Действующие и упоминаемые лица в "Тихом Доне"

Для основательного изучения романа М. Шолохова настоятельно необходимо составить своеобразную "перепись" героев "Тихого Дона", причем всех без исключения: от главных до самых что ни на есть второстепенных. Составление такого словаря оказалось делом довольно сложным. В научных изданиях академического характера (прежде всего - исторических и филологических) накоплен большой опыт создания разного рода именных указателей. Не очень затруднительной оказалось бы издание такого рода указателя в отношении любого классического произведения литературы: учитывать то или иное конкретное имя на каждой странице, подводить общий итог... Такой способ превосходен для научных произведений, но плохо применим к текстам художественным. Например, героя называют в тексте уменьшительным именем, или прозвищем, или иносказательно - как учесть все это при буквалистско-именном подсчете? Оказалось, в "Тихом Доне" множество персонажей вообще не имеет собственного имени, однако они действуют, влияют на развитие сюжета и взаимоотношения героев, включая главных. Выявление всех персонажей и группировка их по различным признакам (пол, сословие, общественное положение и т. д.) позволяет сделать некоторые наблюдения, которые, возможно, представят интерес для филологов и историков литературы.

В романе "Тихий Дон" есть отчетливо выраженный главный герой - Григорий Мелехов. Есть большая группа других героев, которые имеют громадное значение во всей идейно-художественной архитектонике произведения. Большая часть их - ближайшее окружение Григория (семья Мелеховых и Аксинья, товарищи-соседи и проч.), меньшая - стоит в стороне от главного героя (Бунчук, Анна Погудко, отчасти Штокман). Особняком стоит ряд подлинных исторических деятелей, довольно подробно описанных М. Шолоховым: казаки-революционеры Ф. Подтелков и М. Кривошеинов, белогвардейские генералы А. Каледин, Л. Корнилов, П. Краснов и др.; характерно, что судьбы главных героев с ними сюжетно не пересекаются.

Для более углубленного изучения шолоховского художественного эпоса представляется самым полезным подсчитать без исключения всех героев. Исследования такого рода предпринимались уже в русском и советском литературоведении, преимущественно по произведениям А. С. Пушкина. Опыты эти следует признать, безусловно, очень интересными^*. Жаль только, что круг такого рода изысканий пока еще довольно ограничен и совсем не касается советской литературной классики.

^* (Типы Пушкина. Словарь литературных типов. Т. 6. Под ред. Н. Д. Носкова. Спб., 1912; Бродский Н. Л. "Евгений Онегин", роман А. С. Пушкина. Изд. 3-е. М., 1950; Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина "Евгений Онегин". Комментарий. Л., 1980.)

В настоящем словаре учитываются все действующие лица романа - главные и второстепенные, эпизодические (большинство которых упомянуто всего лишь один- единственный раз), подлинные исторические деятели и т. д. В подсчете учтено не только участие того или иного героя в действии, но и упоминание о нем других героев. В шолоховской эпопее последнее имеет порой очень важное значение: например, в разгар империалистической войны вспоминают Котляров и Валет о Штокмане (4, III). Выясняются не только существенные подробности в судьбе этого ключевого героя, но и отчетливо выражено, какое огромное влияние оказывает на обоих фронтовиков отсутствующий Штокман. Или: Аксинья, вернувшись в родной хутор после отступления с Григорием, во время которого она тяжело заболела, "нагребла в платок очищенной пшеницы и отнесла на кладбище, посыпала могилы Петра, Натальи и Дарьи, чтобы поутру слетелись на родные могилки птицы" (8, I). Такое воспоминание о Петре и Дарье, а особенно о ее сопернице - Наталье, заочное примирение с ней Аксиньи играет немаловажную роль в обрисовке той нравственной атмосферы, которая складывается вокруг главного героя "Тихого Дона" в завершение романа. Вот почему в перечне действующих лиц на равных учитывается как появление героев в ходе действия, так и упоминания о них.

То же и в отношении подлинных исторических деятелей. Адмирал А. Колчак или генерал П. Врангель не появляются непосредственно в сценах романа, но каждое упоминание о них дает действию и его персонажам определенный (и очень существенный) оттенок. Таких примеров немало, особенно в описаниях событий мировой или гражданской войны. Однако в словаре не найдут места те исторические лица, реальная жизнь которых хронологически не совпадает со временем действия "Тихого Дона", таковы неоднократно встречающиеся в тексте Е. Пугачев, К. Булавин, Петр Первый и т. п. Из писателей упоминаются Некрасов, Лев Толстой, Гарин-Михайловский - их имен не будет в перечне (по той же причине), зато там займет место Д. С. Мережковский - он был деятельным участником тех исторических событий на стороне лагеря контрреволюции.

В четвертой - шестой частях "Тихого Дона" приводится несколько подлинных документов: обращений, воззваний, заявлений, писем, телеграмм. Во многих из них названы разного рода подлинные имена. Следует считать, однако, данные части текста романа как бы цитатами, поэтому все лица, в подлинных документах (и подписях к ним) упомянутые, в перечне персонажей не будут учтены.

