IV

Задумав писать большой роман о донском казачестве, Шолохов возвращается в родные края и живет сначала в станице Букановской, затем - Каргинской. Впоследствии он окончательно обосновывается в станице Вешенской, где живет и в настоящее время.

Писатель неоднократно подчеркивал, какое значение для его творчества имеет непосредственное общение с людьми, черты которых он типизировал, обобщал в образах своих произведений. Он часто выезжал в окрестные станицы и хутора, будучи теснейшим образом связан с жизнью своего края. Наблюдения жизни, беседы с людьми, их рассказы, воспоминания давали и дают ему неисчерпаемый материал для творчества. Мне самому довелось быть свидетелем того, как пожилые казаки, делясь впечатлениями о "Тихом Доне" и удивляясь точности изображения событий мировой войны, говорили между собою: "Как, скажи, он по пятам за нашим полком ходил! .." А Шолохову в 1914 году было девять лет.

В 1928 году в журнале "Октябрь" появляются начальные главы "Тихого Дона". Уже первая книга романа сразу поставила ее автора в ряд лучших писателей Советской страны и всего мира. В дальнейшей работе над романом большую помощь оказали молодому писателю общение с А. М. Горьким, А. С. Серафимовичем, их дружеская, чуткая поддержка.

В 1929, а затем 1931 годах великий русский писатель А. М. Горький дал чрезвычайно высокую оценку Шолохову как художнику слова. Горький говорил о романе Шолохова как об одной из ярких работ, которые "надолго останутся в новой истории литературы" и которые вместе "дали широкую, правдивую и талантливейшую картину гражданской войны".^*

^* (М. Горький. О литературе. Гослитиздат, 1935, стр. 54.)

А. С. Серафимович откликнулся на появление первой книги "Тихого Дона" взволнованной статьей в "Правде"^*. Прекрасен в ней образ степного орелика, который вдруг раскинул крылья:

^* (А. Серафимович. "Тихий Дон". "Правда", 1928, 19 апреля.)

"Ехал я по степи. Давно это было, давно,- уж засинело убегающим прошлым.

Неоглядно, знойно трепетала степь и безгранично тонула в сизом куреве.

На кургане чернел орелик, чернел молодой орелик. Был он небольшой; взглядывал, поворачивал голову и желтеющий клюв.

Пыльная дорога извилисто добежала к самому кургану и поползла, огибая.

Тогда вдруг расширились крылья,- ахнул я... расширились громадные крылья. Он мягко отделился и, едва шевеля, поплыл над степью.

Вспомнил я синеюще-далекое, когда прочитал "Тихий Дон" Мих. Шолохова. Молодой орелик желтоклювый, а крылья размахнул".

Писатель страстно утверждает:

"Неправда, люди у него не нарисованные, не выписанные, это - не на бумаге. А вывалились живой сверкающей толпой, и у каждого свой нос, свои морщинки, свои глаза с лучиками в углах, свой говор. Каждый по-своему ходит, поворачивает голову. У каждого свой смех; каждый по-своему ненавидит. И любовь сверкает, искрится и несчастна у каждого по-своему.

Вот эта способность наделить каждого собственными чертами, создать неповторимое лицо, неповторимый внутренний человеческий строй,- эта огромная способность сразу взмыла Шолохова, и его увидали.

Точно так, как он умеет страшно выпукло дать человека, так он умеет сосредоточенно и скупо обрисовать целую людскую группу, человеческий слой".

Особо отмечал в "Тихом Доне" старейший советский писатель "яркий, своеобразный, играющий всеми цветами язык, как радужно играющее на солнце крылышко кузнечика, степного музыканта. Подлинный живой язык степного народа, пронизанный веселой, хитроватой ухмылкой, которой всегда искрится казачья речь".

В двадцатые годы происходил сложный процесс становления молодой советской литературы. Противоречивы были существовавшие тогда литературные направления. Творчество передовых писателей формировалось и развивалось в борьбе против формализма, безидейности, всякого рода чуждых народу влияний. "Донские рассказы" и первые книги "Тихого Дона" писались в ту пору, когда в литературе еще орудовали враги, клеветавшие на революцию, на советскую действительность, на советского человека; когда выступала со своей идейно порочной литературной платформой группа "Перевал"; когда объединение писателей "Серапионовы братья", став на чуждые народу позиции, старалось увести литературу в область "искусства для искусства"; когда находились проповедники махровой безидейности, аполитичности. Для многих произведений той поры было характерно крайнее преувеличение роли интеллигенции в революции, неумение показать революционный народ.

И вот появились совершенно новые книги, во весь рост ставившие тему народа и революции. Эти книги стали вехами, определившими русло, по которому прокладывала свой путь богатая идеями, целеустремленная, полная жизненных сил молодая советская литература. Одно за другим возникали произведения, правдиво говорившие о великой революционной борьбе народа.

События гражданской войны, суровая борьба за новую, советскую жизнь вдохновили многих писателей на создание замечательных книг об этом времени. Среди них - "Чапаев" Д. Фурманова, "Железный поток" А. Серафимовича, "Разгром" А. Фадеева, романы А. Толстого, Н. Островского, К. Фе-дина и других крупнейших мастеров слова.

Возникновение такого романа, как "Тихий Дон", при всем его индивидуальном своеобразии, было закономерно подготовлено предшествующим развитием советской литературы.

Исключительное значение для подъема творчества наших писателей на принципиально новую ступень имела глубоко новаторская книга Д. Фурманова. В отличие от тех, кто воспевал некую "вольницу" как "революционную стихию", писатель показал, как могучая сила Чапаева, вышедшего из самой гущи народа, мудро и надежно направлялась разумом и волей большевистской партии. В этой книге нашла, таким образом, художественное воплощение существеннейшая черта эпохи. Образы красного командира Чапаева и комиссара Клычкова, политического руководителя славных чапаевских частей,- бессмертная заслуга

Д. Фурманова перед всей советской литературой.

В "Железном потоке" дан монументальный образ революционного народа, несокрушимого революционного воинства. Большая ценность книги и в том, что в ней также осуществлен один из первых художественных набросков образа вожака, выдвинутого из своей среды самим революционным народом.

Тема командира-коммуниста, организатора и воспитателя бойцов за победу революции, получила позже новое развитие в фадеевском "Разгроме".

А. Н. Толстой приступал к созданию своей эпопеи "Хождение по мукам", широко охватившей жизнь страны в годы гражданской войны. Примечательно, что вначале его трилогия была задумана как повествование о судьбах интеллигенции в революции и лишь впоследствии развилась в изображение народа и революции. Это ясно видно во всей работе писателя над трилогией - от "Сестер", переработанных в свое время автором, до "Хмурого утра".

Произведения, идейно чуждые народу, выражали и в своих художественных особенностях все, что противостояло принципам советской литературы. Заумь, стилевые выверты, убожество изобразительных средств, так называемая условная действительность, формалистическая, ритмическая и орнаментальная проза, рваный, нарочито усложненный, далекий от народной речи язык. . . Такого рода литература питалась гнилыми соками декадентщины, космополитического эстетства, реакционной романтики.

Книги, которые несли в себе новое, революционное содержание, отличались глубокой идейностью, народностью, ясностью и простотою формы.

Не сразу определилось это единство содержания и формы. Иногда давали еще себя знать, особенно в области формы, чуждые влияния.

Партия мудро направляла развитие передовой советской литературы. Вдохновленные указаниями партии, писатели, чье творчество определило столь важный этап в истории нашей литературы, выступали как борцы за искусство для народа. Они все более опирались в своем творчестве на лучшие традиции отечественной классики, стремились использовать, критически освоить весь опыт передовой литературы мира. Они продолжали и развивали классические традиции, создавая реалистическую литературу нового качества, новаторскую как по содержанию, так и по форме.

