Углубление понимания

(Новые работы о "Тихом Доне" М. Шолохова)

"Тихий Дон" - одно из самых читаемых произведении современной литературы. Трудно представить себе человека, знающего русский язык, который бы не читал его, общеизвестно и внимание к роману со стороны зарубежного читателя, недаром "Тихий Дон" переведен буквально на все языки мира.

О творчестве М. Шолохова - и особенно о его "Тихом Доне" - за полвека написано изрядное число работ. Авторы большинства из них были и трудолюбивы, и усидчивы, и уважительны к трудам предшественников, безусловно, ценили писателя, которым занимались, собрали, в общем и целом, значительный исследовательский материал. И все же...

Бывали времена, когда под многослойной коркой литературоведческого сахара уже почти не проглядывала сама живая ткань романа. "Илиада" Великой русской революции казалась облегченной, приглаженной, окрашенной в приятные цвета, сочетание которых менялось в соответствии с запросами сиюминутной моды.

В последние десять - пятнадцать лет произошли существенные сдвиги в истолковании романа, в постижении глубинного его смысла, его значения для всей русской советской культуры. В итоге появился целый ряд талантливых и серьезных исследований, которые поставили изучение "Тихого Дона"" на совершенно иной, более высокий уровень.

Не будет ни малейшим преувеличением сказать, что именно в семидесятых годах изучение "Тихого Дона" продвинулось особенно сильно и впечатляюще. Сошлемся на последнюю библиографическую работу о М. Шолохове - указатель произведений писателя, изданный его земляками в минувшем году^*. В предисловии четко и ясно определяется содержание работы: "Настоящий библиографический указатель содержит основные даты жизни и деятельности писателя, сведения об издании его произведений и литературы о нем, вышедшей на русском языке за последние 15 лет, а также некоторых более ранних, непереизданных работ, имеющих литературоведческую ценность".

^* (Михаил Александрович Шолохов. Библиографический указатель. Ростов-на-Дону, 1980.)

Скажем сразу, что столь подробного библиографического указателя по творчеству М. Шолохова у нас до сих пор не было. Более того: названная работа является вообще одной из лучших среди подобных трудов по советской литературе. Конечно, следует пожалеть, что у нас нет полной библиографии по шолоховедению за полвека (это, разумеется, ни в коей мере не упрек составителям ростовского издания). Такая библиография была бы чрезвычайно важна для понимания того, как отразился "Тихий Дон" в зеркале нашей критики, и нет сомнений, что в недалеком будущем она появится.

Среди самых различных работ о творчестве М. Шолохова, и особенно о "Тихом Доне", появившихся в последние годы, заслуживают особого интереса выступления видных современных наших писателей: М. Алексеева, Ю. Бондарева, В. Закруткина, А. Калинина, Л. Леонова, Г. Маркова, С. Наровчатова, А. Софронова, а также труды маститых литературоведов: А. Метченко, А. Овчаренко, А. Хватова, М. Храпченко и др.

Уже два десятилетия занимается изучением творчества М. Шолохова литературовед В. Гура, сосредоточивший свои главные исследовательские усилия вокруг "Тихого Дона". В 1980 году издательство "Советский писатель" выпустило в свет его новую монографию, посвященную знаменитому роману^*. Вне сомнений, ученый внес немалый вклад в советское шолоховедение. Конечно, некоторые суждения и точки зрения В. Гуры подвергались оспариванию и критике, порой довольно острой. И в связи с этим надо со всей очевидностью признать, что его новая книга представляет собой безусловный шаг вперед - и в качестве авторской итоговой работы, и как определенное достижение в совокупном исследовании шолоховской эпопеи.

^* (Гура В. Как создавался "Тихий Дон". Творческая история романа М. Шолохова. М., 1980.)

В монографии с немалыми подробностями рассказано о юности писателя, о его первых шагах по литературной Москве с 1923 года и позже. Молодого Шолохова учили тогда на семинаре начинающих писателей О. Брик и В. Шкловский, об этом кратко рассказано по воспоминаниям Б. Рингова и Марка Колосова.

Внимательно рассматривает В. Гура первые шаги Шолохова-лигератора. Тут привлечено немало нового материала, в том числе и почерпнутого из архивных фондов М. Горького, Д. Фурманова, архива ИМЛИ и других. Подробно разбираются "Донские рассказы". Автор старается доказать определенную преемственность между этими ранними произведениями и "Тихим Доном" и спорит с некоторыми оппонентами, утверждающими обратное. Думается, В. Гура прав тут: несомненно, что отдельные картины и сцены "Донских рассказов" являются как бы набросками, эскизами к будущему роману. Разносторонне рассматривается и "Лазоревая степь"; В. Гура показывает, как нелегко доходили до читателей шолоховские произведения, что даже в ранних его вещах некоторыми редакторами делались усекновения, порой столь серьезные, что они влияли на общий смысл того или иного рассказа (например, срезали конец знаменитого ныне "Жеребенка").