Несколько героев вошли в роман не под именами или фамилиями, а по прозвищам. В некоторых случаях прозвище заменило фамилию, хотя она известна: таковы, например, три брата Шумилины с хутора Татарского - "по уличному Шамили"; фамилия братьев упоминается один лишь раз, а по всему роману они проходят под прозвищем, однако в перечне они должны значиться под подлинной фамилией, коль скоро она известна. То же и ближайшие друзья Григория и соседи Мелеховых - Христоня и Аникушка. По сути это тоже уличные прозвища: Христоня - это Хрисанф Токин (фамилия его один раз упоминается в начале романа), а настоящее имя Аникушки - Аникей, фамилия его не упомянута вовсе, поэтому в перечне его надлежит обозначить по прозвищу.

Ряд второстепенных героев значится только по прозвищам. Таков, например, старик с хутора Татарского Сморчок - сутяга и склочник, упоминаемый единственный раз в сцене избрания Мирона Коршунова хуторским атаманом (5, XXIII). Или участник вешенского восстания по прозвищу Семак, отъявленный грабитель (7, XIX). Эти и другие персонажи, естественно, обозначаются в перечне прозвищами.

Женщины довольно часто не имеют имен и отчеств, а зовутся по фамилиям, прозвищам или именам мужей. Таковы, например, жены Хрисанфа Токина и Аникушки; даже имена их или некие иные подробности такого рода не упомянуты ни разу. Это тем более характерно для жены Аникушки - персонажа вроде бы малоприметного, но проходящего через весь роман (упомянута в шести частях, девяти главах), она действует во многих ключевых сценах сюжета (ссора Григория Мелехова в ее доме с "курчавым красноармейцем, переговоры с Аксиньей о возвращении к Степану). Также обозначены лишь родовыми именами жена Прохора Зыкова, мать Михаила Кошевого и др. Жена бедного казака с Татарского под кличкой Семен Чугун так и значится - "Чугуниха", и т. п. Это очень характерная примета народного быта того времени: девушки назывались по имени или фамилии отца, замужние женщины - супруга.

Некоторые взрослые мужчины, причем не только персонажи эпизодические, названы лишь по имени: отчество, фамилия, все прочие родовые приметы отсутствуют. Таковы дед Сашка или Никитич - конюх и кучер у Листницких, Зиновий - чеботарь в Татарском, Михей - работник у Коршуновых, Давыдка - рабочий на мельнице, Емельян - кучер у Мохова и др. Если присмотреться, то тут с очевидностью обнаруживается социальный признак: по именам (часто в уменьшительной форме) называли прислугу или наемных рабочих. То была некая пренебрежительность в отношении подобной категории лиц, отразившаяся и на языке романа. Характернейший пример тому - прозвище молодого чернорабочего с хутора Татарского, ни имени, ни фамилии у него не обозначено, хотя он персонаж куда как не второстепенный: это Валет; примечательно, что В. И. Даль в своем знаменитом словаре дает такое толкование этого слова в народном языке: "Холоп, хлап, холуй, хам"^*. Пренебрежительность клички, имеющей социальные корни, тут очевидна.

^* (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М , 1955, т. 1, с. 161.)

Наконец, отдельные персонажи, играющие подчас весьма приметную идейно-художественную роль, не обозначены ни фамилией, ни именем, ни прозвищем. Некоторые из таких героев очерчены тем не менее необычайно пластично и выразительно, поэтому давно (и закономерно) толкуются и рассматриваются литературоведами. Таков, например, безымянный "политком", бывший московский рабочий с завода Михельсона, который встречается со Штокманом в штабе 1-го Московского полка во время боев с вешенскими мятежниками (6, XL). Или тоже безымянный "командир конной разведки", начальник Мишки Кошевого в Красной армии - колоритнейший герой из бывших унтер-офицеров, который дарит Мишке цепочку "американского золота" (6, LXV). Или безымянный "вахмистр", который, с обмороженными руками, усталый и нервный, тащит с малочисленной прислугой пушки в обстановке полного развала и бегства белоказачьей армии,- "никому не нужный Тушин" - точно охарактеризовал этот трагический образ П. В. Палиевский^*. Эти и другие безымянные персонажи должны, естественно, занять свое место в перечне героев "Тихого Дона".

^* (Палиевский П. "Тихий Дон" Михаила Шолохова. Предисловие к книге: Михаил Шолохов. "Тихий Дон". М., 1980, с, 5.)

В общей сложности всех персонажей в "Тихом Доне", от самых главных до эпизодических, отмеченных лишь кличками или безымянных, по нашим подсчетам, оказалось шестьсот девяносто девять. Возможно, впоследствии и будут внесены некоторые уточнения, но общая картина установлена более или менее тщательно и уже в первом приближении позволяет сделать некоторые новые наблюдения над художественным миром романа и глубже прояснить его историческую подоснову.

К сожалению, до сих пор нет академического издания "Тихого Дона". Известно также, что в различных по времени публикациях имеются некоторые текстовые и стилистические расхождения. Не касаясь этого исключительно сложного вопроса, скажем лишь, что основополагающим текстом для нас явились наиболее распространенные публикации "Тихого Дона" с конца пятидесятых и вплоть до конца семидесятых годов, которые были полностью идентичны^*. Академического издания "Тихого Дона" нет, канонический текст романа пока не определен, однако авторская воля была выражена недвусмысленно в последних изданиях, с этим необходимо считаться.

