Глава четвертая. Куда ведут корни

"Расказачивание" Донской области, как, основываясь на архивных документах, установил доктор филологических наук литературовед К. И. Прийма, было начато приказом председателя Реввоенсовета Республики Троцкого от 3 февраля 1919 года и приказом № 171 от 5 февраля РВС Южного фронта о создании во всех полках военно-полевых трибуналов для проведения массовых репрессий против кулачества и всех казаков, служивших в белой армии. Во внимание не бралось даже то, что эти казаки открыли свой фронт в ответ на воззвание Донбюро РКП (б) от 10 декабря 1918 года и воззвание Реввоенсовета республики от 31 декабря.

Этими приказами все донское казачество рассматривалось как одно сословие, хотя классовый состав казачества был далеко не однороден. По данным профессора П. В. Семерина, донское казачество в 1917 году насчитывало 217 520 хозяйств, из них кулацких примерно 23 процента, середняцких 41-62 процента и от 23 до 30 процентов бедняцких. (Ученые записки РГУ, т. XXXI, Харьков, 1956).

При этом казачество составляло около половины общего населения, в котором было много "иногородних", среди которых тоже преобладали середняки и бедняки.

Великий вождь пролетарской революции В. И. Ленин подчеркивал необходимость разумного, правильного отношения к середняцкому крестьянству. В марте 1918 года на VIII съезде партии он с предельной ясностью указал, как надо относиться к середняку: "Нам нужно было спешить во что бы то ни стало, путем отчаянного прыжка выйти из империалистической войны, которая нас довела до краха, нужно было употребить самые отчаянные усилия, чтобы раздавить буржуазию и те силы, которые грозили раздавить нас. Все это было необходимо, без этого мы не могли бы победить. Но если подобным же образом действовать по отношению к среднему крестьянству,- это будет таким идиотизмом, таким ту поумием и такой гибелью дела, что сознательно так работать могут только провокаторы" (Полн. собр. соч., т. 38, с. 199-200).

Резко выраженное недоброжелательное отношение к донскому казачеству со стороны руководителей Реввоенсовета Южного фронта и лично Троцкого нельзя объяснить неосведомленностью об истинном положении дел, о настроениях и стремлениях основной массы казачества, которые были довольно ясно выражены.

В начале 1919 года казаки бросают позиции, уходят в тыл. Станицы подымают восстание и обращаются к красным за помощью спасти их от карательных отрядов. На полковых митингах выносятся решения: с Советской властью не воевать. Полки сами создают ревкомы.

Семь станиц во главе с Вешенской подняли восстание против Краснова, перебили офицеров.

"К 3 февраля полностью сдали оружие (красным) 25, 26, 27-й конные, 24-й и 25-й пешие полки. После митинга в открытом поле казаки проводили командный состав Красной Армии криками "ура!".

В станице Кумылженской население встречает советские части хлебом и солью. Политкомы устраивают митинги среди населения. В Синявке после митинга казаки постановили собрать тысячу пудов хлеба в пользу семей павших красноармейцев-москвичей...

"Прекратить сопротивление", "Сложить оружие", "Надоело воевать", "Арестовать контрреволюционных офицеров", "Идти на Краснова"- вот лозунги трудового казачества в январе- феврале 1919 года.

В станице Казанской казаки перебили своих офицеров, собрались - больше десяти тысяч - на митинг и приняли такую резолюцию:

"Советская власть показала себя при всех тяжестях положения в стране честной и боевой защитницей интересов трудящегося народа России: и рабочих, и крестьян, и казаков. Пусть эта власть объединит нас с остальной социалистической Россией для мирной, братской, трудовой жизни...

Привет! Горячий привет тебе, Владимир Ильич, непреклонный борец за интересы трудящегося народа. Мы становимся бесповоротно под красное знамя, находящееся в твоих руках".

Так рассказывает, строго придерживаясь документов, о событиях на Дону в ту пору литературовед Ф. Бирюков в книге "Художественные открытия Михаила Шолохова", опубликованной в 1980 году издательством "Современник" (М., с. 68-69).