Появление в литературе Шолохова показало, как большой художник соединяет в неразрывном целом передовые устремления художественной мысли своего времени и делает новый шаг вперед, пролагая путь для дальнейшего развития литературы и искусства.

Все более назревала необходимость углубленно, в произведении огромного размаха показать жизнь и борьбу народа в те героические годы, развернуть величественную картину народной истории, движения народных масс, вывести на первый план типически обобщенные образы простых тружеников, участвующих в историческом процессе мирового значения. Шолохов взялся за осуществление этой задачи. Для ее решения он избрал крайне сложный путь, стремясь вскрыть противоречия общественного развития во всей их остроте и вместе с тем достигнуть наибольшей реалистической убедительности художественного изображения. Задача, которую Шолохов поставил перед собою, была по плечу лишь очень крупному писателю. И решение ее обозначило собою новый подъем искусства социалистического реализма.

Присуждение Михаилу Александровичу Шолохову Сталинской премии первой степени за роман "Тихий Дон" достойно увенчало многолетний труд писателя, создавшего выдающееся произведение советской литературы.

Творческая история романа "Тихий Дон" - это путь неуклонного и упорного совершенствования писательского мастерства.

Роман - с момента выхода в свет первой книги - прочно завоевал горячие симпатии читателей. С тех пор внимание к произведению и его успех все время росли, по мере дальнейшей работы автора над ним. В этом сказался не только яркий талант Шолохова. Здесь видны плоды такого сосредоточенного труда, такого душевного горения, которые позволяют говорить о творческом подвиге.

"Тихий Дон" - произведение эпического размаха, посвященное одному из наиболее сложных участков и этапов гражданской войны. Обильно вводя историко-хроникальный материал, писатель развернул огромное полотно, отобразившее борьбу за советскую власть на Дону. Линии развития характеров и судеб героев изображены не только на фоне исторических событий, они определены этими событиями. В свою очередь, столкновения героев, их судеб играют активную роль в движении широкого общественного процесса и открывают читателю возможность глубже постигнуть содержание эпохи, данное в образном художественном выражении.

Своеобразие условий, в которых развертывалась классовая борьба, гражданская война на казачьем Дону, потребовало от автора освещения социально-бытовой стороны жизни казачества и в прошлом. Закономерное и свободное сочетание этих многообразных элементов произведения создало мощную картину борьбы сил революции и контрреволюции в сплетении индивидуальных судеб с судьбами народа. В образе основного героя писатель воплотил трагический конфликт человека, отошедшего от народа, порвавшего с народом.

Идейно-художественной направленностью произведения определена и его структура. В частности, интересно припомнить, что роман начат был со второй книги. Лишь написав уже ряд глав своего произведения, которое вначале носило название "Донщина", писатель пришел к убеждению, что ему надо более широко и обстоятельно показать течение жизни, которое привело к событиям, "всколыхнувшим и взволновавшим" тихий Дон, глубоко раскрыть заранее образы тех людей, которые наметились как основные герои романа. Так родилась у автора мысль о первой книге "Тихого Дона".

Закончив работу над нею, писатель вернулся ко второй книге. Через семь лет после того, как он начал писать роман, в 1933 году, появилась третья книга. И еще через семь лет был завершен весь роман. Четвертая книга состоит из двух частей. Одна из них была закончена в 1938 году, другая в начале 1940 года.

События, изображенные в романе, неразрывно связаны с историей казачества и с теми величайшими сдвигами в жизни людей, которые принесла Октябрьская социалистическая революция. Изображая довоенную жизнь казачества, Шолохов стремился создать базу для постановки одной из важнейших проблем романа - о соотношении классового и сословного в казачьей среде эпохи гражданской войны. Эта проблема в значительной мере обусловила развитие романа в целом. Изображение прошлого дается автором отнюдь не просто в экспозиционном плане. Оно находит гораздо более активное значение в ткани романа.

Несколькими словами нельзя исчерпать содержание огромного произведения. Но важно припомнить, что в первой книге романа развернута насыщенная красочным жизненным материалом картина дореволюционного Дона. В характерах основных героев - Григория Мелехова и Аксиньи Астаховой писатель показал вызревание стихийного протеста против жестокого, косного, темного уклада в старом быту. Образ Григория несет в себе еще более глубокое содержание - нарастающую ярость, ненависть труженика-казака ко всему общественному строю царской России. С другой стороны, именно в этом образе писатель раскрыл с наибольшей глубиной противоречия, характерные для широких слоев казачества тех лет. Автор сразу приковал внимание читателя к главным своим героям, показав в них силы и качества, достойные совсем иного развития, чем то, на которое их обрекала действительность самодержавно-капиталистической России.

Талантливый представитель народа, но сознание его темно,- такова предпосылка всего дальнейшего развития образа Григория.

Первая книга "Тихого Дона" наглядно показывает в то же время, как под влиянием большевистской пропаганды формировалось революционное сознание представителей беднейшего казачества, которые в дальнейшем стали основной силой, боровшейся в сложнейших местных условиях за торжество новой жизни, за победу большевистских идей, повели за собой массу казачества. Среди них первостепенное значение имеет образ Михаила Кошевого.

Наиболее ясная и четкая оценка прошлого донского казачества закономерно вложена автором в уста большевика Шток-мана, человека, который помог пробудиться классовому сознанию группы казаков-бедняков - героев романа, осознать их место в исторических событиях, всколыхнувших всю жизнь народа, сформироваться в первую большевистскую ячейку на хуторе Татарском.

"Вечером у косой Лукешки в половине Штокмана собирался разный люд: приходил Христоня; с мельницы Валет в накинутом на плечи замасленном пиджаке; скалозуб Давыдка, бивший три месяца баклуши; машинист Котляров Иван Алексеевич; изредка наведывался Филька-чеботарь, и постоянным гостем был Мишка Кошевой, еще не ходивший на действительную, молодой казак".

Начато было с малого. Сначала играли в карты. Потом стали читать Некрасова, Никитина. Постепенно дошли до истории донского казачества. Исподволь растил Штокман людей, будущих своих соратников.

"В завалюхе Лукешки-косой после долгого отсева и отбора образовалось ядро человек в десять казаков. Штокман был сердцевиной, упрямо двигался он к одному ему известной цели. Точил, как червь древесину, нехитрые понятия и навыки, внушал к существующему строю отвращение и ненависть. Вначале натыкался на холодную сталь недоверия, но не отходил, а прогрызал... Положил личинку недовольства. И кто бы знал про то, что через четыре года выпростается из одряхлевших стенок личинки этой крепкий и живущой зародыш?"

Здесь знакомятся Иван Алексеевич Котляров, Михаил Кошевой и другие казаки с далеким прошлым "казачьей вольницы". Штокман разбивает иллюзию "национальной обособленности" казачества от русского народа, рассказывая, что в основном "казачья вольница" состояла из крепостных, бежавших от царского и помещичьего ига на берега вольных рек юга России. Он рассказывает о таких исторических личностях, вышедших из среды казачества, как Емельян Пугачев, Степан Разин, Кондратий Булавин, о том, что представляло собой казачество в XVII - XVIII веках.

Казаки, занимающиеся в кружке Штокмана, начинают понимать, как царизм, начав с использования казачьих поселений и казачьей вооруженной силы в качестве естественного пограничного кордона против вторжений иноземцев, а также для завоевания новых земель, сумел на протяжении столетий в захватнических целях превратить казачество в свою прочную опору.