^* (См. об изданиях М. Шолохова в кн.: Гура В. Как создавался "Тихий Дон". М., 1980, библиография)

Как известно, "Тихий Дон" подразделяется на книги, части и главы. Так как части имеют сплошную пагинацию, а книги ныне являются лишь данью традиции (по времени публикации частей), то за основу текстовых расчетов, а также ссылок нами взята часть и глава. Общие данные по этому поводу представлены в нижеследующей таблице (см. с. 159).

"Тихий Дон" создавался автором и выходил в свет в течение довольно продолжительного времени - около пятнадцати лет. К тому же время это (конец двадцатых и тридцатые годы) было чрезвычайно напряженным; за неполных полтора десятилетия жизнь народа и даже самый облик страны невероятно изменились. Неравномерностью, разной степенью творческого напряжения отмечена была, как известно, и работа М. Шолохова над текстом романа.

Это все отчетливо видно из количественного соотношения глав и частей "Тихого Дона". Чрезвычайно разновелики объемы частей. Только две части более или менее соответствуют среднеарифметической величине: пятая (12,1% текста) и восьмая (11,7%). Особенно коротки две первые части, а центральная шестая часть составляет, напротив, четверть всего текста. Таким образом, самая большая часть превосходит самую меньшую (первую) в четыре с лишним раза. Как видно, разность в объеме текста частей весьма значительна.

Среднее соотношение частей, глав и объемов

Другое дело - главы, на которые разделяется каждая часть романа. Их довольно много, в общей сложности - двести тридцать две. Однако, несмотря на различную емкость отдельных глав (о чем подробнее ниже), в целом и в среднем они довольно однородны; самые короткие главы первой части (четыре страницы книжного текста) составляют более половины самых протяженных глав в последней, седьмой части (десять страниц). Средняя величина главы в романе - семь страниц, ни в одной части объем текста в главах (в среднем) не отклоняется от этой величины более чем в два раза (больше или меньше). Итак, можно сделать весьма важный для дальнейшего вывод, что главы "Тихого Дона" (при всем разнообразии) в целом, во-первых, более или менее однородны, а во-вторых, относительно невелики по объему текста.

Разумеется, в таком сложном и своеобразном романе-эпопее немыслима равномерная однолинейность. Имеются несколько глав объемом всего в половину страницы или чуть больше. Обычно они очень напряженны по сюжету, отмечены важнейшими, поворотными событиями в судьбе героев или сюжетных обстоятельствах. Такова, например, глава, где говорится об аресте едва оправившегося после тифа Пантелея Прокофьевича, о приезде Григория, который тут же скрывается, узнав о грозящей ему такой же участи,- дело происходит в Татарском накануне вешенского мятежа (6, XXVI). Или: после начала мятежа Мишка Кошевой добирается до красных в Усть-Хоперской, его допрашивают, не верят, тут же появляется Штокман (6, XXIX) - это самая краткая глава в романе, однако, как и выше упомянутая, чрезвычайно густо насыщена действием. Глав такого наикратчайшего объема имеется еще только одна (6, LV), но есть три главы по полторы страницы текста (1, XX; 2, VI; 5, VII), одна глава - две (4, XVI) и одна - две с половиной страницы (6, LIII). Как видно, таких кратких глав в романе всего восемь, то есть только 3,5% от общего числа - доля весьма небольшая.

Столь же немногочисленны и наиболее протяженные главы. Самая большая - это описание приезда Григория в Татарский после службы в Красной Армии осенью 1920 года, его встреча с близкими, исключительно важный разговор с Михаилом Кошевым - девятнадцать страниц (8, VI). Почти столь же протяженна глава, посвященная Михаилу Кошевому: его возвращение в Татарский летом 1920 года, женитьба на Дуняшке и т. д. вплоть до появления Григория - восемнадцать с половиной страниц (8, IV). Полные восемнадцать страниц занимает сцена в Нарве в августе 1917-го, появление Бунчука среди казаков, его столкновение с есаулом Калмыковым (4, VIII). Наконец, четвертая, наиболее продолжительная глава - семнадцать с половиной страниц - описание смерти Натальи (7, XVI). Ясно, что главы, где развернулись ключевые события романа, отличаются более пространными описаниями. Только названные четыре главы - наиболее значительны по объему, остальные - заметно короче: четырнадцать страниц и менее.

Итак, глав, отличающихся особенной краткостью или, напротив, продолжительностью, очень немного, всего двенадцать, то есть меньше 6% от общего их числа. Объем текста подавляющего числа глав колеблется от пяти до десяти страниц. Повторяем, в среднем по всему роману объем главы составляет ровно семь страниц, или немногим более четырех десятых печатного листа.

В этой связи должно сделать вывод о главе как основной единице текста "Тихого Дона". В целом шолоховская глава, во-первых, достаточно дробна для пристального анализа и достаточно однородна - второе немаловажное качество. Вот почему все ссылки делаются в нашей работе именно на главы: даже если тот или иной герой упомянут там единственный раз, даже если глава относительно более продолжительна, отыскать имя героя - дело не сложное. Более того, каждая глава - это законченный эпизод романа, зачастую - самостоятельное сюжетное целое, а порой даже - отдельный рассказ, новелла. Как будет подробно рассмотрено далее, большинство персонажей "Тихого Дона" упоминаются в одной-единственной главе. Однако чаще всего это не просто упоминание, а развернутый образ, представленный выпукло и многогранно, в разнообразных отношениях с другими героями. Таким образом, наилучшей и самой закономерной ссылкой на шолоховский текст, применительно к действующим лицам, является глава. Единицей количественных подсчетов во всех случаях станет упоминание действующего лица в той или иной главе, причем не имеет значения, один ли раз упомянут персонаж, или ему посвящена вся глава целиком. В равной степени учитывается как действие персонажа, так и упоминание о нем.