Тот факт, что семьдесят тысяч человек из Донской казачьей армии сложили оружие и только пятнадцать тысяч ушли за Северский Донец к белым, убедительно свидетельствует, что большинство казаков поняли необходимость порвать со старым и в дальнейшем строить свою жизнь в единении с трудящимися Советской России.

Однако вспыхнувшее вскоре в Северо-Донецком округе восстание казаков прервало эти добрые начинания, значительная часть казачества снова становится открытыми врагами Советской власти, вернее местных представителей ее.

В упомянутом выше письме А. М. Горькому Шолохов писал, что восстание возникло в результате перегибов по отношению к казаку-середняку.

Возникает законный вопрос: неужели настоящие коммунисты, люди искренне преданные делу Ленина, своевременно не замечали грубейшего извращения линии партии в отношении к середнякам?

Замечали, конечно. И люди, искренно преданные Советской власти, пытались бороться с преступным самоуправством Реввоенсовета Южного фронта, идущего на поводу у Троцкого.

Одним из таких подлинных патриотов родины был командир дивизии Красной Армии, позже командующий 2-ой Конной армией Ф. К. Миронов. Он предложил Реввоенсовету провести ряд мероприятий, чтобы удержать казачье население на стороне Советской власти. Для этого, как он считал, необходимо:

1. Считаться с его историческим, бытовым и религиозным укладом жизни. Время и умелые политические работники разрушат темноту и фанатизм казаков, привитые вековым казарменным воспитанием старого полицейского строя.

2. В революционный период борьбы с буржуазией, пока контрреволюция не задушена на Дону, вся обстановка повелительно требует, чтоб идея коммунизма проводилась в умы казачьего и коренного крестьянского населения путем лекций, бесед, брошюр и т. п., но ни в коем случае не насаждалась и не прививалась насильственно, как это "обещается" теперь всеми поступками и приемами "случайных коммунистов"...

Реввоенсовет Южного фронта доложил о предложениях Миронова Троцкому, резко осудив их сущность, и признал нежелательным дальнейшее пребывание Миронова на Дону. Троцкий убрал его с Дона под предлогом повышения в должности и перевел на Западный фронт.

Все, что говорил Миронов об извращениях политики, о преступной линии Троцкого на Юге,- "предреввоенсовета объявил демагогией предателя"

Член Реввоенсовета республики В. Трифонов писал в ЦК партии:

..."На юге творились и творятся величайшие безобразия и преступления, о которых нужно во все горло кричать на площадях, но, к сожалению, пока я этого делать не могу. При нравах, которые здесь усвоены, мы никогда войны не кончим... Южный фронт - это детище Троцкого и является плотью от плоти этого... бездарнейшего организатора... Армию создавал не Троцкий, а мы, рядовые работники. Там, где Троцкий пытался работать, там сейчас же начиналась величайшая путаница".

В одной из листовок, подписанных членом Реввоенсовета республики Трифоновым, говорилось:

"...Действия отдельных негодяев, примазавшихся к Советской власти и творивших преступления и беззакония на Дону, на которые ссылаются белогвардейские захребетники, со всей строгостью осуждены Центральной Советской властью. Часть этих негодяев уже расстреляна, часть ждет своей участи и будет расстреляна, как только виновность их будет установлена. Советская власть не может и не будет потакать врагам народа, негодяям, злоупотреблявшим своею властью,- их ждет беспощадная кара...

Вам, трудовые Донские казаки, при посредстве Советского правительства протягивают свою руку помощи и дружественной поддержки многомиллионные трудовые массы Советской России..." (Ф. Бирюков. Художественные открытия М. Шолохова, с. 77, 79).

Сообщения о некоторых творящихся на Дону безобразиях доходили, хоть и с запозданием, до В. И. Ленина. Он решительно осуждал их.

3 июня 1919 года Ленин, телеграфируя Реввоенсовету Южного фронта, напоминал о крайней осторожности в подходе к населению, его традициям, недопустимости всякой ненужной ломки, озлобляющей народ.

