в западном мире, несмотря на существование идеологического барьера"^*.

^* ("Нобелевская премия Шолохову". - Газ. "Майници" (Токио), 16. 10. 1965.)

Шолохов как художник-гуманист пользуется в Японии исключительно большой популярностью. О его творчестве написано много статей. Выше мы отмечали важные и интересные статьи авторов старшего поколения - писателя-коммуниста Кобаяси Такидзи и литературного критика, члена ЦК Компартии Японии Курахара Корэхито, а также представителей среднего поколения - профессора университета "Васэда" Йокота Мидзухо и Ямадзаки Хатиро, которые в своих трудах дают глубокий научный анализ творчества Шолохова и его значения для развития мировой литературы.

В конце 60-х годов в Японии появились новые исследователи, которые плодотворно разрабатывают проблемы творчества Шолохова.

В октябре 1966 года "Бюллетень японского общества исследователей русской литературы и языка", № 9 опубликовал интересную работу "Особенности ранних рассказов Шолохова" Оно Митико, которая, изучив русский язык и донской говор, проникновенно прочла и дала весьма точный анализ "Донских рассказов". Оно Митико пишет, что "как по содержанию, так и по форме эти рассказы имеют полное право на существование как самобытные произведения искусства"^*.

^* (Оно Митико. Особенности ранних рассказов Шолохова. - Журн. "Ниппон-Россия бунгакукай кайхо" (Токио), 1966, № 9, с. 23.)

Работа Оно Митико действительно новое слово в японском шолоховедении. Она не только ясно определила позицию Шолохова и классиков русской литературы в изображении крестьянина, но также точно и убедительно сказала, что же качественно новое принес Шолохов "Донскими рассказами" в русскую литературу.

"Все "Донские рассказы", - пишет далее Оно Митико, - пронизаны непоколебимой волей, ясной позицией Шолохова - он "за революцию". Лев Толстой идеализировал русское крестьянство. Иван Бунин считал его темной силой. И в начале 20-х годов в оценке крестьянства было немало путаницы и тумана. А Шолохов в "Донских рассказах" изобразил русское крестьянство (казачество) реалистически, причем не как некое застывшее единое целое, противостоящее городу, а как общество развивающееся, подобно городу, таящее в себе классовые антагонизмы, как общество, в котором происходит постоянная борьба... Проникновение идей революции в гущу казачества встречало ожесточенное сопротивление. Шолохов с его крепкими мужицкими нервами пристально проследил эту реальность и воплотил в образы реакционность казаков-собственников и красоту народного энтузиазма... Именно поэтому следует исключительно высоко оценить значение "Донских рассказов" в литературе 20-х годов России. К натурализму же они не имеют никакого отношения"^*.

^* (Там же, с. 28.)

В статье Оно Митико дана не только идейная оценка, но и художественно-эстетический анализ раннего творчества Шолохова. Ее суждения о стиле рассказов "Чужая кровь", "Коловерть", "Червоточина" и критические замечания о финале - рассказа "Семейный человек" свидетельствуют о глубоком знании предмета исследования, точности наблюдений и чувстве ответственности автора за свое слово.

X

В мае 1966 года по приглашению Ассоциации японских литераторов М. А. Шолохов посетил Японию.

Прогрессивная общественность Токио и многих других городов встречала его исключительно радушно и гостеприимно.

Либеральная газета "Майници" в связи с этим писала: "Михаил Шолохов завоевал широчайшую популярность у японских читателей своими романами "Тихий Дон" и "Поднятая целина". Поэтому множество людей горит сейчас желанием хоть раз увидеть великого русского писателя"^*.

^* (Шолохов в Японии. - Газ. "Майници" (Токио), 10. 5. 1966.)

Визит Шолохова в Японию превратился в крупное событие литературной общественности страны.

"Самые различные газеты - "Майници", "Иомиури", "Асахи", "Джапам тайме", "Токио симбун", "Нихон кэйдзай" и многие другие, - писал журналист Юрий Лукин в "Литературной России", - подробно сообщали своим читателям о пребывании советского писателя в Японии, печатая статьи, информационные заметки, снимки, сделанные фоторепортерами, которые сопровождали Шолохова всюду, где он появлялся. Фоторепортажем открывали свои номера популярные иллюстрированные журналы. Специальные мотоциклисты доставляли киноленты в телестудии, которые включали этот материал в программы выпусков новостей. Состоялось несколько выступлений писателя по телевидению"^*.

^* (Лукин Ю. На тридевятой земле. "Литературная Россия" (Москва), 28. 10. 1966. № 44, с. 14.)

24 мая на приеме, устроенном в честь М. А. Шолохова Ассоциацией японских писателей, с приветствием выступил их президент Нива Фумио. Как сообщал корреспондент ТАСС из Токио, президент Нива, рассказывая о популярности М. А. Шолохова в Японии, "отметил, что семь крупных издательских компаний переиздавали неоднократно шолоховские произведения миллионными тиражами"^*. А 26 мая в Токио состоялся большой прием в честь М. А. Шолохова, организованный социалистической партией, генсоветом профсоюзов и Обществом японо-советской дружбы. На приеме присутствовали представители демократической общественности, деятели культуры, писатели, а также генеральный секретарь социалистической партии Нарита, заместитель председателя партии К оно, генеральный секретарь генсовета профсоюзов Иваи. "Советского писателя тепло приветствовал председатель правления Общества японо-советской дружбы Мацумото, подчеркнувший важное значение визита М. А. Шолохова в Японию"^**.

^* ("В честь советского писателя" (Сообщение ТАСС). - "Молот", 25. 5. 1966.)