Представим теперь основные итоговые наблюдения для всех учтенных нами шестистах девяноста девяти персонажей "Тихого Дона" - главных и второстепенных, видных исторических деятелей и безымянных героев, едва мелькнувших в одной строке. Для наглядности все эти данные сведены в таблицу (см. с. 162).

Как уже говорилось, роман чрезвычайно густо насыщен различными персонажами. Вот один лишь, но весьма типичный пример, очень характерный для художественного своеобразия произведения; описывается сход в Татарском в начале гражданской войны: "Старик Мелехов стоял рядом со сватом Мироном Григорьевичем. Впереди них, в сером парадном мундире с регалиями, слег на шишкастый костыль дед Гришака. Рядом со сватом - румяный, как яблочко, Авдеич Брех, Матвей Каншулин, Архип Богатырев, вырядившийся в казачью фуражку Атепин-Цаца; дальше сплошным полукруглым частоколом- знакомые лица: бородатый Егор Синилин, Яков Подкова, Андрей Кашулин, Николай Кошевой, длинновязый Боризов, Аникушка, Мартин Шамиль, голенастый мельник Громов, Яков Коловейдин, Меркулов, Федот Бодовсков, Иван Томилин, Епифан Максаев, Захар Королев, сын Авдеича Бреха - Антип, курносый мелкорослый казачишка. Брата Петра Григорий... увидел на противоположной стороне круга. Петро, в рубахе с оранжево-черными георгиевскими ленточками, зубоскалил с безруким Алешкой Шамилем. Слева от него зеленели глаза Митьки Коршунова. Тот прикуривал от цигарки Прохора Зыкова" (5, XXIII).

Сводные данные о составе персонажей романа 'Тихий Дон'

В отрывке всего лишь на полстраницы книжного текста упомянуто двадцать шесть героев - от главных до единственный раз названного в романе мельника Громова. "Многоголосие", "многолюдность" - характернейшая примета "Тихого Дона". Ниже природа этого будет рассмотрена подробно, а пока мимоходом обратим внимание на одну частность: как показали подсчеты, в алфавитном перечне более всего фамилий, имен и прозвищ оказалось на букву К - девяносто два, что соответствует наиболее распространенным русским фамилиям и прозвищам именно на эту букву, затем на М - семьдесят восемь (у М. Шолохова повышенное число имен на эту букву), далее на С - семьдесят три, Б - сорок четыре, Г -тридцать девять, А - тридцать пять и т. д.

Имена на букву М явно пользовались пристрастием автора романа, особенно это заметно в именах жителей хутора Татарского. Всего среди татарцев имен (фамилий, прозвищ) на букву М двадцать девять (или 21,2%), это даже больше, чем на особо распространенную в русской ономастике букву К, - двадцать одно. Наиболее часто встречающаяся фамилия в "Тихом Доне" - Попов, их семь, включая одну женщину-вдову, чаще называемую Лукешка-косая. Шесть персонажей носят фамилию Громов, но трое тут - из одной семьи. Действительно, обе эти фамилии чрезвычайно распространены среди великороссов. В "Тихом Доне" четыре персонажа носят фамилию Каргин; все они донские казаки, а, как рассказывали автору настоящей работы в Вешенской, это очень распространенная фамилия среди коренных донцов.

Обращает на себя внимание одно примечательное обстоятельство в общей характеристике героев романа: большинство их - четыреста восемьдесят четыре, или 69,2% от общего числа, - упомянуты лишь в одной главе, причем в своей преобладающей части - один-единственный раз. Примеров тут множество, представим лишь некоторые, вполне типичные, взятые на характерную для шолоховских имен букву М. Вот краткий диалог между Григорием и его отцом во время призыва главного героя в армию (2, XXI):

"- Вон окружной атаман...

- Генерал, видно?

- Генерал-майор Макеев. Строгий дуром!"

Это единственный раз мелькнувшее упоминание генерала (пока не удалось установить, подлинная это личность или вымышленная).

Христоня, вернувшийся в Татарский в разгар гражданской войны летом 1919-го, рассказывает Григорию про своих однополчан-хуторных: "Аникушка-скопец, Бесхлебанов, Коловейдин Аким, Мирошников Семка, Горбачев Тихон" (7, XVIII). Семен Мирошников и Тихон Горбачев упоминаются в романе лишь однажды, именно в этом вот перечне. Или: Григорий и Прохор Зыков вспоминают свою службу в Первой Конной армии, упоминается Май-Борода, "хохол, такой тушистый и веселый, что под Бродами польского офицера напополам разрубил" (8, VI). Множество подлинных исторических лиц также упоминается вроде бы вскользь. Вот диалог Христони и Григория на съезде казаков-фронтовиков:

"- Кто это?..

- Мандельштам.

- Откель?

- С Москвы" (5, VIII). Или: генерал Л. Г. Корнилов говорит в августе 1917 года о пересмотре "дела генерала Миллера" -впоследствии одного из главарей белогвардейщины (4, XIII).