Но даже и эта телеграмма вождя, требующая телеграфного ответа, не образумила зарвавшихся руководителей. Они придерживались старой линии "расказачивания" и этим нанесли серьезный вред республике.

Органы центральной власти страны принимали решительные меры против нарушителей ленинской линии в отношении к трудовому казачеству. Много в этом отношении сделал М. И. Калинин, считавший, что "между советской властью и средним крестьянством могут быть недоразумения, но ни в коем случае не может быть вражды" ("Правда". 1919, 2 апреля).

Руководители края и Реввоенсовета Южного фронта вынуждены были постепенно отказаться от политики "расказачивания". Со своей стороны восставшее трудовое казачество и иногородние скоро осознали губительное заблуждение, которое привело их к войне против Советов на стороне белых, что помогало Деникину и создавало значительные затруднения Красной Армии. В то же время это не сулило ничего доброго -трудовому народу. Казаки начали бросать повстанческие отряды и переходить на сторону Красной Армии.

Михаил Иванович Калинин в 1919 году говорил: "У нас самые лучшие кавалеристы - казаки, перешедшие от Деникина, и теперь мы уже деникинских казаков бьем советскими казаками" (М. И. Калинин. Беседы с народом. "Советская Россия", 1968, с. 68).

Шло время, трудовые казаки и иногородние Дона обрели себе прочное и надежное место среди многих миллионов трудящихся крестьян Советской России. Одним из препятствий на пути к этому было Вешенское восстание, о котором правдиво рассказал Михаил Шолохов в третьей книге "Тихого Дона".

Что же касается Троцкого, то мнительный, преувеличивающий свое значение человек по-прежнему придерживался вредной линии расказачивания. Он нетерпимо относился к людям, не разделяющим его взглядов.

В 1919 году в Воронеже на совещании политкомиссаров Южного фронта председатель Реввоенсовета республики Троцкий заявил, что казачество является опорой трона. Он предлагал уничтожить казачество как таковое, снять с казаков лампасы, запретить им именоваться казаками.

В ответ на протест казака-коммуниста А. Попова (сына известного писателя А. Серафимовича-Попова) Троцкий крикнул:

- Вон отсюда, если вы - казак!

Вскоре этот комиссар бригады пропал без вести... Его отец, А, С. Серафимович, специально выезжавший на расследование обстоятельств гибели сына, не мог обнаружить никаких следов (К. Прийма. С веком наравне, с. 164).

После встречи Шолохова и Горького со Сталиным публикация глав третьей книги "Тихого Дона" возобновилась. Журнал "Октябрь" в 5 и 6 номерах допечатал тексты, якобы ранее выпавшие "по техническим причинам". Но рассказ старика-старовера о репрессиях, чинимых комиссаром Малкиным в Букановской, не был напечатан.

В третьем томе "Тихого Дона", вышедшем в свет в августе 1933 года, был восстановлен ряд сокращений, сделанных без согласия автора. Однако исчезли из книги абзацы, в которых рассказывается о паническом бегстве демагога Троцкого с красноармейского митинга на станции Чертково при ложной тревоге о наступлении казаков. Рассказ об этом эпизоде по неизвестным автору причинам "выпадал" и в последующих изданиях "Тихого Дона". Кому-то не хотелось, чтобы читатели узнали о смехотворной трусости Троцкого. Чья-то недружелюбная рука выбросила из книги так же фамилию хрупкого военачальника Красной Армии Ф. К. Миронова, который возражал против проводимой Троцким политики расказачивания Дона. Имя комдива Филиппа Кузьмича Миронова восстановлено М. А. Шолоховым в 1980 году - в своем юбилейном 8-томном издании собраний сочинений.

В третьей книге этого издания, на страницах 366-367 восстановлен и рассказ о митинге на станции Чертково, с которого сбежал Троцкий.