Как известно, в нашем литературоведении нет еще сколько-нибудь обстоятельного и подробного исследования об отражении "Тихого Дона" в истории критики. Вопрос не только академический, ибо в истолкованиях романа проявляются очень серьезные вопросы не только чисто литературоведческого, но и мировоззренческого, идеологического и исторического характера. Критика и критическая борьба вокруг "Тихого Дона" насчитывает уже более полувека - немалый срок. Однако современные шолоховеды редко уходят "вглубь", рассматривая критику романа с самого раннего периода и во всей полноте.

В своей монографии В. Гура, не претендуя на исчерпывающую полноту картины, в достаточной мере широко показал, как был встречен критикой "Тихий Дон" непосредственно после первой публикации. Да, конечно, были не только положительные - восторженные отзывы, достаточно назвать статью А. Серафимовича в "Правде", письмо М. Горького из Италии от 31 декабря 1928 года и пр. Однако было и другое, чего никак нельзя замалчивать ради полноты исторической картины. С научной объективностью В. Гура приводит высказывания "Нового ЛЕФа" о "формальной отсталости" Шолохова, пренебрежительные суждения о романе В. Вальбе, М. Майзеля, И. Новича, В. Шкловского и других публицистов, в ту пору имевших немалое влияние. Как говорится, из песни слова не выкинешь. Так было.

Даже после завершения романа "Тихий Дон" и опубликования его полного текста в печати в статьях некоторых критиков в предвоенную пору высказывались мнения весьма своеобразные. Конечно, роман и его автор получили уже общее признание, отвергать их полностью, как это делалось десять-двенадцать лет назад, стало уже невозможно. Тогда роман стали принижать... через образ Григория Мелехова. Опять-таки В. Гура старается быть тут объективен. Наряду с мнениями Н. Жданова, В. Щербины и иных, которые в общем верно оценивали роман и его главного героя, в монографии приведено поразительное суждение В. Кирпотина о Григории Мелехове: "Мысль для него-непосильное бремя" и т. п. Примерно в том же духе высказывались тогда А. Бек, В. Гоффеншефер, В. Ермилов, М. Чарный.

В книге В. Гуры не проводится всеобъемлющего исследования критических толкований образа Григория-Мелехова, острых споров вокруг этого героя, споров, которые тоже тянутся не одно десятилетие. Разумеется, нельзя упрекать работу за то, чего в ней нет, монография и без того касается весьма широкого круга вопросов, но нельзя и не пожалеть об этом. Тем более что в самое недавнее время возникли вдруг перепевы прежней рапповской критики о противонародности главного героя "Тихого Дона", его "отщепенчестве" и т. п. Искусствовед К. Рудницкий дает такое истолкование образа Григория:

"Метания "крестьянского Гамлета" по путям и перепутьям гражданской войны, сквозь ее кровь, жестокость, клокочущую ненависть и кровавую неразбериху одушевляла надежда найти наконец какую-то прочную точку опоры. Укорениться в почве и в почвенном. Пробиться к собственному куреню, к родной землице, к естественной, освященной вековыми обычаями крестьянской жизни.

Эта надежда несбыточна, хуже того, она гибельна. История гонит и травит Григория Мелехова, как одинокого волка. Смерть идет за ним по пятам и с ним об руку, чтобы затем угнездиться в нем самом. Смерть в его душе, в его глазах. Смерть захватывает и поглощает его как неизбежное возмездие за всех, кого он сам, бездумно, сгоряча, куражась удалью и бравируя отвагой, убивал, казнил, топтал. Почвенное, земное прямым ходом ведет его в залитую кровью землю - в могилу". Словом, "Тихий Дон" показывает "обреченность героя, на плечи которого ложится непосильная ему ноша внеличной, роковой (в данном случае-исторической) вины"^*.

^* (Рудницкий К. Предисловие к кн.: Г. Товстоногов. Зеркало сцены, т. 1. Л., 1980, с. 31.)

Итак, Григорий Мелехов - "собственник" (стремится только к "собственному куреню"), он ограничен и низок, ибо убивает людей, "куражась удалью", он "одинокий волк" и "обречен" самой историей, он гибнет - так ему и надо ("прямым ходом в могилу").

