Мятеж

Летом 1918 года начался массовый развал белоказачьей армии атамана Краснова. В "Тихом Доне" на примере 28-го полка (в котором сотенным командиром был Петро Мелехов) обстоятельно описывается разложение казаков и оставление ими фронта. В январе - феврале 1919 года Красная Армия полностью овладела Верхним Доном. Шолохов был очевидцем вступления 6-го Мценского полка в правобережные хутора. Казаки, воевавшие на стороне атамана Краснова, сложили оружие, разошлись по домам.

М. А. Шолохов в 30-е годы

А через месяц, в начале марта, неожиданно вспыхнуло Вешенское контрреволюционное восстание, создав смертельную опасность Советской власти в тылу Красной Армии. В письме к М. Горькому 6 июня 1931 года М. А. Шолохов подробно объясняет причины восстания:

"1. Возникло оно (восстание. - В. В.) в результате перегибов по отношению к казаку-середняку.

2. Этим обстоятельством воспользовались эмиссары Деникина, работавшие в Верхне-Донском округе и превратившие разновременные повстанческие вспышки в поголовное организованное выступление. Причем характерно то, что иногородние, бывшие до этого, по сути, опорой Советской власти на Дону, в преобладающем большинстве дрались на стороне повстанцев, создав так называемые иногородние дружины, и дрались ожесточенней, а следовательно, и лучше казаков-повстанцев".

В книге Л. С. Дегтярева "Политработа в Красной Армии в военное время", в главе "Политработа среди населения прифронтовой полосы", автор пишет: "В гражданской войне, в практической политической работе мы часто грешили против этих положений, ведя борьбу со средним крестьянством. Примером яркой ошибки может служить политика "расказачивания" донского казачества весной 1919 г., которая привела к поголовному восстанию многих станиц Донской области в тылу Красной Армии, приведшему к поражению Южфронта и к началу длительного наступления Деникина"^*.

^*(Дегтярев Л. С. Политработа в Красной Армии в военное время. М.-Л.: Госиздат, 1930, с. 104 - 105.)

Реввоенсовет в приказе "Восстание в тылу" пишет: "Весьма возможно, что в том или другом случае казаки терпели какие-либо несправедливости от отдельных проходивших воинских частей или от отдельных представителей Советской власти..."

Но некоторые "ортодоксальные" вожди РАППа, читавшие 6-ю часть, обвиняли меня в том, что я будто бы оправдываю восстание, приводя факты ущемления казаков Верхнего Дона. Так ли это? Не сгущая красок, я нарисовал суровую действительность, предшествовавшую восстанию; причем сознательно упустил такие факты, служившие непосредственной причиной восстания, как бессудный расстрел в Мигулинской станице 62 казаков-стариков или расстрелы в станицах Казанской и Шумилинской, где количество расстрелянных казаков (б. выборные хуторские атаманы, георгиевские кавалеры, вахмистры, почетные станичные судьи, попечители школ и проч. буржуазия и контрреволюция хуторского масштаба) в течение 6 дней достигло солидной цифры - 400 с лишним человек.

Наиболее мощная экономическая верхушка станицы и хутора: купцы, попы, мельники отделывались денежной контрибуцией, а под пулю шли казаки зачастую из низов социальной прослойки. И естественно, что такая политика, проводимая некоторыми представителями Советской власти, иногда даже заведомыми врагами, была истолкована как желание уничтожить не классы, а казачество".

События на Верхнем Дону вызывали серьезное беспокойство Советского правительства. Известны четырнадцать ленинских телеграмм, записок и распоряжений, непосредственно касающихся вешенского мятежа^*. Причем за сравнительно короткий срок - полтора месяца - В. И. Ленин, понимая огромную опасность восстания в тылу Красной Армии, настойчиво требует немедленных действий, шлет помощь, отрывая с других фронтов подразделения, на Верхний Дон. 24 апреля он телеграфирует члену РВС Южфронта Г. Я. Сокольникову: "Нельзя ли обещать амнистию (имеются в виду рядовые казаки-повстанцы. - В. В.) и этой ценой разоружить полностью? Отвечайте тотчас"^**.