Таких вот "мелькающих героев" в "Тихом Доне" почти пять сотен, выше приведено лишь несколько случайно взятых примеров. Присмотримся, однако, к этим примерам, которые хоть и случайно выбраны, но оказываются весьма типичными. Вглядевшись в текст, узнаем, что о каждом из этих "мелькнувших героев" приведены кое-какие подробности, порой немалые. Макеев: генерал-майор и атаман Верхне-Донского округа, одного из четырех округов Войска Донского, он строг и даже свиреп в обращении с подчиненными. Не правда ли, довольно объемная характеристика, хотя и сгущена в романе в несколько слов? Семка Мирошников: казак с хутора Татарского, молодой (ибо рядовой, никаких званий или воинских примет не имеет), в разгар самых ожесточенных боев под Балашовом летом 1919 года служил в 4-м Донском сводном полку "пластуном" (то есть пехотинцем). Тоже сведения немалые. О Май-Бороде и говорить нечего, тут в самом тексте дан немногословный, но яркий портрет. Вскользь упомянутый Мандельштам - это подлинная историческая фигура, врач, член РКП (б), выступавший на съезде от имени ВЦИК. О генерале Миллере в романе тоже упоминание весьма характеристично: отчетливо показано сочувственное, даже более, отношение к нему признанного главы зарождающейся белогвардейщины Л. Г. Корнилова. Как видно, "мелькающие герои" достаточно прочерчены, чтобы оставить след в памяти читателя.

Две трети персонажей "Тихого Дона" состоят из таких вот "мелькнувших" в романе один раз. Это несколько необычно для русской классической литературы. Точных данных для сопоставления пока не имеется, но предположительная оценка убеждает, что в "Капитанской дочке", "Войне и мире" и "Братьях Карамазовых" подобных эпизодических героев, к тому же наделенных собственными именами, относительно меньше. Здесь уместно напомнить, что "Тихий Дон" - истинно эпическое произведение, художественная летопись народной жизни, "Илиада" великой русской революции. Множество появляющихся и тут же исчезающих персонажей - это как бы сам поток жизни, окружающий всякого человека: встречные люди появляются и исчезают навсегда, вспоминаются лишь некоторые, и только самые близкие остаются рядом всегда - хотя бы в мыслях и памяти.

Порой эта насыщенность кажется вроде бы и не обязательной. Вот описание первого в романе боя; сотня Григория идет в атаку на австрийцев: "пулемет без передышки стлал над головами казаков веером разбегающийся визг пуль... Первым упал с коня хорунжий Ляховский. На него наскакал Прохор" (3, V). Раз мелькнув в суматошной сцене боя, хорунжий Ляховский навсегда исчезает из романа. Казалось бы, зачем ему дается автором имя и звание? Нет, не зря, ибо таким художественным приемом создается атмосфера реального течения жизни, подлинного ощущения творящейся истории. Всякий человек от рождения имеет имя и несет какое-то родовое обозначение, поэтому и в реальной жизни любому человеку приходится сталкиваться со множеством имен, некоторые из них оседают в памяти без всяких рациональных причин, "просто так". Немаловажно, что этот самый хорунжий Ляховский прочно сцеплен с Прохором Зыковым - очень важным героем романа, ближайшим другом Григория Мелехова. А в итоге получается, что хорунжий Ляховский - первый персонаж романа, погибший в бою, первый среди бесчисленных жертв, описанных в дальнейшем ходе шолоховского эпоса.

Имена героев иногда встречаются целыми перечнями, причем это повторяется по всему повествованию неоднократно. Вот, например, как даны красные пулеметчики в команде Бунчука: "полтавский украинец Хвалычко и обрусевший грек Михалиди, наборщик Степанов.., забойщик с Парамоновского рудника Зеленков, тщедушный пекарь-армянин Геворкянц, квалифицированный слесарь из русских немцев Иоганн Ребиндер..." (5, V). Названо подряд сразу шесть персонажей, большинство из них далее уже не упоминаются, но разве о каждом не сообщена характерная примета? И разве все в целом они не составляют собирательного образа пролетарской Красной гвардии?

Действительно, стоит присмотреться к этому описанию. Прежде всего бросаются в глаза рабочие профессии названных красногвардейцев: наборщик, забойщик, пекарь, слесарь - весьма квалифицированные пролетарии, как видно, сердцевина рабочего класса. Отметим далее национальный состав отряда: украинец, грек, армянин, немец, двое русских, чуть позже к ним присоединяется еврейка Анна Погудко. Интернациональный состав первых красногвардейских и красноармейских формирований - очень характерная черта начала гражданской войны. Интернациональные части создавались и действовали на всех фронтах. Уже в июне 1918 года при ВЦИК была образована Комиссия по формированию интернациональных групп РККА^*. Части интернационалистов сыграли огромную, порой решающую роль в исходе гражданской войны в СССР^**. Выведенный в "Тихом Доне" ростовский партийный работник Абрамсон хорошо понимал необходимость создания подобных частей, он писал Бунчуку: "Ваш пулеметный отряд по составу - интернационален,- это хорошо: будет боеспособней" (5, V). Практика формирования первых советских частей, особенно специальных, была именно таковой; сохранились подробные данные о национальном составе батальона внутренних войск в Новониколаевске (ныне Новосибирск): "русских - 302, украинцев - 8, чувашей - 9, венгров-106, немцев - 66, китайцев - 44, поляков-13, сербов - 2, австрийцев - 21", причем немцы, венгры и прочие были из числа недавних военнопленных^***.