^** (Чествование советского писателя в Японии (Сообщение ТАСС). - "Молот", 27. 5. 1966.)

Шолохов, кроме Токио, посетил города Осака, Киото, Нара, Никко, Гифу, встречался с писателями, артистами театра "Мингэй", поставившими пьесу "Поднятая целина", журналистами, с рабочими и крестьянами-рисоводами. И повсюду эти встречи были самыми радушными, искренними, дружественными.

Перед отъездом из Японии на последней пресс-конференции советский писатель через журналистов (передал привет и добрые пожелания народу Японии.

"Я очень благодарен, - сказал Шолохов, - за ту теплоту сердец, которую я ощутил, общаясь с моими японскими читателями. Всем им желаю самого лучшего. Прошу поверить, если я говорю добрые слова привета читателям и всей Японии, то не по обязанности уезжающего, не из приличия, а совершенно искренне, от души, от сердца"^*.

^* (Лукин Ю. Встречи Шолохова с японскими читателями. - "Правда", 29. 5. 1966.)

Визит Шолохова оставил неизгладимое впечатление в кругах прогрессивной общественности, среди простых людей Японии. И ученица Еко Сан, пять часов ожидавшая Шолохова у храма Тосёгу, чтобы получить заветный автограф, и крестьяне-рисоводы, и поэт Сибуйя, поклонник нашего Тараса Шевченко, и писательница Сата Инэко, задавшая Шолохову вопрос: "Считаете ли вы важнейшей задачей писателя борьбу за предотвращение угрозы войны?", на что Шолохов ответил: "Да. Для писателя нет задачи более благородной", - для каждого из них взгляд, улыбка и слово Шолохова останутся незабываемы.

Очень хорошо об этом сказал 23 мая 1966 года Хара Такуя, выступая в газете "Асахи": "Шолохов - человек необычайно сильного, глубокого и самобытного обаяния. Кажется, и я стал одним из пленников его обаяния. В результате дружеского общения с Шолоховым во время поездки по Японии наши отношения вышли за рамки гида-переводчика и автора- я полюбил его безоговорочно, как человека"^*.

^* (Хара Такуя. Путешествуя с Шолоховым. - Газ. "Асахи" (Токио), 23. 5. 1966.)

А писатель Такэда Я. выступил в газете "Майница" 27 мая со статьей "Впечатления о Шолохове". Называя "Тихий Дон" величественным эпическим произведением, подчеркивая, что "автор недвусмысленно стоит и действует на стороне революции" и что "его никогда не покидала вера в то, что после разрушений наступит пора нового строительства", Такэда удивляется "смелости и глубине изображения противоречий революции". "Шолохов, - пишет Такэда, - когда работал над "Тихим Доном", был, наверное, переполнен глубокими думами о страданиях и прогрессе русского народа, и ему было тогда не до легкого юмора. Но вот он перед нами, и мы потрясены его обаянием и юмором. Обманчивая ли это дипломатия улыбок или приветливость лауреата Нобелевской премии?

Нет, это не так. Человек, который так честно не отводил глаза от страданий, виденных им в ожесточенной борьбе соотечественников, никогда не станет лукавить. Выдающийся практик реалистической литературы прекрасно знает тщетность подобной конъюнктуры. "Человек совершает жестокие поступки... Но не будем отчаиваться в человеке! Почему человек не может быть мягким по отношению к другим людям?" - так, вероятно, думает писатель Шолохов и, как бы стыдясь успеха, выпавшего на его долю, стремится быть как можно более дружелюбным по отношению к простым людям другой страны. Я думаю, что это стремление и нашло отражение в приветливости и улыбке Шолохова"^*.

^* (Такэда Я. Впечатление о Шолохове. - Газ. "Майници" (Токио), 27. 5. 1966.)

В дни пребывания Шолохова в Японии фирма "Кавадэ сёбо синся" выпустила в счет новое великолепное издание романа "Тихий Дон" с цветным портретом автора, перевод профессора университета "Васэда" Йокота Мидзухо. На суперобложке первой книги написано: "Шолохов. "Сидзукана Дон" ("Тихий Дон"). Произведение, завоевавшобелевскую премию в 1965 году. Шедевр социалистического реализма"^*.

^* (Шолохов. Сидзукана Дон. В 2-х кн. Кн. 1-я. Пер. проф. Йокота Мидзухо. Токио, "Кавадэ сёбо синся", 1966. (Полное собрание мировой литературы).)

Как же был велик и труден путь у этой книги от берегов тихого Дона до Тихого (Великого) океана, путь в самом Токио от грифа "Научно-исследовательский институт пролетарской науки" (1931) до рекламы "Шедевр социалистического реализма" (1966)!

И прав был Ямадзаки Хатиро, когда в своей статье "Тихий Дон" и социалистическая литература" писал: "Современная литература пессимизма - основной мотив которой есть отчаяние и одиночество - это "печальная песнь" человечества, оказавшегося в отчаянном положении... Но человечество пытается вновь стать здоровым. Время "печальных песен" уходит в прошлое, и постепенно вступает в свои права время "эпоса новой ступени". Я думаю, что мы уже можем говорить об этом. Я хочу "признать большое историческое значение "Тихого Дона", который возглавляет авангард этой эпохи нового эпоса!"^*.

^* (Ямадзаки Хатиро. "Тихий Дон" и социалистическая литература. - Ежемесячный бюллетень. Вкладыш в кн.: Шолохов. Сидзукана Дон. В 3-х т. Т. 3. Пер. Иокота М. Токио, "Кавадэ сёбо синся", 1960, с. 8 (Полное собрание мировой литературы, т. 44).)