Слово большевистской правды раскрывает перед казаками, которые впоследствии пойдут за Штокманом, сущность последовательной и хитрой политики самодержавия, развращавшего казачество земельными наделами, сословными привилегиями, добивавшегося от казаков слепого служения "царю-батюшке", слепого повиновения командирам-атаманам. "Казаки - особое сословие, военщина. Любовь к чинам, к "отцам-командирам" прививалась царизмом... Как это в служивской песне поется? "И что нам прикажут отцы-командиры - мы туда идем, рубим, колем, бьем". Так, что ли? Вот видишь! А эти самые отцы-командиры приказывали рабочие стачки разгонять... Казакам триста лет дурманили голову".

Штокман говорит, что донской казачий кулак - это особенно опасная и ядовитая гадина: он вооружен, "он возьмет винтовку и будет бить нас. Тебя будет бить! И постарается увлечь за собой и остальных казаков, так сказать - середке-имущественного казака и даже бедняка". С горечью, но и с беспощадной прямотой говорит большевик-агитатор о прошлом пути казачества, стяжавшего себе в конце XIX века и в последующие годы печальную и кровавую славу участием в подавлении революционного движения русских рабочих и крестьян, национально-освободительной борьбы угнетенных царизмом народностей.

В гневных и скорбных песнях вспоминал народ казачью плеть. В народе казаками матери пугали детей. При слове "казак" у многих людей возникал образ чубатого зверюги с окровавленной плетью, свисающей с руки. Об этом обезличенном образе "казака с плеткой" горько размышляет и Михаил Кошевой.

Царская власть воздействовала на казачество не только экономически, не только прямой черносотенной агитацией. Дав казачеству ряд сословных привилегий, царизм внушал казакам представление о самих себе как о некоей высшей касте, иной, "не мужичьей" народности. Тщательно вдалбливалась им в мозги иллюзия сословного единства, чтобы натравлять их на русских крестьян - "мужиков", на малые, угнетенные в царской России народности и на так называемых "иногородних" - живущих на Дону людей, не происходящих из казаков.

Примечателен разговор казака Афоньки Озерова с Штокманом в первой книге "Тихого Дона". Афонька спрашивает Шток-мана:

"- Я-то казак, а ты не из цыганев?

- Нет. Мы с тобой обое русские.

- Брешешь! - раздельно выговорил Афонька.

- Казаки от русских произошли. Знаешь про это?

- А я тебе говорю,- казаки от казаков ведутся.

- В старину от помещиков бежали крепостные, селились на Дону, их-то и прозвали казаками.

- Иди-ка ты, милый человек, своим путем,- сжимая запухшие пальцы в кулак, сдержанно-злобно посоветовал Алексей-безрукий и заморгал чаще.

- Сволочь поселилась! .. Ишь, поганка, в мужиков захотел переделать!"

Множество мест в романе показывает, в какой степени удалось самодержавию затемнить сознание казаков.

Правдивая, умная пропаганда, которую ведет Штокман среди казаков-бедняков, направляет и. определяет их духовное развитие. Разоблачая иллюзии сословных представлений, большевик-агитатор разъясняет казакам смысл процессов классового расслоения в среде казачества. Так, следуя сюжетному движению романа, читатель входит в обстановку действия, постигает сложные условия классовой борьбы на Дону, постигает сущность социально-психологических процессов, отображенных во всем развитии произведения.

Система образов романа ярко отражает расстановку классовых сил. На одной стороне - помещики Листницкие, богатей Мо-хов, кулаки Коршуновы - злейшие враги советской власти, враги революции. На другой - машинист Котляров, батрак Михаил Кошевой и другие казаки - те, кто первыми устанавливали советскую власть в своем хуторе.

Живописуя в широких полотнах картины гражданской войны на Дону, писатель показывает ожесточенную классовую борьбу в среде казачества и правдиво передает всю напряженность этой борьбы, трудность разоблачения сословных представлений, сословных иллюзий.

Уже в самом названии романа обозначается важная тема. "Тихий Дон" - это вековое название реки, как "Дон Иванович" или "Волга-матушка", "Волга - русская река". Но одновременно писатель как бы подчеркивает здесь иллюзорность представлений о спокойствии и благополучии кондового казачьего уклада, о мирном содружестве донских казаков внутри своего сословия. Резким контрастом к этим ложным представлениям является изображение тех бурь, что давно уже зрели и наконец разразились над тихим Доном в годы гражданской войны. Враждовавшие силы пришли в столкновение. Иллюзия сословного единства навсегда распадается - казаки воюют против казаков: кулаки против бедняков, белые против красных. Бесповоротное - после многих колебаний - устремление средней массы казачества на сторону советской власти решает исход борьбы.

Обстоятельное изображение социально-бытовых черт жизни казачества дает убедительную художественную мотивировку тех сложнейших путей, по которым автор ведет своих героев. Читатель видит в романе, как цепко владело казачеством сознание своей сословной обособленности от остального населения России. Это укоренилось не только в офицерской, кулацко-атаманской верхушке казачества, но распространялось и на широкие его слои.

Глубоко справедливы слова Штокмана о том, как обширно было влияние реакционных идей и представлений на самые различные слои казачества. В. И. Ленин говорил о бывшей Области Войска Донского как об "оторванном от общерусской демократии казачьем крае",^* как о "местностях самых патриархальных, со слоем земледельцев самых зажиточных, наиболее сословно замкнутых"^**.

^* (В. И. Ленин. Соч., т. 26, стр. 15.)

^** (В. И Ленин Соч., т. 27. стр. 392.)

"Кто же другой,- писал И. В. Сталин в 1919 году,- мог быть оплотом деникинско-колчаковской контрреволюции, как не исконное орудие русского империализма, пользующееся привилегиями и организованное в военное сословие - казачество, издавна эксплуатирующее нерусские народы на окраинах?"^*

^* (И. В. Сталин. Соч., т. 4, стр. 286.)

Коренная ломка социальных отношений в эпоху Великой Октябрьской социалистической революции не только "всколыхнула и взволновала" тихий Дон. Она мощным плугом подняла к новой жизни пласты трудового казачества, распахав целину сословной замкнутости и обособленности, освободив казачьи массы от гнета вековых предрассудков. Это был необычайно сложный социальный процесс.

Исключительная заслуга Шолохова в том, что он показал этот процесс во всей остроте и жизненной правде, тем самым помогая читателю глубже осмыслить его значение.

Суровая правда шолоховского письма гармонически сочетается с гуманизмом писателя. Реалистическая точность образов и жизнеутверждающая романтичность произведения выражают единую правду действительности.

В битвах гражданской войны погибают Штокман, Котляров, Бунчук, Анна Погудко, красный командир Лихачев - большевики, которых автор показал как носителей лучших черт советского человека-борца, носителей социалистического гуманизма. Острота изображения в том, что против них нередко сражались не только прямые классовые враги, но и те, за кого шла борьб а,- представители среднего и даже беднейшего казачества, временно оказавшиеся на поводу у врага. Однако всем своим художественным строем произведение Шолохова говорит нам о победе того бессмертного дела, за которое сложили головы герои-большевики, о торжестве народной правды на политой их кровью донской земле.

Образы большевиков даны писателем в единстве их идейного содержания и в многообразии индивидуальных характеров. Выделяются Штокман - опытный, знающий революционер-организатор, мудро и спокойно ведущий трудную работу собирания и воспитания будущих большевистских кадров, умеющий в решающий момент подчинить людей страстной силе своей убежденности и воли; всей своей чистой и прямой душой отдавшийся делу революции Иван Алексеевич Котляров; пламенный борец Бунчук.

Штокмана за его революционную деятельность царские власти осудили, сослали. Когда свершилась революция, он стал одним из организаторов Красной гвардии в местах своей ссылки, дрался против Дутова и Колчака. Потом вновь вернулся на Дон, направленный туда политотделом армии, как человек, живший в этих краях, знающий местные условия. В Татарском он встретил Ивана Алексеевича и Михаила Кошевого. С большой теплотой описана в романе эта встреча. Писатель показал, какие чистые, благородные чувства, высокие помыслы свойственны новому человеку.