Даже несколько странно читать ныне такое! Опровергать тут нечего, все это давно и убедительно опровергнуто в нашем литературоведении, тот же В. Гура дает совсем иное толкование образа Григория. Важно подчеркнуть, что К. Рудницкий лишь повторяет, сознательно или случайно, сказанное довольно давно и давно уже отброшенное как прямой поклеп на любимейший образ русской советской классики. Следует сослаться здесь также на недавние работы Ф. Бирюкова, В. Петелина, А. Хватова и др., где образу Григория Мелехова уделено центральное внимание, а его блистательный характер и трагическая судьба раскрыты, наконец, во всей полноте - психологической и исторической.

В. Гура много и подробно пишет о прототипах героев "Тихого Дона" (правда, К. Прийма нашел тут некоторые неточности, но обстоятельности проделанной работы нельзя не оценить). В монографии приводятся интересные воспоминания, суждения, оценки земляков М. Шолохова. Эго очень ценный материал. Мне самому доводилось не раз бывать на Верхнем Дону, беседовать с тамошними жителями и всякий раз приходилось поражаться глубинным их знанием шолоховских произведений, особенно "Тихого Дона". Порой люди, вроде бы совсем далекие от литературы, высказывали такие тонкие мнения, делали такие глубокие замечания, словно они всю жизнь только и занимались литературой! Вообще тема "Шолохов и его земляки" очень и очень интересна, она еще ждет своего всестороннего исследователя. Хорошо, что В. Гура уделил этой теме определенное внимание.

Прежние работы В. Гуры порой упрекали за недостаточное внимание к изучению исторической подосновы "Тихого Дона". Бесспорно, ученый сделал в новой работе немалый шаг вперед, тщательно изучив печатные источники и исторические изыскания. Говорить о полноте картины было бы еще рано, но начало положено. Текстологический анализ романа в сравнении с источниками следует признать удачным и наиболее полным в сегодняшнем шолоховедении. Автор обстоятельно показывает, как скупые строки очерков, газетных сообщений и мемуаров превращались под пером М. Шолохова в художественные образы. Сопоставлению и анализу подвергаются тут не только советские источники, но и воспоминания генералов Деникина и Лукомского и др.

Один из наиболее ценных разделов книги - это библиография "Тихого Дона". Все издания романа за пятьдесят лет (с 1928 по 1978 год) представлены в четко выстроенном перечне. Тут указаны все основные выходные данные, авторы вступлений и предисловий, имена иллюстраторов. Возможно, как это бывает, что к названному перечню появятся какие-то дополнения и уточнения, но на сегодня перед нами - наиболее полное библиографическое описание изданий "Тихого Дона".

Некоторые положения монографии вызовут (и уже вызывают) споры и разноречивые суждения. Пусть, это будет только на пользу изучению "Тихого Дона". Жаль только, что В. Гура словно бы не заметил некоторых серьезных трудов своих коллег-шолоховедов, изданных в последние годы, он никак не откликнулся на публикации Ф. Бирюкова, А. Мацая, П. Палиевского, А. Хватова и некоторых иных. Известно, что В. Гура кое в чем толкует роман иначе, чем они, и это его право, но в объективном монографическом исследовании следовало бы найти место всем точкам зрения.

Да, сегодня внимание к "Тихому Дону" исключительно велико, и оно растет. Примечательно, что серьезные исследования появляются в самых различных изданиях, необычайно расширилась их "география". В выходных данных книг последних лет часто встречаются Баку и Вологда, Львов и Рига, Саратов и Ставрополь, Челябинск и другие города. Изучение "Тихого Дона" сделалось поистине всесоюзным.

Ростов-на-Дону считается ныне столицей потомков донского казачества, а ростовчане полагают себя не только земляками, но и ближайшими сподвижниками М. Шолохова. Действительно, в этом городе делалось и делается очень многое для изучения творчества писателя. Постоянно, целенаправленно и на высоком литературоведческом уровне публикует различные материалы на эту тему ростовский журнал "Дон", много делает областное книжное издательство. В самые последние годы тут был издан ряд работ литературно-исторического характера, которые сделались заметным явлением в шолоховедении.

Во второй половине семидесятых в Ростове было проведено немало широких и представительных обсуждений творчества М. Шолохова. В них принимали участие известные писатели, литературоведы, историки, краеведы, искусствоведы. Такие конференции проводились не только в Москве и Ленинграде, но и во многих республиканских и университетских центрах. Весьма примечательные обсуждения творчества М. Шолохова состоялись опять-таки на его родине - в Ростове-на-Дону. Особенно значительными оказались ростовские конференции 1978 года, посвященные полувековому юбилею публикации "Тихого Дона" и семидесятипятилетию писателя.