^* (Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М., 1983, с. 237.)

^** (См.: Есауленко А. С., Рожков В. М. Интернационалисты в борьбе за Республику Советов. Кишинев, 1962; Жаров Л. И., Устинов В. М. Интернациональные части Красной Армии в боях за власть Советов в годы иностранной интервенции и гражданской войны в СССР. М., 1960, и др.)

^*** (Войска называются внутренними. Краткий исторический очерк.М" 1982, с. 13.)

Нисколько не преувеличивая, следует сказать, что буквально каждому, вроде бы случайно мелькнувшему в "Тихом Доне" имени можно без всякого нажима найти художественно-историческое обоснование. "Лишних" имен тут нет.

То же и с подлинными историческими личностями, которых в романе очень много. Само по себе наличие реально существовавших действующих лиц в художественном произведении - вовсе не особенность "Тихого Дона": вспомним тут хотя бы "Войну и мир" или туже "Капитанскую дочку". Особенность "Тихого Дона" в том, что исторические лица здесь представлены в необычайно большом количестве. Подсчеты показывают, что среди всех персонажей романа на долю реально существовавших лиц приходится сто семьдесят три, то есть четвертая часть. Эту относительную величину следует признать чрезвычайно большой. По приблизительным прикидкам, в "Войне и мире", где появляется множество русских, французских и австрийских деятелей, выведенных под своими подлинными именами, реальные исторические лица не составляют и десятой доли всех персонажей.

Более того, указанное выше число исторических лиц, показанных или упомянутых в "Тихом Доне", при дальнейших исследованиях будет, несомненно, возрастать. Дело в том, что в "микромире" романа действует немалое число подлинных лиц, которые обыкновенно не учитываются документальными материалами, оседающими в архивах, и тем более редко попадают на страницы исторических исследований, даже самых углубленных и академических. До сих пор не удалось установить достоверно, являются ли они подлинными деятелями той поры или вымышлены автором. Скажем, установить, что военком станицы Вешенской в ту пору - Шахаев - есть подлинное историческое лицо, удалось только по справкам современных вешенских краеведов.

В пятой части упоминается много рядовых казаков, сподвижников Подтелкова, и, с другой стороны, - немало разного рода второстепенных деятелей белогвардейского войскового круга в начале 1918 года; большинство упомянутых имен в исторической и краеведческой литературе не встречается, архивные материалы той поры сохранились отрывочно и плохо обработаны, однако это не значит, что некоторые (или многие?) из упомянутых М. Шолоховым имен не могут быть установлены как подлинные. Нам доводилось задавать эти вопросы автору "Тихого Дона", он просто ответил, что не помнит.

В романе есть множество упоминаний различных второстепенных деятелей южнорусской белогвардейщины, которые, вероятно, тоже являются реальными историческими лицами, но никаких подтверждающих это документальных данных обнаружить пока не удалось (адъютант генерала Каледина Молдавский, генерал Донской армии Ситников и другие).

В новейших исследованиях В. Гуры, К. Приймы^*, а также в наших предыдущих работах установлено, что М. Шолохов при написании исторических сцен широко пользовался материалами современной печати (пример тому - сцена встречи Корнилова в Москве в августе 1917 года), откуда на страницы романа попали некоторые исторические личности, весьма малоизвестные. Также установлено бесспорно, что М. Шолохов широко пользовался воспоминаниями бывших белогвардейских генералов, в особенности А. Деникина и П. Краснова. Например, из сочинений последнего в роман попали трое немецких офицеров и сразу полдюжины союзных: "Англичан приехало сразу трое офицеров, капитан Бонд и лейтенанты Блюмфельд и Монро, и сними 10 матросов, французов тоже трое - капитан Ошен и лейтенанты Дюпре и Фор - и 10 матросов"^**.

^* (Гура В. Указ. соч., с. 293 и далее; Прийма К. С веком наравне. Ростов-на-Дону, 1981.)

^** (Архив русской революции, т. V. Берлин, 1922, с. 270.)

Несколько подлинных деятелей вешенского мятежа, упомянутых в романе, удалось установить только по воспоминаниям П. Кудинова (Богатырев, Егоров, Копылов, Медведев, Меркулов, Рябчиков, Сафонов, Ушаков). Это тем более важно для понимания исторической достоверности романа, что Богатырев, Копылов и Рябчиков играют существенную роль в сюжете "Тихого Дона", появляются во многих главах двух или трех частей.

Итак, можно сказать, что в "Тихом Доне" в числе персонажей оказывается не менее ста семидесяти трех реально существовавших исторических личностей; а на сколько именно более - это выявят лишь будущие научные разыскания. Отметим, что некоторые реальные лица столь преобразовались и типизировались под пером автора, что уже не могут считаться в числе исторических. Таков, прежде всего, казак с хутора Базки Ермаков - он был в числе руководителей вешенских мятежников и выведен в "Тихом Доне" под своим именем, однако М. Шолохов настолько сильно изменил реальные обстоятельства жизни героя, что его следует считать персонажем вымышленным.

