Познавая диалектику жизни

Вглядываясь в детство и юность Шолохова, дивишься его ранней гражданской зрелости, спрессованной временем и событиями, той жадности, с которой Михаил относился к жизни, к действительности. В предисловии к "Донским рассказам", выпущенным японским издательством "Обунся", Шолохов писал: "Дети любой страны в тяжелые годы войн и революций живут особой, не совсем детской жизнью. Об этом я и написал рассказы, когда был еще молодым и детские воспоминания мои были ярче, стояли ближе ко мне во времени".

За три года, которые юноша Шолохов мыкался по донской земле в седле чоновского коня, на его долю выпало испытаний, с лихвой хвативших бы на целую человеческую жизнь. Судьба словно проверяла на прочность это горячее, впечатлительное мальчишеское сердце.

Невысокого роста, худой, с почерневшим от ветра и солнца лицом, с потрескавшимися губами, с ввалившимися от бессонницы и голода глазами, в трофейной английской шинели до пят, с казачьей шашкой на боку и винтовкой за плечами, он был неутомимо вездесущ, появлялся там, где горячо, лез под пули. Его переполненная недетскими впечатлениями душа рвалась, жаждала немедленного возмездия, справедливости. Он клялся себе бороться до конца, до последнего патрона, и, если останется жив, рассказать правду людям. Опустошенные поля, сироты, предсмертные слова товарищей, пожарища, митинги, исстрадавшееся материнское лицо - все это стояло перед глазами, не давало покоя даже во сне.

Однако при всей сложности обстановки, при всех переплетах, в которых ему довелось участвовать, Шолохов не потерялся, не сломался от тяжести впечатлений, не ушел в себя, не замкнулся в личных переживаниях. Он был активным работником Советской власти, его работа требовала от него опыта бойца, оратора, пропагандиста, и он выполнял ее с энтузиазмом, с высоким чувством ответственности.

Он знал людей, нужды казаков. Где шуткой, где всерьез умел сразу располагать к себе самых несговорчивых, покоряя своей открытой улыбкой и по-детски ясными, правдивыми глазами. В привычном кругу станичников Шолохов отличался умением рассказать, изобразить в лицах, "передразнить", а если касалось спора - неотразимой логикой, убежденностью, знанием дела.

Где бы он ни был, какое бы задание ни выполнял - составлял ли списки личных хозяйств хуторян, проводил ли митинги, разъясняя политику Советской власти, Шолохов пытливо вглядывался в людей и события. Осмысливая ход новой жизни, он докапывался до самой сути: как меняется психология трудового казака, что ему нужно, как организовать, объединить растревоженный, напуганный и затаившийся по куреням народ? Он осмысливал окрыляющую силу Революции, раскрепостившую личность, и в горячке будней пытался разглядеть нового человека, картину завтрашнего дня, черты нового общественного уклада.

24 мая 1984 года Мария Петровна Шолохова вспомнила любопытную деталь из детских лет Михаила Александровича: двенадцатилетний подросток часто вступал в споры с отцом, обсуждая с ним высказывания политических деятелей, полководцев философов, в частности Спинозы, и ставил иногда Александр: Михайловича в затруднительное положение своими вопросами и доводами. Шолохов-старший в таких случаях смущенно разводил руками и, как бы оправдываясь, говорил: "Ну, Мишка, диалектика тебя заела!"

Диалектика жизни, которую все глубже и глубже постигал юный Шолохов, не давала ему покоя. В нем зрела необходимость потребность облегчить душу, переполненную впечатлениями, рассказать людям о том, что видел и понял о жизни.

Писал он тайком, не открываясь даже матери, сам, быть может, не осознавая, какие жизненные глубины откроются ему когда он торопливо записывал в тетрадку те ранние мысли, слова, образы. Нет, не тщеславие, не честолюбивые помыслы о блестящей писательской карьере водили пером юноши, почти мальчика, в те смутные дни пробуждения его таланта - скорее неотвратимость того, что он должен был сказать миру свое слово зреющее и наливающееся силой только в его душе.

Наверное, можно представить себе иной талант, сложившийся в одинаковых с шолоховскими условиях. Он мог живописать суровые и страшные картины войны - и это было бы правдой. Oн мог воспеть степную красоту. Дон, самобытный песенный край нравы казаков... Но гений Шолохова гармонически объял все разом - и жизнь малой травинки, едва проклюнувшейся на свет сквозь пожухлый, старый лист, и грозную стихию природы; земную любовь простой женщины, возвысившуюся до страстей шекспировской силы и величия, и страшные в своих подробностях человеческие смерти, страдания, слезы; первый крик новорожденного и преступную злобность, ведущую к убийству; бессмысленную жестокость войны и спокойную радость крестьянина идущего за плугом.

Трагическое и смешное. Низменное и высокое. Очарование жизни. Очарование человека. Большая человеческая правда - так сам Шолохов определит позже главную направленность своего творчества.

Муки творчества, с которыми столкнулся юный Шолохов, были беспощадными: слова жгли изнутри, он вгорячах выплескивал их на бумагу и, не всегда удовлетворенный, рвал написанное...

Решение ехать в Москву учиться принял твердо и бесповоротно. Короткие сборы. Серая казацкая папаха, потертая шинель, стоптанные сапоги. Вещмешок за плечами. Перекрестила Анастасия Даниловна своего единственного, заплакала. Бричка застучала по ухабам, увозя его на железнодорожную станцию, за 160 верст, из глуши, в которой он родился и вырос.

О чем ему думалось тогда?

Промелькнули перед глазами, как розовый сполох, горячие дни юности. Уже заросли травой могилы его товарищей, продармейцев, погибших в боях с бандитами. Но их образы, голоса тревожили душу, они продолжали незримо жить в нем, Михаиле. Это не забудется никогда. Он еще расскажет о них...

А вокруг в своей безмолвной и строгой красоте лежали балки, заросшие бурыми высохшими травами, буераки, в которых скрывались волчьи выводки, - вся степь, не тронутая плугом, с далекими лысыми курганами, в мудром молчании берегущими "зарытую казачью славу"...

В нагрудном кармане, вместе с документами, Михаил хранил фотографию невесты. Маша Громославская осталась ждать его в Букановской.

В последний раз он взглянул на Каргин, на излучину Чира в камышах, где мальчишкой удил рыбу. Он прощался со своим детством, юностью...

Начиналась новая жизнь.