..."В первых числах мая на восстание выехал из Москвы председатель Реввоенсовета республики Троцкий. Со станции Лиски в специальном вагоне, прицепленном к паровозу, он прибыл на станцию Чертково, где в этот момент выгружался отряд школы ВЦИКа и стояло несколько сводных красноармейских полков. Черткотю была одна из конечных станций по Юго-Восточной железной дороге, непосредственно граничивших с западным участком повстанческого фронта. Казаки Мигулинской, Мешковской и Казанской станиц в то время огромнейшими конными массами скоплялись на грани Казанского станичного юрта, вели отчаянные бои с перешедшими в наступление красноармейскими частями.

На привокзальном плацу Троцкий держал к красноармейцам и курсантам речь. На левом фланге построенного квадрата войск стояли курсанты, составившие винтовки в козлы. Красноармейцы были в строю с винтовками, в полной боевой готовности. Тотчас же после речи им надлежало походным порядком идти на фронт.

К середине речи Троцкого, призывавшего к скорейшему и и беспощадному подавлению восстания, к мужественной борьбе с врагами революции, где-то па бугре пулемет выстукал две очереди и смолк.

По станции распространились слухи, что казаки окружили Чертково и вот-вот начнут наступление. И, несмотря на то. что до фронта было не менее пятидесяти верст, что впереди были красноармейские части, которые сообщили бы в случае прорыва казаков, на станции началась паника. Построенные красноармейские ряды дрогнули. Где-то за церковью зычный командный голос орал: "В ружье-е-о-о!" По улицам забегал, засуетился народ. Троцкий послал на телеграф одного из своих приближенных, а сам скомкал свою до этого горячую речь, наспех закончил ее и проследовал к вокзалу. Через пять минут паровоз, привозивший председателя Реввоенсовета республики, пронзительно свистнул и, набирая скорость, загрохотал на Лиски.

Паника оказалась ложной. За казаков приняли эскадрон красноармейцев, подходивший к станции со стороны слободы Манькова. Курсанты и два сводных полка выступили в направлении станицы Казанской..."

Этот эпизод, подтверждающий правильность высказывания члена Реввоенсовета республики В. Трофимова, который называл Троцкого "бездарнейшим руководителем"- не просто деталь, включенная писателем в свой роман. Описанный случай говорит о прозорливости молодого, тогда еще беспартийного Михаила Шолохова, который не в пример многим другим литераторам, понял суть этого чуждого нашему трудовому народу беспринципного человека.

Возникает вопрос-почему многое правдиво рассказанное Шолоховым о гражданской войне на Дону пришлось так не по душе руководителям РАППа во главе с Л. Авербахом? Почему они воздвигали бесчисленные препятствия на творческом пути Шолохова, упорно старались не допустить публикации "Тихого Дона"?

Уже одно то, что в 1922 году Авербах издал в Москве книжку с предисловием Л. Троцкого, говорит само за себя. Он входил также в троцкистскую оппозицию,

Тлетворное влияние враждебного Шолохову "рапповского духа" на прессу сказывалось и в последующее время. Нередко можно было услышать - преимущественно за рубежом,- "новости" пятидесятилетней свежести о том, что "Тихий Дон" написан не Шолоховым, а кем-то другим.

Так, в 1974 году в Париже вышла книга анонимного автора "Д", который утверждает, что "Тихий Дон" написан не Шолоховым, а белогвардейским писателем Ф. Крюковым, умершим в 1920 году.

Все это волновало демократически настроенную литературную общественность некоторых западных стран. Группа ученых, возглавляемая профессором Норвежского (Осло) университета Г. Хетсо, решила с помощью ЭВМ произвести исследование произведений М. Шолохова и Ф. Крюкова и выяснить, кто в действительности является автором "Тихого Дона". О результатах исследования Г. Хетсо опубликовал в 1976 г. статью в журнале "Скандо-Славнка" (Копенгаген) под заглавием "Буря вокруг "Тихого Дона". Предварительное исследование". В 1979 году эта статья в сокращенном виде была опубликована в Ростове в сборнике "Тихий Дон": уроки романа", отрывки которой приводятся ниже:

"...После смерти Горького Шолохов занимает все более и более доминирующие позиции в советской литературе. Его произведения сегодня являются темой многих конференций, участники которых сравнивают его с Толстым и называют Шолохова "самым крупным из современных писателей". В его родной стране многократно издавались его произведения, общий тираж которых достигает 60 миллионов экземпляров. Присуждение "Тихому Дону" Нобелевской премии по литературе в 1965 году показывает, что Шолохов как писатель получил широкое международное признание.