Исторические лица, встречающиеся в тексте романа, делятся на две примерно равные половины. Одни - это те, кто непосредственно появляется перед читателем, то есть является действующим лицом в самом прямом смысле, другие - действуют "за сценой", на втором плане, или просто упоминаются другими героями романа или в авторской речи. Последние встречаются весьма часто. Например, в шести главах четвертой части по разным поводам называется имя министра - председателя Временного правительства А. Ф. Керенского. Характерно, что во всех последующих четырех частях, составляющих в совокупности две трети текста романа, это - некогда невероятно громкое - имя более уже не встречается; художественная точность тут вполне под стать исторической: ухватистый адвокат, незначительный член столичной масонской ложи, он был вознесен силою закулисных обстоятельств на немыслимую высоту и столь же стремительно пал в ничтожество, хоть и довелось ему еще на долгих полвека пережить свой краткий и сомнительный триумф. Но более он был никому уже не нужен и не интересен.

В пятой части, где рассказывается о гражданской войне на Юге России в 1918 году, в пяти главах упоминается имя Р. Ф. Сиверса - прославленного красного командира той поры, вскоре погибшего. В шестой части события романа приходятся на самый пик гражданской войны, именно тут (и только тут) в четырех главах назван "временный правитель" белогвардейской России адмирал А. В. Колчак - неоднократное его упоминание как бы подчеркивает громадный масштаб происходящих событий и взаимосвязь их со всей страной. В заключительных частях по нескольку раз поминаются генерал П. Н. Врангель и атаман-анархист Нестор Махно; именно на заключительном этапе гражданской войны эти имена приобрели определенную известность.

В "Тихом Доне" по разным поводам упоминается множество известных современников описываемых событий: царь Николай II, популярные тогда писатели В. Вересаев и Д. Мережковский, авантюрист Григорий Распутин, свирепый белогвардеец В. Покровский, сделавший за два года немыслимую карьеру, став из капитана генерал-лейтенантом, а с другой стороны - прославленные герои гражданской войны, народные вожаки С. Буденный, Ф. Миронов, А. Автономов и многие другие. Всякий раз упоминание этих или иных популярных исторических личностей является как бы связующей нитью между художественным произведением и подлинной реальностью, еще более укореняет роман в жизнь, делая его эпосом русской революции.

Главные герои "Тихого Дона" - казаки хутора Татарского - почти не сталкиваются в сюжете романа с видными историческими деятелями. Исключений буквально несколько. Важнейшее из таких исключений - совместная служба в Красной гвардии, а потом столкновение Григория Мелехова с Федором Подтелковым. Эпизод этот достаточно хорошо известен и истолкован в литературоведении. Безмолвным зрителем наблюдает генерала П. Краснова Пантелей Прокофьевич, случайно ставший членом белоказачьего "войскового круга" в 1918 году. Мельком встречается Дарья Мелехова с командующим Донской армией генералом В. Сидориным (7, XII). Вот, кажется, и все.

Приметные исторические лица выходят на авансцену повествования, в основном, в двух сюжетных узлах. Первый - окружение главы общероссийской контрреволюции генерала Л. Г. Корнилова из достаточно известных деятелей белого движения - генералов А. М. Каледина, А. И. Деникина, А. С. Лукомского, И. П. Романовского, С. Л. Маркова и др. В четвертой части эти лица составляют руководящий круг корниловского заговора, описанного М. Шолоховым весьма подробно. Наиболее выпуклую художественную характеристику получает здесь Корнилов, образ его выписан также и с необычайной исторической точностью: сын забайкальского казака и матери-бурятки, человек несомненно одаренный, он сочетал в себе отвагу, честолюбие и непреклонный темперамент авантюриста; никакого пережима в любую сторону писатель тут не допустил.

В пятой части этот же генеральский круг показан уже на Юге России, в пределах Донской области, именно здесь и именно из названных лиц сложилась, окрепла и до поры имела успехи Добровольческая армия - вооруженный оплот старого мира, его отборная гвардия. Из того же рода персонажей, появляющихся вновь, следует назвать другого признанного руководителя контрреволюции - генерала М. В. Алексеева, сжато, но весьма выразительно и достоверно описанного в одном эпизоде.

Взяв в центр своего мира донского казака-хлебороба, М. Шолохов не мог не описать и этот генеральский круг ради полноты изображаемой картины. В корниловской авантюре именно казачество должно было стать ударной силой предполагаемых диктаторов России, а потом тот же генеральский круг и стоявшие за ним социальные слои попытались опереться на казачество в борьбе против Советской власти. К каким потрясениям и трагедиям это привело, явствует из романа.

Второй сюжетный узел, где пересекаются пути заметных исторических фигур, это пятая часть романа. Тут широко показан донской атаман А. М. Каледин и его окружение в столкновении с революционным казачеством. Последнее возглавляют Ф. Г. Подтелков и его сподвижник М. В. Кривошлыков, а также многие иные, менее известные, но исторически подлинные народные деятели: С. И. Кудинов, И. А. Лагутин и др. Продолжением этого узла являются сцены с "наследником" Каледина - генералом П. Н. Красновым в первых главах шестой части. В дальнейшем течении романа заметные исторические фигуры уже не появляются среди прямых действующих лиц, если не считать короткой сцены с участием Л. Д. Троцкого. Например, о прославленном кавалерийском полководце Семене Буденном герои романа не раз вспоминают в седьмой и восьмой частях, но сам он на первом плане повествования не появляется.