Иван Котляров к тому времени стал уже председателем хуторского ревкома. Вокруг него сгруппировалось несколько человек: Давыдка - вальцовщик, бывший моховский кучер Емельян, чеботарь Филька. "На них-то и опирался Иван Алексеевич в повседневной своей работе". Характер молодого коммуниста Михаила Кошевого развивается в необычайно трудной обстановке. И он всей душой тянется к новой жизни, но условия его собственного существования еще не дали ему достаточного развития, необходимой ясности взгляда на мир. Однако Кошевой до многого доходит своим классовым чутьем. Он непримирим к врагам, трогательно сердечен в дружбе и в заботе о том, чтобы легче жилось трудовому люду. Врагов он ненавидит яростно, революции предан беспредельно. Это натура активная, борющаяся.

Приходится, однако, пожалеть, что автор не углубил изображения этого характера и его идейно-художественную функцию в романе. Лишь этот образ большевика писатель проводит до конца произведения, именно он противостоит Григорию Мелехову в финальных главах. Характер Кошевого целен, и есть субъективная закономерность в его суждениях и поступках. Но, именно учитывая огромную роль, которую он приобретает в развитии событий романа, хотелось бы видеть на его месте фигуру большего масштаба, несущую в себе большую идейную направленность. И кто знает: столкни автор Григория на завершающих этапах его истории с большевистским деятелем иного уровня, иного опыта и кругозора - не изменилась ли бы существенным образом судьба основного героя "Тихого Дона"?

Надо сказать, что это редкий случай, когда Шолохов терпит относительную неудачу в изображении одного из тех характеров, которые выведены в романе "крупным планом". Опасность подстерегает писателя скорее тогда, когда он, средствами исторической хроники воссоздавая широкий фон, на котором развивается сюжет романа, и стремясь к протокольной точности в передаче хода событий, фактов, обрисовке характеров, кое-где впадает в ненужный объективизм, как бы становится в позу "беспристрастного легописца" событий. Это заметно, например, в художественной характеристике генерала Корнилова, вследствие своей нечеткости создающей впечатление о некоей мнимой "субъективной честности" побуждений этого генерала, тогда как он являлся отъявленным врагом, самым убежденным и злобным душителем революции.

Товарищ И. В. Сталин в письме тов. Феликсу Кон (1929 г.) отмечал, что "Знаменитый писатель нашего времени тов. Шолохов допустил в своём "Тихом Доне" ряд грубейших ошибок и прямо неверных сведений насчёт Сырцова, Подтёлкова, Криво-шлыкова и др., но разве из этого следует, что "Тихий Дон" - никуда негодная вещь, заслуживающая изъятия из продажи?"^*

^* (И. В. Сталин. Соч., т. 12, стр. 112.)

Ссылка на "Тихий Дон" ярко иллюстрирует важнейшее положение, высказанное в письме, где товарищ Сталин предостерегает от односторонней и пристрастной критики литературных произведений, от попыток определять ценность произведения по отдельным частностям, а не по общему его направлению.

Несмотря на недостатки шолоховского романа в обрисовке некоторых исторических лиц, действовавших на Дону во время гражданской войны, автор дал правдивое по своему общему направлению и широкое изображение борьбы, развертывавшейся на донской земле.

Наибольшую силу приобретают историко-хроникальные описания в романе, когда они основаны на тщательном изучении материала и до конца проникнуты ведущей идеей произведения, идеей партийной, революционно-гуманистической, страстно отрицающей все стоящее на пути развития нового и возвеличивающей победную силу этого нового в жизни народа. Таковы многие картины великих потрясений и сдвигов, которые с мощью и мастерством большого художника ввел Шолохов в свой роман: эпические картины боев за революцию.

Все время переплетая судьбы личные с судьбами общественными, писатель создает многопланное движение сюжета, наполняя его глубоким революционным содержанием. Именно этот метод изображения позволил художнику с впечатляющим мастерством передать в завершающих частях романа обстановку, в которой осуществлялся гениальный сталинский план разгрома врага на Южном фронте, показать блестящие результаты его осуществления.

Читатель наглядно воспринимает всю жизненную необходимость этого плана и его великую мудрость.

Подытоживающие слова писателя: "С момента, когда на Южный фронт прибыл товарищ Сталин и когда предложенный им план разгрома южной контрреволюции (движение через Донбасс, а не через Донскую область) начал осуществляться,- обстановка на Южном фронте резко изменилась",- раскрываются всем содержанием произведения.

Реалистичность шолоховского ' письма дала писателю возможность показать классовую борьбу на Дону во всей сложности переплетения классовых противоречий внутри казачества и устойчивых, веками воспитанных сословных представлений, навязанных казачеству самодержавием, которое стремилось обособить его от "мятежных влияний" и затушевать в сознании казаков подлинную природу социальных взаимоотношений, отвлечь массы казачества от вопросов и истинного содержания классовой борьбы в среде казачества и во всей стране.

Одно из наибольших художественных достижений в романе - изображение судьбы семьи Мелеховых. По своему имущественному положению это середняцкая семья, но в ней весьма сильны устои сословности. Это толкнуло Петра в лагерь белых, запутало и сбило с пути старика Пантелея Прокофьевича, сделало столь трагичной судьбу Ильиничны, матери Григория. Писатель дал превосходные портреты этих людей, а также Дарьи - жены Петра, Дуняшки Мелеховой, ставшей женой Михаила Кошевого, маленьких Мишатки и Полюшки - детей Григория и Натальи.

Длинная вереница образов - живых, наделенных яркими индивидуальными чертами,- проходит перед читателем в произведении Шолохова. Их совокупность дает нам полное ощущение правды жизни. Писатель в высокой степени владеет искусством изображать человеческий характер во всей его сложности и цельности, в многообразии красок и оттенков внутреннего мира человека. Шолохов сочетает эпический строй своего романа с удивительной лиричностью повествования, передавая тончайшие интимные переживания людей, раскрывая самые сокровенные эмоции.

Григорий Мелехов и Аксинья - трагиче-кие образы редкой силы. Следует еще раз сказать, что Григорий Мелехов отнюдь не всегда оказывается типическим выразителем социального поведения и настроений основной массы казачества. Создавая этот образ мятущегося искателя правды, писатель раскрыл в нем сложную тему трагедии человека, который по существу боролся против собственного счастья и счастья многих людей, таких, как он. Это человек, которого искалечили силы прошлого, опутавшие и ослепившие его на трудном пути.

Образ Григория все время находится в центре внимания автора и читателя. Но при этом его никак нельзя занести в удобные для критика рубрики положительных или отрицательных персонажей. В нем есть прекрасные человеческие потенциалы, и в то же время к концу его пути ясно видна его обреченность, обреченность человека, оторвавшегося, отставшего от народа. В этом-то и заключается значение образа Григория Мелехова.

Противоречива и запутанна дорога жизни Григория. Это путь подъемов и падений, надежд и разочарований, завершающийся трагическим финалом. Писатель показал, как подымается человек, когда идет вместе с народом, и к какой опустошенности приходит он, когда судьба личности вступает в конфликт с судьбой народа. Здесь революционно-гуманистическая тема шолоховского творчества выражена своеобразно и остро. Она решена не только прямой аргументацией, но и доказательством "от противного", причем оба метода решения реализуются в изображении различных этапов биографии одного и того же действующего лица.

В конце первой книги романа перед нами предстает казак-фронтовик, разочаровавшийся во многих идеалах старого казачества. Его подавляет ужас и бессмысленность ненужной народу войны, затеянной царским правительством ради чьих-то, непонятных Григорию, выгод и интересов. На вполне подготовленную почву падают слова большевика Гаранжи, с которым лежит Григорий в госпитале после ранения.

