Земляки

Многих казаков, станичников, которых закружило и погубило восстание, Михаил знал лично. Хорошо знал и тех, кто подался в красноармейские полки.

Базковский казак Харлампий Васильевич Ермаков

Интересна личность базковского казака, хорунжего 12-го Донского полка, полного георгиевского кавалера Харлампия Васильевича Ермакова (1891 - 1927). М. А. Шолохов не раз говорил, что Ермаков многое рассказывал ему о войне германской, о подробностях Вешенского восстания, о себе. Дед Ермакова, возвратившись из турецкой кампании в 1811 году, привез в хутор пленную турчанку и, несмотря на протест родителей, женился на ней. Отец Харлампия, Василий Ермаков, первенец от этого брака, вышел в мать - смуглый, горбоносый, курчавый, с узкими диковатыми глазами. Харлампий тоже унаследовал турецкую кровь. Был он лихой наездник, горячего нрава человек. Вырос в хуторе Базки, куда Ермаковы переехали из хутора Антиповского. Простой казак, участник двух войн, он дослужился до офицерского звания, воевал на стороне белых, красных, "зеленых". Закончил гражданскую войну командиром полка в Первой Конной Буденного.

Знамя 63-го полка Первой Конной армии

По окончании войны Харлампий работал начальником Майкопской кавалерийской школы, в 1924 году вернулся на Дон, в Базки. Работал грузчиком на ссыпке зерна, на Базковском элеваторе, был председателем хуторского комитета бедноты. Здесь, в доме казака Федота Абрамовича Харламова, он встречался с Шолоховым, рассказывал о своих долгих мытарствах по своей и чужой земле. Многие подробности из военной биографии заинтересовали Шолохова. Тогда же Харлампий строго-настрого наказал писателю не упоминать его имени из опасения получить огласку своей службы у белогвардейцев. В "Известиях" от 31 декабря 1937 года М. А. Шолохов, отвечая на многочисленные вопросы о прототипах своих героев, уточнял: "...для Григория Meлехова прототипом действительно послужило реальное лицо. Был на Дону такой казак... но, подчеркиваю, мною взята его военная биография, "служивский" период, война германская, война гражданская".

Шолохов среди земляков

Дочь Ермакова, Пелагея Харлампиевна, живет сейчас в Вешенской. Она помнит встречи отца с писателем и утверждает, что Харлампий Ермаков многими чертами "перешел" в Мелехова.

- Слово свое Михаил Александрович сдержал, имя отца скрыл, но все-таки Харлампием Ермаковым названо одно незначительное лицо в "Тихом Доне". Помните, сцена пьянки в хуторе Лиховидовском, где вместе с Григорием были Медведев и Ермаков?

Фотокопия письма М. А, Шолохова Х. В. Ермакову из Москвы в хутор Базки

Пелагея Харлампиевна, седая, смуглая женщина с прямым, чуть с горбинкой носом - сказалась и в ней турецкая кровь! - общительная и живая, охотно вспоминает про своего отца:

- Был он, как и Мелехов, левша, коней и скачки любил до беспамятства. Вот эти наши ворота (мы были на ее, отцовском подворье, в Базках. - В. В.) - двухметровой высоты - никогда не открывал, прыгнет в седло и - как на крыльях перемахивал.

Известно письмо М. А. Шолохова X. В. Ермакову от 6 апреля 1926 года:

"Уважаемый тов. Ермаков!

Мне необходимо получить от Вас некоторые дополнительные сведения относительно эпохи 1919 года.

Надеюсь, что Вы не откажете мне в любезности сообщить эти сведения с приездом моим из Москвы. Полагаю быть у Вас в мае - июне с. г. Сведения эти касаются мелочей восстания В.-Донского. Сообщите письменно по адресу - Каргинская, в какое время удобнее будет приехать к Вам? Не намечается ли у Вас в этих м(еся)цах длительной отлучки?

С приветом М. Шолохов"^*

^*(Прийма К. И. С веком наравне, с. 166.)

Поскольку речь зашла о прототипе Григория Мелехова, то необходимо привести одно из редких воспоминаний М. А. Шолохова о его жизни на хуторе Плешакове.