^* (См.: Семанов С. Н. "Тихий Дон" - литература и история. М.: Современник, 1982, с. 51.)

^**(Ленин В. И. Полн. обр. соч., т. 50, с. 290.)

К сожалению, об амнистии в Южфронте не подумали и никаких шагов к тому не сделали.

Позиция стороников "расказачивания" Дона отчетливо прозвучала в приказе по экспедиционным войскам: "Гнезда бесчестных изменников и предателей должны быть разорены. Каины должны быть истреблены. Никакой пощады к станицам, которые будут оказывать сопротивление. Милость только тем, кто добровольно сдаст оружие и перейдет на нашу сторону. Против помощников Колчака и Деникина - свинец, сталь и огонь!"

А в это время многие из трудовых казаков, колеблющихся, думали подобно Григорию Мелехову: "Зараз бы с красными надо замириться и - на кадетов. А как? Кто нас сведет с Советской властью? Как нашим обчим обидам счет произвесть?"

Казаки, добровольно сложившие оружие и открывшие фронт красным в начале 1919 года, не были ни изменниками, ни каинами. На мятеж толкнули их заведомые враги, подстрекатели и некоторые представители Советской власти, вроде комиссара Малкина, о чьих бесчинствах рассказывает в "Тихом Доне" Штокману подводчик-старовер:

"Сам небось знаешь... Расстреливали людей. Нынче одного, завтра, глядишь, другого... Кому же антирес своей очереди ждать? Быка ведут резать, и то он головой мотает. Вот, к примеру, в Букановской станице... Вон она виднеется, видишь, - церква ихняя? Гляди, куда кнутом указываю, видишь? Ну, и рассказывают: комиссар у них стоит с отрядом, Малкин фамилия. Ну и что ж он, по справедливости обращался с народом? Вот расскажу зараз. Собирает с хуторов стариков, ведет их в хворост, вынает там из них души, телешит их допрежь и хоронить не велит родным. А беда ихняя в том, что их станишными почетными судьями выбирали когда-то. А ты знаешь, какие из них судья? Один насилу свою фамилию распишет, а другой либо палец в чернилу обмакнет, либо хрест поставит. Такие судья только для виду, бывалоча, сидят. Вся его заслуга - длинная борода, а он уж от старости и мотню забывает застегивать. Какой с него спрос? Все одно как с дитя малого. И вот этот Малкин чужими жизнями, как бог, распоряжается, и тем часом идет по плацу старик - Линек по-улишному. Идет он с уздечкой на свое гумно, кобылу обротать и весть, а ему ребята шутейно и скажи: "Иди, Малкин тебя кличет". Линек этот еретическим своим крестом перекрестился - они там все по новой вере живут - шапку еще на плацу снял. Входит - трусится. "Звали?" - говорит. А Малкин как заиржет, в бока руками взялся. "А, - говорит, - назвался грибом - полезай в кузов. Никто тебя не звал, а уж ежели пришел - быть по сему. Возьмите, товарищи! По третьей категории его". Ну, натурально, взяли его и зараз же в хворост. Старуха ждать-пождать - нету. Пошел дед и гинул. А он уж с уздечкой в царство небесное сиганул. А другого старика, Митрофана с хутора; Андреяновского, увидал сам Малкин на улице, зазывает к себе: "Откуда? Как по фамилии? - и иржет. - Ишь, - говорит, - бороду распушил, как лисовин хвостяку! Очень уж ты на угодника Николая похож бородой. Мы, - говорит, - из тебя, из толстого борова, мыла наварим! По третьей категории его!" У этого деда, на грех, борода, дивстивительно, как просяной веник. И расстреляли только за то, что бороду откохал да в лихой час попался Малкину на глаза. Это не смыванье над народом?"

Примечательно, что Малкин - лицо реальное, его хорошо знали на Верхнем Дону. Мария Петровна Шолохова вспоминает:

"Комиссар Малкин, тот самый, что расказачивал станицу Букановскую... Кстати, он тогда стоял у нас на квартире. Щеголеватый был, на день менял по две - три шинели, а то ходил весь в коже. Я Мише об этом рассказывала..."^*

^*(Прийма К. И. С веком наравне. Ростов н/Д: Кн. изд-во, 1981, с. 172.)