"Ты кажешь,- за царя, а шо ж воно таке - царь? Царь - каплюга, царица - курва, панским грошам от войны прибавка, а нам на шею... удавка. Чуешь? Ось! Хвабрыкант горилку пье,- солдат вошку бье, тяжко обоим... Хвабрыкант с барышом, а рабочий нагишом, так воно порядком и пластуетця... служи, казак, служи! Ще один крэст заробишь, гарный, дубовый..."

Изо дня в день раскрывал большевик Гаранжа перед Григорием новые для того истины. Он разоблачал подлинные причины возникновения войны, едко высмеивал самодержавную власть. Григорий пробовал возражать, но Гаранжа загонял его в тупик убийственно простыми вопросами, и Григорий вынужден был соглашаться. Самым страшным для Григория казалось то, что сам он в душе чувствовал правоту Гаранжи. Возражений не было, и нельзя было их найти.

"С ужасом Григорий сознавал, что умный и злой украинец постепенно, неуклонно разрушает все его прежние понятия о царе, родине, о его казачьем воинском долге.

В течение месяца, после прихода Гаранжи, прахом задымились все те устои, на которых покоилось сознание. Подгнили эти устои, ржавью подточила их чудовищная нелепица войны, и нужен был только толчок. Толчок был дан, проснулась мысль, она изнуряла, придавливала простой бесхитростный ум Григория. Он метался, искал выхода, разрешения этой непосильной для его разума задачи и с удовлетворением находил его в ответах Гаранжи".

Однако сила сословных представлений, сословных предрассудков, как известно, была в казачестве исключительно устойчива. И стоило Григорию опять оказаться в обстановке родного хутора, чтобы в его сознание вновь стало просачиваться старое, правда, уже на иной основе и в иных формах.

"Свое, казачье, всосанное с материнским молоком, кохаемое на протяжении всей жизни, взяло верх над большой человеческой правдой".

И вот Григорий с не меньшим вниманием, чем прежде - Гаранжу, слушает "казацкого автономиста" Изварина.

Вначале они вели горячие споры, но полуграмотный Григорий был в этих спорах безоружен. Едва успев под влиянием Гаранжи стать на устойчивую почву, Григорий снова чувствовал, что она колеблется под его ногами.

Пытаясь найти выход из обуревавших его противоречий, Григорий осторожно расспрашивает Изварина о большевиках - как, по его мнению, большевики правильно рассуждают или нет?

И в ответ на прямо контрреволюционные речи Изварина Григорий, чувствуя, что большинство казачества "тянет за большевиков", говорит:

"...ничего я не понимаю... Мне трудно в этом разобраться... Блукаю я, как метель в степи..."

И подлинно, он блуждает, как метель в степи. После знакомства с Извариным следует сближение с Федором Подтелко-вым, затем резкий разрыв с ним.

Тут уместно вспомнить известные слова Ленина:

"Пролетарий говорит мелкому крестьянину: ты - сам полупролетарий; иди за рабочими, иного спасения тебе нет.

Буржуа говорит мелкому крестьянину: ты - сам хозяйчик, "трудовой хозяин". Трудовое хозяйство "растет" и при капитализме. Твое дело хозяйское, а не пролетарское.

Две души в мелком хозяйчике: пролетарская и "хозяйская"^*.

^* (В. И. Ленин Соч., т. 20, стр. 195 - 196.)

Приведем и другое высказывание Ленина - об обмане масс буржуазией:

"Мелкий буржуа находится в таком экономическом положении, его жизненные условия таковы, что он не может не обманываться, он тяготеет невольно и неизбежно то к буржуазии, то к пролетариату. Самостоятельной "линии" у него экономически быть не может.

Его прошлое влечет его к буржуазии, его будущее к пролетариату. Его рассудок - тяготеет к последнему, его предрассудок (по известному выражению Маркса) к первой"^*.

^* (В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 180.)

Всей системой образов произведения писатель показал, как сложно протекали эти процессы в среде казачества.

Противоречия Григория еще сильнее обнаруживаются, когда он от размышлений переходит к действию. Несмотря на всю тяжесть его раздумий, это происходит внезапно и каждый раз импульсивно, необдуманно и сменяется через некоторое время столь же стремительным рывком в противоположную сторону.

Григорий не видит истины, хотя все время страстно ищет ее.

".. .стал он на грани в борьбе двух начал, отрицая оба их..."

Годы мучительных, испепеляющих душу метаний понадобились ему, чтобы прийти к окончательному отрицанию одного из начал и к смутному ощущению того, что надо было решительнее принять второе и этим сразу же определить свое место в жизни. Однако даже это смутное ощущение возникает у Григория слишком поздно. Так непросто сложилась его судьба. Жестоко расправившись с красными матросами, он бьется в эпилептическом припадке: "Кого же рубил? .. Братцы, нет мне прощения!.. Смерти... предайте! .." Он ненавидит Дарью, застрелившую большевика Ивана Алексеевича Котлярова. Он понимает, что казаки, восставшие против советской власти, совершили страшную ошибку: "Зараз бы с красными надо замириться и - на кадетов..." Но проходит недолгое время, и Григорий оказывается в стане белых - злейших врагов советской власти... Новые тревоги испытывает он и с новыми столкновениями встречается на своем жизненном пути. Здесь он чужой, это враги трудового казачества. Григорий навсегда уходит от них. Но уходит не потому, что понял правоту красных, а лишь потому, что понял неправоту белых.

Именно то, что он так и не увидел всей правды, которую несли и несут большевики,- и сломало жизнь Григория. У него были рывки в сторону большевиков, очень мощные и глубокие; он даже сражался в буденновской Первой Конной. Но груз прошлого за плечами был слишком велик, и Григорий постепенно стал слабеть духом, отставать от народа. Оторвавшись от народа, Григорий превратился в отщепенца.

Интересно сейчас вспомнить, как горячо переживали читатели развитие романа. Долго пришлось им ожидать завершения судьбы Григория. Седьмая часть произведения обрывалась на том, что Григорий остался в Новороссийске ждать красных, решив сдаться им после эвакуации остатков белых армий за границу. Яркая концовка обостряла интерес к дальнейшему ходу событий, но не давала возможности ничего угадать в личной судьбе Григория. В течение двух лет, протекших до опубликования восьмой, последней части романа, почта в станице Вешенской пересылала автору множество писем, в которых читатели, проявляя исключительную заинтересованность судьбою Григория, предлагали писателю самые различные окончания романа.

Это объясняется, во-первых, силой самого романа, во-вторых, тем, что работа над ним растянулась на годы, и, наконец - и главным образом,- тем, что нигде в мире писатель не ощущает столь полно связи со своими читателями, с народом.

В газетах печатались отдельные главы, отрывки из восьмой части еще до ее окончания. Они давали возможность предполагать, что Григорий "найдет свою судьбу". Поэтому в одних читательских письмах содержалось требование сделать Григория коммунистом; другие читатели, наоборот, считали, что для этого слишком велик груз за плечами у Григория, его прошлое - активная вооруженная борьба против советской власти. Выдвигался и такой вариант: Григорий ведет в атаку буденновский эскадрон и гибнет в бою... Это лишь три наиболее характерных примера. Читатели предлагали много решений судьбы Григория.

В начале 1940 года роман был завершен. Последние главы с новой силой раскрыли трагедию Григория. Судьба его оказалась тяжелой и мрачной.

Конец романа необычайно сложен.