Опубликованные материалы ростовской конференции 1978 года вышли очень скромным тиражом - всего 10 000 экземпляров. Об этом можно только пожалеть, ибо книга как раз отвечает тому общесоюзному интересу к творчеству М. Шолохова, рост которого мы наблюдаем в последнее время. В сборнике публикуются содержательные выступления первого секретаря Ростовского обкома партии И. А. Бондаренко, писателей Ю. Бондарева, В. Закруткина, А. Калинина^*. В этих выступлениях говорилось о значении М. Шолохова для советской и мировой литературы, культуры в целом, подчеркивалось, что "Тихий Дон" есть продолжение и вершинное достижение классического романа в XX веке.

^* ("Тихий Дон": уроки романа (сб. статей). Ростов-на-Дону, 1979.)

Большой интерес представляет сообщение двух землячек М. Шолохова, учительниц Вешенского района В. С. Баштаник и Н. Т. Кузнецовой "У истоков "Тихого Дона". Это в лучшем смысле слова литературно-краеведческое исследование. Авторы опросили многих свидетелей и очевидцев изображенных в романе событий, своих земляков и выяснили немало важных и доселе неизвестных подробностей о прототипах героев "Тихого Дона". Работа вешенских краеведов расширила имевшиеся ранее данные о глубинных корнях романа в родной ему народной среде.

В сборнике привлекает внимание публикация Гейра Хетсо, норвежского профессора, специалиста по русской литературе из университета в Осло. Гейр Хетсо вместе с группой квалифицированных сотрудников из Швеции и Норвегии проделал громадную текстологическую работу над произведениями М. Шолохова. Результаты работы с большим успехом были доложены в 1978 году в Загребе (Югославия) на VIII Международном конгрессе славистов. В несколько сокращенном виде эта работа опубликована в ростовском сборнике.

Имея в виду клеветнические обвинения в адрес М. Шолохова, которые появились недавно на Западе, Хетсо и его коллеги провели сравнительный анализ ранних рассказов писателя, "Поднятой целины" и "Тихого Дона", а также одновременно подобный же анализ произведений малоизвестного литератора Ф. Крюкова, писавшего на казачьи темы в начале XX века. Текстологический анализ проводился по многим показателям. Например, подсчитывалась длина предложений во всех случаях, распределение частей речи на определенное количество слов, наиболее часто встречающиеся комбинации частей речи в начале и в конце предложений и т. п. Не будем излагать содержание этой талантливой и оригинальной работы, достаточно лишь рекомендовать ее вниманию заинтересованного читателя.

Скандинавские ученые проделали громадную работу, ее результаты позволяют точнее и разностороннее представить шолоховский язык и стиль. В частности, Хетсо и его коллеги сделали доказательный и безусловный вывод: "Донские рассказы", "Поднятая целина" и "Тихий Дон" написаны в общем в одной и той же стилевой манере, написаны одним автором, развивавшимся в процессе литературного творчества. Кстати говоря, стилистика Ф. Крюкова совершенно иная. Опыт текстологической работы с применением математической статистики оказался удачным и представляет собой серьезное новшество в литературоведении. Следует пожалеть, что центральные издания не опубликовали еще этой работы.

В самом начале 1981 года в ростовском издательстве вышел сборник статей известного шолоховеда Константина Приймы^*. Автора не надо представлять - его работа "Тихий Дон" сражается" достаточно широко известна и получила мировой отклик. В последние годы К. Прийма сосредоточил свои усилия на творческой истории "Тихого Дона". На эту тему вышло несколько его публикаций, в том числе и в ростовском сборнике 1979 года, о котором речь шла выше. Ныне разрозненные статьи К. Приймы, а также ряд его новых работ опубликованы в одном сборнике.

^* (Прийма К.С. веком наравне. Статьи о творчестве М. Шолохова. Ростов-на-Дону, 1981.)

Вне сомнений, сборник этот вызовет живейший интерес - и у специалистов, и у читателей. Уже приходилось говорить о важности изучения местного верхнедонского материала, который - в художественно переработанном виде - лег в основу "Тихого Дона". Немало сделал в этом направлении К. Прийма. Особую, на наш взгляд, ценность представляют собранные им данные о биографии Харлам- пия Васильевича Ермакова - главнейшего из прототипов Григория Мелехова. Сопоставление этих данных с соответствующими местами в тексте романа выразительно показывают, как преобразовывал М. Шолохов непосредственный жизненный материал в художественную ткань.