Осенью 1974 года, накануне празднования семидесятилетия Шолохова, была опубликована в Париже критическая работа литературного эксперта - ныне покойного,- который скрылся под инициалом "Д". Эта работа была представлена Солженицыным, который целиком поддержал вывод "Д" о том, что "Тихий Дон" не является произведением Шолохова. В связи с этим возник вопрос, действительно ли мы являемся свидетелями величайшего плагиата в истории литературы?..

На чествовании М. А. Шолохова в Доме Союзов. Москва. 24 мая 1965 года

В обвинениях, предъявленных Шолохову сегодня, нет ничего нового. Слухи о плагиате возникли еще в 1928 году, когда первый том "Тихого Дона" появился в журнале "Октябрь". В то время обвинения были опровергнуты представителями Русской ассоциации пролетарских писателей (РАПП) как "злостная клевета". Несмотря на это, подозрения затянулись до настоящего времени как в русских эмигрантских кругах, так и среди некоторых писателей в СССР. Ни один из этих скептиков однако не был в состоянии назвать человека, которого он считает автором "Тихого Дона", и работа "Д" дает новые предположения...

В результате обстоятельных исследований с помощью компьютера ученые пришли к выводу: "...По данным распределения частей речи в предложении, вероятность написания "Т. Д." Шолоховым около девяноста процентов, вероятность написания "Т. Д." Крюковым - много меньше одного процента. Таким образом, по параметру распределения частей речи теория, согласно которой автором "Тихого Дона" является Крюков, должна быть отвергнута. В то же время по этому параметру вероятность авторства Шолохова весьма большая...

"...Более того, в ряде случаев можно при помощи математической статистики даже исключить Крюкова как автора романа, тогда как исключать Шолохова нет основания. Таким образом гипотезу об авторстве Крюкова придется отвергнуть" (с. 110).

20 декабря 1977 года в Вешенской состоялась беседа Гейра Хетсо с М. А. Шолоховым. На ней присутствовал и доктор филологических наук К. И. Прийма, которому читательская общественность обязана многими интересными сообщениями о жизни и творчестве Михаила Шолохова в период создания писателем "Тихого Дона", прославившего автора и родную ему русскую советскую литературу.

На этой интересной встрече, продолжавшейся четыре часа, норвежский ученый задал вопрос:

- Почему возникли слухи о плагиате еще пятьдесят лет назад? Я рассматриваю этот факт как результат зависти коллег-писателей...

Михаил Александрович ответил!

- Зависть?! Зависть организованная!

Гейр Хетсо продолжает свои исследования. Все новые и новые параметры исследований на ЭВМ открывают и утверждают неотторжимое единство стиля "Донских рассказов", "Поднятой целины" и "Тихого Дона".

Глубоко прав К. И. Прийма, считающий, что во многих случаях проявление враждебности к писателю и его роману- это ответная реакция людей, разоблаченных Шолоховым в "Тихом Доне", в письмах Центральному Комитету партии, в выступлениях на высоких форумах против разных диссидентов типа Солженицына и ему подобных, которых писатель называл предателями Родины. Если не самих этих людей, то их духовных последователей.

Через несколько лет после разоблачения писателем виновников грубых нарушений ленинских принципов отношения к трудовому крестьянству, имевших место в годы проведения коллективизации, враги писателя предпринимали попытку расправиться с ним. Они обвинили его в каком-то мнимом заговоре. В течение нескольких месяцев против писателя тайно накручивался клубок обвинений. Некоторых людей силой заставляли давать ложные показания, подтверждающие виновность писателя. Дело уже близилось к роковой развязке, но по счастью кто-то поздней ночью, постучав в окно, предупредил писателя о грозящей ему опасности. Шолохов немедленно выехал в Москву и обратился в ЦК партии.