"Ранней весною, когда сойдет снег и подсохнет полегшая за зиму трава, в степи начинаются весенние палы. Потоками струится подгоняемый ветром огонь, жадно пожирает он сухой аржанец, взлетает по высоким будыльям татарника, скользит по бурым верхушкам чернобыла, стелется по низинам... И после долго пахнет в степи горькой гарью от выжженной и потрескавшейся земли. Кругом весело зеленеет молодая трава, трепещут над нею в голубом небе бесчисленные жаворонки, пасутся на кормовитой зеленке пролетные гуси и вьют гнезда осевшие на лето стрепета... А там, где прошлись палы, зловеще чернеет мертвая обуглившаяся земля. Не гнездует на ней птица, стороною обходит ее зверь, только ветер, крылатый и быстрый, пролетает над нею и далеко разносит сизую золу и едкую темную пыль.

Как выжженная палами степь, черна стала жизнь Григория..."

Трудно читателю, перевернувшему последнюю страницу этой книги, не испытать чувство большого потрясения. И к этому первому ощущению примешивается осадок горечи. Почему же все-таки писатель принял такое решение?

Книга отвечает на этот вопрос:

"...Все это было не так-то просто. Вся жизнь оказалась вовсе не такой простой, какой она представлялась ему недавно. В глупой, ребячьей наивности он предполагал, что достаточно вернуться домой, сменить шинель на зипун, и все пойдет, как по-писаному: никто ему слова не скажет, никто не упрекнет, все устроится само собой, и будет он жить да поживать мирным хлеборобом и примерным семьянином. Нет, не так это просто выглядит на самом деле".

Мы видим, что многого не прощает себе сам Григорий, но прежде всего ничего не простил своему герою автор романа. Для шолоховского подхода к решению широкой общественной темы характерно, что, создавая произведение, проникнутое глубоко оптимистическим восприятием жизни, писатель с суровой реалистичностью изобразил индивидуальную судьбу Григория Мелехова. По существу Григорий в этой книге умирает, хотя он остается живым до последней страницы.

Читателю хотелось бы, чтобы многое в жизни Григория сложилось по-иному. Это непосредственное чувство в большой мере вызвано тем, что автор сумел покоряюще ярко изобразить жизнь Григория и Аксиньи и сделать их судьбу близкой читателю.

Что же привело Григория к такому мрачному концу?

Когда Григорий полностью и окончательно разочаровался в белых и порвал с ними, он сражался в буденновской коннице против белополяков горячо, со всей страстью. В этот момент он вновь предстает как выразитель чувств и воли средней массы донского казачества, хлынувшей в ряды Красной Армии и соединившей свою судьбу с судьбой советской власти, с судьбой всего советского народа. Но автор неоднократно подчеркивал и в книге и в своих публичных выступлениях, что в судьбе Григория очень много индивидуального. И это индивидуальное под конец совершенно отрывает Григория от народа. Его метания продолжались и тогда, когда народ уже нашел свой путь. Он примкнул к тем, кто бесславно погиб в борьбе против революции, против русского трудового народа, несшего освобождение всем трудящимся без различия сословий.

Зная конец романа, мы еще более убеждаемся в том, что вполне понятно настороженное отношение к Григорию - как бывшему повстанческому командиру - со стороны комиссара и коммунистов эскадрона. Но, видя это отношение, Григорий обижен и озлоблен. Он принимает свою демобилизацию даже с некоторым удовлетворением: "И лучше, что меня демобилизовали. Все к концу ближе",- говорит он, делясь с Прохором Зыковым своими сокровенными думами и не отрицая того, что ему, "конешно, надо бы в Красной Армии быть до конца, может, тогда и обошлось бы для меня все по-хорошему".

Несмотря на свою обиду, Мелехов возвращается в хутор с мирными, хотя и наивными намерениями и стремлениями. "...И в армии и всю дорогу думал, как буду возле земли жить, отдохну в семье от всей этой чертовщины. Шутка дело - восьмой год с коня не слазил! Во сне, и то чуть не каждую ночь вся эта красота снится: то ты убиваешь, то тебя убивают..."

Обстановка в хуторе, однако, гораздо более сложна, чем предполагал Григорий. И в этом автор верен суровой правде жизни. Как ушат холодной воды, действует на Григория встреча со своим бывшим другом Михаилом Кошевым. Гражданская война еще не утихла, страсти еще накалены, и Михаил видит в Григории возможного и вероятного врага. Не все прощается, и не все забывается,- говорит Кошевой: "нашей крови он пролил немало. Ишо примерить надо, чья кровь переважит..." Он настаивает на том, чтобы Григорий, как бывший офицер, немедленно явился в ЧК на регистрацию. Сестра Григория Дуняшка, вышедшая замуж за Кошевого, рассказывает брату, что Михаил ожидает его ареста, а то даже и расстрела. А с другой стороны, бывшие его однополчане из зажиточных казаков, которые были недовольны продразверсткой, и из числа тех, кому вообще с советской властью было "не по пути", попрекают Григория тем, что он забыл свое казачье достоинство, "записался в мужики", даже штаны без лампасов носит.

Готовится контрреволюционное восстание. В Григории видят человека, который может стать одним из его главарей. Казаки высказывают ему свои настроения "как все одно родному отцу-командиру".

Наиболее активную и страшную роль в судьбе Григория сыграл Яков Фомин, предводитель банды, восставшей против советской власти.

Услыхав от Прохора Зыкова о восстании, поднявшемся за Богучаром, в Мона-стырщине, в Сухом Донце, в Пасеке, в Старой и Новой Калитве, Григорий говорит: "Это плохая новость... Мне теперь будет трудновато... По соседству восстание, а я бывший офицер, да ишо повстанец..." Он и без того боялся, что окружная власть станет на точку зрения Кошевого, боялся возмездия за свои преступления против советской власти. Положение Мелехова еще более обострялось в напряженной обстановке. После предупреждения Дуняшки о том, что Михаил настаивает на аресте Мелехова, Григорий скрывается из хутора. Его захватывают фоминовцы, и он, не видя для себя верного пути, вступает в банду - с отвращением, идя на это, как на самоубийство, хотя и сохраняет мечту взять с собою Аксинью и уйти на Кубань, вести там мирную жизнь, выжидая, пока все утрясется.

Находясь в банде, Мелехов видит, что фоминовские "борцы за идею" - обыкновенные бандиты. Григорию день ото дня становится все более явной их враждебность народу. Он бросает банду и ночью тайком пробирается в хутор за Аксиньей, чтобы вместе с нею бежать на Кубань.

В пути Аксинья погибает. И тут Григорий понимает, что "самое страшное, что только могло случиться в его жизни,- уже случилось..." Самый солнечный свет меркнет перед его глазами. Это дано автором в изумительном образе черного солнца.

Последние страницы романа рисуют окон чание пути Григория, резко изменившегося, не такого, каким его знали читатели, за которого они волновались. Григорий сломлен. "Он утратил со смертью Аксиньи и разум и былую смелость". "Все отняла у него, все порушила безжалостная смерть. Остались только дети. Но сам он все еще судорожно цеплялся за землю, как будто и на самом деле изломанная жизнь его представляла какую-то ценность для него и для других..."

Однако кончается и это. Тоска по детям, по родному хутору не дает ему оставаться среди дезертиров, с которыми он прятался в лесу, "...ночами тоска воспоминаний одолевала его"...

"Походить бы ишо раз по родным местам, покрасоваться на детишек, а тогда можно бы и помирать..." Не дожидаясь амнистии, которая предвиделась к 1 Мая, он идет домой. На минуту встают в памяти черты прежнего, нетерпеливого Григория, который говорил, что ждать да догонять - самое постылое дело. Возвращаясь в хутор, Григорий бросает все свое оружие в Дон. Он идет сдаваться.

Финальный эпизод - встреча с сыном - достойное завершение замечательной книги, написанной со все нарастающим творческим подъемом и удивительным мастерством.

Читатель может спросить: что же все-таки оттолкнуло Григория от советской жизни? Не затаил ли он в душе настроений, роднивших его с белым казачеством, не остался ли он белым, уже придя к красным?