Вот один лишь пример такого рода. Все читатели "Тихого Дона" помнят страшную сцену расстрела Подтелкова и его товарищей под хутором Пономаревом, о столкновении Григория с Подтелковым и т. д. В книге К. Приймы приводится рассказ очевидца, ординарца Ермакова:

"- Да, Ермаков и Подтелков... встретились в упор. Это белые вели Подтелкова и Кривошлыкова через толпу к яме, где начали расстрел отряда. Сбоку Подтелкова шли Спиридонов и Сенин с оголенными шашками. И Подтелков, узнав Ермакова, назвал его Иудой. Ермаков тожеть отвечал ему что-то дюже грозное. Но когда Спиридонов крикнул Ермакову: "Давай своих казаков-охотников!" - это, значит, кто хочет сам стрелять в красных - Ермаков крикнул: "Нету у меня палачей-охотников!.." (с. 65).

Сравнение с текстом "Тихого Дона" отчетливо показывает, как отбирает и "сгущает" М. Шолохов подлинный материал.

К. Прийма установил, что в 1923-1925 и 1926-1927 годах М. Шолохов неоднократно встречался с X. Ермаковым, расспрашивал его о вешенском восстании. Сохранился автограф письма Шолохова - Ермакову от 6 апреля 1926 года, который также опубликован исследователем. Все это в совокупности служит убедительным ответом на вопрос, где искать источник, откуда черпал М. Шолохов материал для написания романа. Ответ вроде бы прост: из окружающей жизни. Но доказать это на литературоведческом уровне оказалось делом не простым, и К. Прийма добился тут, пожалуй, наиболее впечатляющих результатов.

Особое место уделено в сборнике образу Григория Мелехова. Здесь К. Прийма яростно спорит с теми, кто толкует его "отщепенцем, оторвавшимся от народа" и т. п. Критик утверждает обратное: "Григорий всегда с народом, с которым вырос и живет, то есть с колеблющимися верхнедонскими казаками-тружениками" (с. 120). Русское среднее крестьянство не всюду, не везде и не одинаково принимало поначалу Советскую власть, это хорошо известно. Еще сложнее было положение казацкого середнячества. Григорий ищет свой путь, мечется, заблуждается, но он никогда не отрывается от своего народа. Толковать Григория как "отщепенца", справедливо полагает К. Прийма, - значит снижать и огрублять всю идейно-художественную суть шолоховской эпопеи.

Григорий Мелехов - образ трагический, его личная трагедия есть - в опосредованном виде - трагедия всего казачества, втянутого помимо воли в водоворот братоубийственной войны. Безусловно прав К. Прийма, когда он спорит с теми, кто толкует Григория как "врага", но нельзя не сказать, что порой его оппонентам даются уж очень жесткие оценки. Изучение "Тихого Дона" требует спокойного и внимательного разбора, как раз недавно нам дан такой пример в новейшей статье П. В. Палиевского^*.

^* (Палиевский П. "Тихий Дон" Михаила Шолохова. Предисл. к кн.: Михаил Шолохов. "Тихий Дон", т. 1. М., "Молодая гвардия", 1980.)

Реалистическое изображение М. Шолоховым вешенского восстания 1919 года стало, как известно, существенным препятствием для публикации третьей книги романа. Об этом в общем и целом уже говорилось в литературе, но только в статье К. Приймы "К творческой истории "Тихого Дона", опубликованной в сборнике, вся эта долгая и сложная история получила наконец объективное и точное изложение. Как показывает ученый, вокруг "Тихого Дона" действительно развернулась ожесточенная идейно-политическая борьба. Руководство РАППа во главе с Л. Авербахом, используя свои многочисленные и разнообразные связи, всемь средствами тормозило издание шолоховского романа. В этой связи исключительный интерес представляет опубликованный К. Приймой со слов самого М. Шолохова рассказ о встрече его с И. В. Сталиным и А. М. Горьким на даче под Москвой в июне 1931 года. Только после этого третья книга увидела свет.

Объективности ради, следует признать, что не все статьи в сборнике К. Приймы равноценны. Некоторые повторяют уже известные его работы о всесветном распространении "Тихого Дона". Справочно-перечислительный характер носит статья "Поднятая целина" за рубежом". Сказанное, разумеется, ни в коей мере не колеблет исключительно высокой оценки сборника К. Приймы.

Изучение "Тихого Дона" продолжается - изучение разностороннее, углубленное и наполненное мыслью. Уровень новейших исследований небывало высок, и это радует всех, любящих отечественную классику. Это и обнадеживает: значит, впереди предстоят новые достижения и открытия.