"...Григорий - это художественный вымысел. Дался он мне не сразу. Но могу признаться теперь, что образы Григория, Петра и Дарьи Мелеховых в самом начале я писал с семьи казаков Дроздовых. Мои родители, живя в хуторе Плешакове, снимали у Дроздовых половину куреня. Мы с ними жили под одной крышей, и я для изображения портрета Григория кое-что взял от Алексея Дроздова, для Петра - внешний облик и его смерть - от Павла Дроздова, а для Дарьи многое позаимствовал от Марии, жены Павла, в том числе и факт ее расправы со своим кумом Иваном Алексеевичем Сердиновым, которого в романе я назвал Котляровым... Братья Дроздовы были простые труженики, ставшие на фронте офицерами... А тут грянула революция и гражданская война, и Павла убивают. В глубоком яру их зажали и потребовали: "Сдавайтесь миром! А иначе - перебьем!" Они сдались, и Павла, как офицера, вопреки обещанию, тут же и убили. Вот это мне крепко запомнилось. А потом его тело привезли домой. В морозный день. Я катался на коньках, прибегаю в дом - тишина. Открыл на кухню дверь и вижу: лежит Павел на соломе возле пылающей печи. Плечами подперев стену, согнув в колене ногу. А брат его, Алексей, поникший сидит напротив... До сих пор помню это... Вот я в "Тихом Доне" и изобразил Григория перед убитым Петром... Так же были взяты из жизни эпизод убийства Дарьей кума своего Котлярова и получение ею пятисот рублей наградных из рук генерала за эту расправу... Тогда, в хуторе, я хотел было побежать на площадь, посмотреть генерала, но отец меня не пустил: "Нечего глазеть на палачей!.." В разработке сюжета стало ясно, что в подоснову образа Григория характер Алексея Дроздова не годится. И тут я увидел, что Ермаков более подходит к моему замыслу, каким должен быть Григорий. Его предки - бабка-турчанка, - четыре Георгиевских креста за храбрость, служба в Красной гвардии, участие в восстании, затем сдача красным в плен и поход на польский фронт - все это меня очень увлекло в судьбе Ермакова. Труден у него был выбор пути в жизни, очень труден. Ермаков открыл мне многое о боях с немцами, чего из литературы я не знал... Так вот, переживания Григория после убийства им первого австрийца - это шло от рассказов Ермакова. И баклановский удар - тоже от него...

...Он был дружен с моими родителями. А в Каргинской, когда мы там жили, ежемесячно восемнадцатого числа бывал большой базар. С весны 1923 года Ермаков после демобилизации часто бывал у моих родителей в гостях. Позже приезжал и ко мне в Вешки"^*.

^*(Прийма К. И. С веком наравне, с. 169 - 171.)

Много интересного о событиях на Дону в этот период рассказал Шолохову Петр Яковлевич Громославский, будущий тесть писателя. Бывший атаман станицы Букановской, П. Я. Громославский был насильно мобилизован белым атаманом, генералом Гусельщиковым, но не подчинился приказу, а во время Вешенского восстания с двумя сыновьями ушел к красным. В одном из боев попал в плен и был приговорен военно-полевым судом на каторжные работы. Из Новочеркасской тюрьмы его освободили в январе 1920 года отряды кавалерийского корпуса Думенко.

Б. М. Думенко, командир кавалерийского корпуса на Южном и Юго-Восточном фронтах гражданской войны

Два года, которые прожил юный Шолохов на территории белого казачьего правительства, многое открыли ему. Он видел этот стан изнутри, наблюдал политику местных властей, был наслышан о "самостийности" Дона, его автономии от Москвы. Многие тогда поддавались на демагогические лозунги: за Советскую власть, но без коммунистов. Немало толков было о земле, о привилегиях казаков, о положении иногородних.

На Верхнем Дону и сегодня хорошо помнят людей, чьи судьбы удивительно схожи с шолоховскими героями. Федор Лиховидов, Павел Кудинов, поп Виссарион, братья Шамили, Фомин, есаул Сенин - это все реальные люди, знакомые нам по "Тихому Дону", под своими подлинными именами и прозвищами, точно так, как нам известна документальная география событий романа. Исключение составляет только вымышленный хутор Татарский.

С краснобаем и путаником Яковом Фоминым, поднявшим потом, в марте 1921 года, антисоветский мятеж в караульном эскадроне в Вешенской, Шолохову пришлось одно время жить вместе в хуторе Базки и вести споры на политические темы. Подросток-Шолохов въедливо допытывался, где правда, за что проливают кровь лучшие сыны Дона, и жадно тянулся к этой правде, пытаясь детально разобраться в событиях и судьбах.