"...думает, что такой уж я к белым приверженный, что и жить без них не могу... Я им приверженный, как же! Недавно, когда подступили к Крыму, довелось цок-нуться в бою с корниловским офицером - полковничек такой шустрый, усики подбритые по-англицки, под ноздрями две полоски, как сопли, так я его с таким усердием навернул, ажник сердце взыграло! Полголовы вместе с половиной фуражки осталось на бедном полковничке... и белая офицерская кокарда улетела... Вот и вся моя приверженностью.

Всматриваясь в образ Григория, мы понимаем, что эти слова вполне искренни. Он, попросту говоря, от одних отстал и к другим не пристал. Народ ушел вперед, а Григорий продолжал колебаться. Оставшись одиноким, он погиб: от командира красного эскадрона до главаря бандитской шайки - таков печальный путь Григория в восьмой части книги до момента его сдачи советской власти.

Он оказался не в силах выбраться из сетей сословных предрассудков, которые веками культивировал в казачестве царизм. По своему существу Григорий мог бы стать советским человеком, но слишком сложными оказались для него противоречия и связи, из которых он не сумел найти выхода. Таков трагический смысл образа Григория.

Немало проясняет этот образ спор Григория с Кошевым, приведенный в восьмой части романа:

"-...ты закручивал всем восстанием.

- Не я им закручивал, я был командиром дивизии.

- А это мало?

- Мало или много - не в том дело... Ежели б тогда на гулянке меня не собирались убить красноармейцы, я бы, может, и не участвовал в восстании.

- Не был бы ты офицером, никто б тебя не трогал.

- Ежели б меня не брали на службу, не был бы я офицером... Ну, это длинная песня!

- И длинная и поганая песня.

- Зараз ее не перепевать, опаздано".

Если в этом диалоге Григорий лишь приоткрывает свое душевное состояние и мысли о своем жизненном пути, то в беседе с Прохором он решается на горькое признание:

"...я с семнадцатого года хожу по ви-люжкам, как пьяный качаюсь... От белых отбился, к красным не пристал, так и плаваю, как навоз в проруби".

Как видим, он не раз возвращается к этой мысли, ибо и сам не может не чувствовать, что оторвался от массы казачества, от тех, с кем одно время шел рядом и кто теперь решительно и окончательно стал на сторону советской власти.

Мы вспоминаем полную большого внутреннего содержания картину, мастерски данную писателем:

"...Григорий видел во сне широкую степь, развернутый, приготовившийся к атаке полк. Уже, откуда-то издалека, неслось протяжное: "Эскад-ро-о-он...",- когда он вспомнил, что у седла отпущены подпруги. С силой ступил на левое стремя,- седло поползло под ним... Охваченный стыдом и ужасом, он прыгнул с коня, чтобы затянуть подпруги, и в это время услышал мгновенно возникший и уже стремительно удаляющийся грохот конских копыт. Полк пошел в атаку без него..."

Здесь удивительно точно выражено психологическое состояние Григория. Сколько раз испытывятт он стыд и ужас, видя себя соучастником кровавых и позорных дел фоминовцев, чувствуя ненависть и презрение народа. Стыд и ужас испытал он, поняв, что оказался позади жизни.

"Кого рубил, братцы!.." Это страшный лейтмотив внутреннего развития образа Григория.

Много горькой правды в произведении Шолохова, повествующем о годах напряженной классовой борьбы на Дону. В романе показано, как белое движение широко использовало опыт царизма, делая ставку на сословные иллюзии, предрассудки, для того чтобы поднять казачество против советской власти. И когда лучшая часть казачества в ходе борьбы определила свою судьбу, решительно став на сторону революции, народного дела, судьба многих казаков оказалась трагической, ибо они не поняли, где их счастье. По своей темноте они вступили в борьбу с силами нового, с людьми, которые несли им счастье и освобождение. Сила вековых традиций, влияние чуждой идеологии, сословных предрассудков затемнили сознание многих казаков из числа тех, кто по своей классовой природе должен был стать на сторону революции. Эти люди пошли по чужой для них дороге и сложили головы за бесславное дело.

В первой и третьей книгах романа мы находим изумительные эпиграфы - старинные казачьи песни:

 Не сохами-то славная землюшка наша распахана...
 Распахана наша землюшка лошадиными копытами.
 А засеяна славная землюшка казацкими головами,
 Украшен-то наш тихий Дон молодыми вдовами,
 Цветен наш батюшка тихий Дон сиротами,
 Наполнена волна в тихом Дону отцовскими, материнскими слезами, 

_____

 Ой ты, наш батюшка тихий Дон! 
 Ой, что же ты, тихий Дон, мутнехонек течешь? .. 

Слышится здесь и горькая жалоба рядового казачества, несшего службу царю, ту самую службу, про которую давно говорено на Дону: "Слава казачья, а жизнь собачья", видна и скорбь по Дону, разметавшему свой цвет - казаков. Многие из них рассеялись по чужим землям; многие погибли в боях с теми, кто нес им освобождение от векового гнета...

Поэтому с такой силой звучит ответ тихого Дона:

 Уж как-то мне все мутну не быть,
 Распустил я своих ясных соколов,
 Ясных соколов - донских казаков.
 Размываются без них мои круты бережки,
 Высыпаются без них косы желтым песком.

И потому такой глубокой тоски исполнены суровые слова четвертой книги романа, звучащие в момент, когда Григорий слышит песню о боевых подвигах казаков во времена Ермака:

"Над черной степью жила и властвовала одна старая, пережившая века песня. Она бесхитростными, простыми словами рассказывала о вольных казачьих предках, некогда бесстрашно громивших царские рати; ходивших по Дону и Волге на легких воровских устругах; грабивших орленые царские корабли; "щупавших" купцов, бояр и воевод; покорявших далекую Сибирь... И в угрюмом молчании слушали могучую песню потомки вольных казаков, позорно отступавшие, разбитые в бесславной войне против русского народа..."

Последовательная цепь событий, поступков Григория ведет к тому, что в конце книги он остается один. Это отнюдь не снижает ни значения книги, ни читательского интереса к ней. Значение фигуры Григория Мелехова сужается от образа человека, нередко выражавшего настроения всей массы среднего казачества, до образа одиночки, потерявшего почву под ногами. Но оно в то же время расширяется, выходя за рамки и специфику казачьей среды, Дона, 1921 года, и вырастает до типического образа человека, не нашедшего своего пути в годы революции.

Эпический показ того, как силы революции, силы нового в суровой борьбе освобождают и подымают мощь народа, пробуждают его к свободной, творческой созидательной жизни, не просто противопоставлен автором трагической личной судьбе Григория. Идейно-общественное значение выбора такого сложного героя, каков Григорий Мелехов, в том, что, разрабатывая этот стержневой образ романа, автор и здесь сосредотачивает свои усилия на решении одной из коренных задач, стоящих перед советской литературой. Разработка этого сложного образа подчинена задаче идейной переделки и воспитания трудящихся людей в духе социализма.

Трагичен конец романа в отношении личной судьбы Григория. Но в трагической двойственности этого образа и его развития таится многое, что могло бы сделать Григория иным,- разберись он во-время в том, что совершалось вокруг. И потому читатель вправе был волноваться за его судьбу, проявляя интерес к ней до самого конца романа.

Гуманистическое решение драматической темы "Тихого Дона" сказывается в том, что в романе звучит скорбь о тех казаках, которые, как Иван Алексеевич Котляров, Бунчук и многие другие, не дожили до победы дела, за которое они боролись, за которое отдали свою жизнь, и о тех, которые погибли, так и не найдя своего пути.