При участии Сталина ложное обвинение было полностью отвергнуто. Инициаторы провокации получили по заслугам.

Интересная деталь. Один из активных участников провокации, не будем называть его фамилии, разуверившись в удаче преступной затеи, тоже послал Шолохову предупреждение. А после с гордостью заявлял, что именно он спас писателя.

Удивительно, что Михаил Александрович простил его и относился впоследствии к нему без всякой предвзятости.

В моем присутствии Михаил Александрович спрашивал его:

- Скажи, Иван, ведь ты приезжал в Вешки ночью, чтобы арестовать меня?

- Что вы, Михаил Александрович! Это выдумки...

- Нет, приезжал! - убежденно заявил писатель.

Как-то я спросил Шолохова, почему он так добродушно относится к людям, дававшим ложные показания против него.

Михаил Александрович пристально поглядел на меня, молча закурил папиросу и потом, грустно покачав головой, ответил;

- Они не виноваты, их заставили... Были такие люди...

Было видно, что Михаилу Александровичу не хочется продолжать разговор на эту тему.

Однажды я все-таки еще раз поинтересовался: правда ли, что в Москве его однажды пытались отравить?

Оказалось - правда. Один из приятелей человека, ранее работавшего на Дону, пригласил его к себе пообедать. Съев одну сардинку, писатель сразу почувствовал невыносимую боль в животе.

В больнице врачи сказали:

- Острый приступ аппендицита, необходимо немедленно делать операцию.

Михаил Александрович заметил, что одна из врачей все время, не отводя глаз, пристально смотрит на него, как бы говоря ему взглядом: "Не соглашайся". Писатель так и поступил, и это спасло его. В действительности, никакого аппендицита не было, отравление скоро прошло, боли утихли.

- Я никогда больше не встречался с этой женщиной. И даже фамилии ее не знаю. Так что и поблагодарить не мог,- вспоминает писатель.

Беседуя с М. А. Шолоховым 16 июля 1980 года, литературовед К. Прийма поинтересовался, почему некоторые критики - такие, например, как В. Гура, Л. Якименко, Ю. Лукин, много написавшие о его жизни и творчестве, упорно умалчивают о действительной обстановке на Верхнем Дону в феврале - мае 1919 года, ничего не говоря о допускавшихся там местными властями грубых перегибах в решении казачьего вопроса.

- Боятся правды. Потому и молчат. Ведь их "концепция" об отщепенчестве Григория Мелехова давно выброшена на свалку.

- Михаил Александрович,- спросил я его после паузы,- некоторые авторы, не будем называть их сейчас, до сих пор утверждают, что в задержке публикации третьей книги "Тихого Дона" на два года и девять месяцев якобы виноваты не рапповцы, а сам автор, отказавшийся печатать роман.

- Я отказался сам?!-возмутился М. А. Шолохов.- Это неправда! Я не отказывался от публикации романа. Рукопись третьей книги "Тихого Дона" была задержана в редакции "Октября" почти на три года руководством РАПП и силами, которые стояли повыше. Меня о прекращении публикации романа уведомил М. Лузгин, зам. редактора "Октября", который предъявил мне обвинение в вымысле Вешенского восстания... Все эти годы - 1929-1931 - я вел упорную борьбу за публикацию третьей книги "Тихого Дона".

Об этом было известно таким критикам и литературоведам того времени, как Исай Лежнев и другие. Однако они упорно умалчивали о том, почему так долго не выходило в свет продолжение романа - произведения большой социальной значимости.

Такое молчание, вызванное разными побуждениями, но отнюдь не добрыми чувствами к одаренному автору, способствовало появлению и развитию разных нелепых измышлений, содействовало тому, что в течение долгих лет после выхода в свет первой книги "Тихого Дона" разные авантюристы (вроде анонимного "литературоведа "Д") продолжают грязную клевету на Шолохова.