Революционный гуманизм в подходе автора к изображению явлений действительности выражен и в том, что читатель с удовлетворением видит конец тех, кто полной мерой заслужил ненависть и презрение народа. О молодом и старом Листницких читатель и автор равнодушно говорят устами Григория: "Ну, и черт с ними... Жалко добрых людей, какие пропали, а об этих горевать некому". То же о Якове Фомине. "- Что ж, так и должно было получиться,- равнодушно сказал Григорий". От кулацкого сына, карателя Митьки Коршунова, кровного врага трудового народа, с гневом отрекается старик Мелехов, этот блюститель казачьей славы и чести.

Этот же гуманизм потребовал совершенно иного изображения судьбы Григория и Аксиньи, людей, не нашедших своего пути в суровое время гражданской войны, гибнущих от бессилия сорвать с себя путы, которыми прошлое цепко держало в плену их сознание.

Хочется вспомнить мысль, высказанную писателем А. С. Макаренко в его воспоминаниях о Горьком. Макаренко говорит о горьковском умении так показать персонажи, иной раз даже вызывающие суровое осуждение со стороны читателя, что "ясно видны их человеческие силы и лучшие человеческие потенциалы". Писатель отмечает, что великий гуманист показал в ряде своих образов (Артамоновых, Вассе Железновой, Фоме Гордееве, Егоре Булычеве) "прекрасные человеческие характеры, развращенные и исковерканные" капитализмом.

В Григории Мелехове тоже изображен характер, исковерканный царизмом и контрреволюцией, но обладавший прекрасными потенциалами.

Развитие советского Дона дало яркое свидетельство того, как в отношении массы казачества история подтвердила наличие этих потенциалов и с невиданным размахом переключила их в энергию действия, в созидание новой социалистической жизни.

Гоголь назвал поэмой свое прозаическое произведение "Мертвые души". "Тихий Дон" с полным правом может быть назван эпической песней о донском казачестве. Не только потому, что в нем так ощутима стихия песни, но и потому, что все глубинное содержание его сродни народной песне о больших событиях в истории народа.

Роман "Тихий Дон", при всей трагичности конца Григория и Аксиньи, несет в себе глубоко оптимистическое содержание. Писатель сумел проникнуть в самую глубь изображаемых событий. Отобразив в своем произведении непримиримую борьбу старого и нового в жизни народа, он ярко показал победную силу нового, торжества дела революции, гибель всего, что сопротивляется движению народа вперед, его борьбе за новую жизнь.

Раскрыв переплетение объективных и субъективных причин, породивших трагедию Григория и Аксиньи, писатель показал, что лучшая часть казачества уже в те годы пошла до конца за советской властью.

Развернутые картины новой жизни казачества, образы большевиков, поведших казачество по новому пути, даны в романе "Поднятая целина". Но и в "Тихом Доне" трагедия Григория развивается на фоне стремительного порыва массы трудового казачества к новой, светлой жизни.

С черной, выжженной палами степью сравнивает автор жизнь Григория в конце его пути. Это сильный и мрачный образ. Но вспомним, как в таком же образном раскрытии, в том же блестящем описании дает нам писатель картину радостного утверждения жизни:

"Кругом весело зеленеет молодая трава, трепещут над нею в голубом небе бесчисленные жаворонки, пасутся на кормовитой зеленке пролетные гуси и вьют гнезда осевшие на лето стрепета".

Напрашивается сопоставление с картинами буйной донской весны, разбудившей землю к новой жизни. Эти картины с большим художественным тактом, языком тонкого искусства говорят читателю о пробуждавшихся силах освобожденного народа, о начинавшемся процессе, в результате которого была поднята вековая целина.

Старое обречено, как оно ни цепляется за существование, сколько вреда оно ни приносит, тщетно пытаясь повернуть движение времени вспять. Силы нового полны несокрушимой веры в будущее, в торжество своего дела. Шолохов отобразил всю сложность и остроту борьбы, показав яростное сопротивление сил старого мира и бесславное крушение попыток мертвого удержать живое в его движении вперед. От трупного яда, источаемого поверженным старым миром, гибнет Григорий. Но писатель обращает наши взоры в будущее. Ради этого будущего с таким мужеством умирает крас-ноармеец-продотрядник. Ради победы этого будущего отдают свою жизнь Штокман, Бунчук, Анна Погудко, Котляров, Лихачев. Вера в победу дела революции дает им силу стойко и просто держаться перед лицом смерти, как и многим командирам и бойцам Красной Армии, выведенным в различных эпизодах романа. В противовес Григорию Мелехову, они ясно видят свой путь, конечные цели своей борьбы, борьбы народа. Это верный путь, и они твердо убеждены, что их дело, дело народа, победит. Этой же уверенностью дышит образ Михаила Кошевого, устанавливающего советскую власть в хуторе Татарском. Это представители народа, побеждающие в своей борьбе с вековыми его угнетателями.

В новую жизнь идут свежие ростки и из мелеховской семьи: Дуняшка и сын Григория, Мишатка, которого воспитывает Михаил Кошевой.

Эта жизнь несет в себе высокие идеалы беспощадной борьбы против угнетения, закабаления, принижения человека, борьбы за расцвет его творческих сил. Если и есть спорные моменты в обрисовке автором образа Михаила Кошевого, то тема гуманизма социалистической революции раскрыта здесь, несомненно, глубоко и верно в самом символическом решении драматической ситуации: сына Григория Мелехова воспитает для новой жизни большевик Михаил Кошевой.

Мы знаем, как реализовала революция лучшие потенциалы казачества. Она раскрепостила в нем, как и во всем народе, могучие силы и таланты, воспитала новые черты, присущие характеру советского человека. Возникло новое, колхозное казачество. Жизнь его - уже в годы социалистической стройки, коллективизации, сталинских пятилеток - коренным образом отличалась от прежнего уклада казачьей жизни. Это подлинно новая жизнь.

Советская власть заботливо отбирала и сохраняла то лучшее, что отличало казаков в прошлом. Это всегда были умелые воины, которые прославили на весь мир силу русского оружия в исторических битвах и походах. В их среде веками складывались навыки военной дисциплины и военного мастерства, воспитывались необходимые для этого качества: мужество, стойкость, храбрость, дух военного товарищества. В своей массе казачество состояло из тружеников-хлеборобов, любивших свой труд на земле и воинское мастерство.

Советская власть, большевистская партия очистили эти присущие казачеству черты от всего того, что въедалось в его сознание под разлагающим воздействием царизма, кулацко-атаманской и дворянско-офицерской верхушки казачества.

Вспомним, что царизм веками уродовал быт и уклад казачьей жизни, стремясь превратить казачество в неколебимую опору самодержавия. Однако земельные наделы и привилегии, по существу, были достоянием верхушки казачьего сословия. На долю же трудового казачества приходилось сравнительно немного. Поэтому царизму в его последовательной обработке казачества и понадобились культ командира, беспрекословное подчинение ему, закрепощение не только экономическое, но и духовное.

Сметая устои, на которых зиждилось закабаление народа, революция шла навстречу вековым тяготениям народа, и в том числе трудового казачества,- к свободной жизни.

Годы советской власти неузнаваемо изменили облик казачества. Партия большевиков воспитала в казаках, как и во всем нашем народе, чувство советского патриотизма, высокое сознание своей ответственности за общее дело народа, стойкость в преодолении любых препятствий, преданность идеям Ленина-Сталина.

Качества нового советского характера с особой силой проявили люди нашей социалистической родины в годы всенародного испытания, которое несла с собой Великая Отечественная война. И советское казачество показало себя в этом испытании достойным представителем народа социалистической державы.

Глубокие процессы изменения народной жизни в борьбе за установление на земле коммунизма отображены во всем творчестве Шолохова. Роман "Тихий Дон" показывает один из начальных этапов борьбы на одном из наиболее сложных участков, и он тесно связан своим идейным содержанием со всеми последующими произведениями писателя.