Характерной приметой времени, отображенного в романе, является крайне малая доля женщин среди реальных исторических лиц. Их всего четыре: это жены генералов Каледина и Корнилова, а также жена и мать предводителя банды Фомина. Как видно, все они не "деятельницы", а именно причастные к "деятелям" как жена или мать. Действительно, в эпоху гражданской войны на политической авансцене в обоих лагерях было относительно мало женщин - факт, получивший в "Тихом Доне" малозаметное, но точное отражение. Среди подлинных исторических деятелей лишь 2% приходится на долю женщин.

М. Шолохов придавал большое значение изображению реальных исторических лиц, даже краткому и беглому порой упоминанию о них в тексте. О его фактической точности, поразительной даже для классической литературы, подробно говорится в другом месте. Среди подлинных персонажей относительно много таких, которые упоминаются лишь однажды, в одной только главе; таковых оказалось сто два, то есть 58,9% от общего числа. В то же время среди всех вообще персонажей эта величина достигает заметно большего - 69,2%. Мало того. Если из всех персонажей романа исключить лица исторические, то окажется, что среди героев, созданных авторским воображением, число упомянутых однажды составит уже 72,6%, то есть почти три четверти общего числа. Из сухой статистики можно сделать любопытное литературоведческое наблюдение: это означает относительно большее внимание создателя романа к персоналом подлинным (исключая, разумеется, главных), он словно бы чаще возвращается к ним, напоминает их дальнейший или уже пройденный путь. Обилие исторических лиц напоминает читателю, что перед ним не только художественный вымысел, "сказка", но и самая настоящая быль, летопись подлинной жизни, ее воплощение в реально существовавших людях и их судьбах. Видимо, поэтому некоторые второстепенные вроде бы исторические деятели порой упоминаются неоднократно и в разных частях и главах, хотя и не являются прямыми действующими лицами романа.

В "Тихом Доне" есть значительное количество персонажей, которые не имеют собственных имен. Однако изобразительное впечатление от них настолько велико, что многие - упоминаемые только в одной лишь сцене или эпизоде - прочно удерживаются в памяти читателя, нередко становясь предметом литературоведческого изучения. Вот, например, сцена, когда боец полковой конной разведки красного Татарского полка Михаил Кошевой отпрашивается у своего начальника в отпуск на побывку домой, в Татарский:

"Начальник не только разрешил кратковременный отпуск, но сделал большее.

- Женатый? - спросил он у Мишки.

- Нет.

- Шмару имеешь небось?

- Какую? Это что есть такое? - удивился Мишка.

- Ну, полюбовницу!

- А-а-а... Этого нет. Любушку имею из честных девок.

- А часы с цепком имеешь?

- Нету, товарищ.

- Эх, ты! - И командир разведки - ставрополец, в прошлом унтер-сверхсрочник, сам не раз ходивший домой из старой армии в отпуск, знавший на опыте, как горько являться из части голодранцем, - снял со своей широкой груди часы и невероятно массивную цепку, сказал: - Боец из тебя добрый! На, носи дома, пущай девкам пыли в глаза, а меня помяни на третьем взводе. Сам молодой был..." и т. д. (6, LXV). Герой этой сцены, Мишкин начальник, описан столь ярко, с такими личными и даже биографическими подробностями, что безусловно должен быть учтен среди действующих лиц. Встает немаловажный вопрос, как должен он быть обозначен в перечне? Видимо, из авторского самоназвания: "Командир конной разведки" - и далее необходимые пояснительные подробности.

Подобные персонажи "Тихого Дона" следует определить как "безымянные". Их сравнительно много - сто шестьдесят девять, или 24,2% от общего числа персонажей, то есть четвертая часть. Приходится отметить, что по сравнению с романами русской классики подобное явление выглядит неожиданным и новым. Подчеркиваем, что буквально каждый из них - каждый! - наделен не менее выразительными характеристиками, чем многие герои, имеющие собственное имя. Скажем, в первой части описано, как конь Степана Астахова сломал ногу; появляется лошадиная знахарка, "древняя горбатая старушонка. Христоня, запрягавший коней, пожалел ее:

- Эх, бабуня, как тебя согнуло-то! Небось в церкви поклоны класть способно, чудок нагнулась - и вот он, пол.

- Соколик мой, атаманец, мне - поклоны класть, на тебе - собак вешать способно... Всякому свое.- Старуха сурово улыбнулась, удивив Христоню густым рядом несъеденных мелких зубов".

И далее: "Старуха положила на землю свой костыль и мужским, уверенно-сильным движением подняла коню испорченную ногу. Скрюченными тонкими пальцами долго щупала коленную чашечку" (1, XIII). В короткой, необычайно выразительной сцене, часть которой процитирована, создан колоритный образ народного знахаря - всезнающего, без внешнего выражения своего всезнайства, гармонично сочетающего силу рук и ума. Исходя из авторского текста, в алфавитном списке эту героиню следует назвать "Горбатая старушонка".

К числу безымянных героев следует отнести и трех родственников Аксиньи Астаховой: отца, мать и старшего брата, ибо имена их не названы. Девичья фамилия Аксиньи и ее отчество в тексте романа не указаны, родня кратко упоминается лишь в прологе, и более о них не говорится ни слова. Вот почему каких-либо родовых примет родителей и брата одной из главных героинь "Тихого Дона" восстановить невозможно - обстоятельство, имеющее немаловажное художественное значение, так еще раз подчеркивает малую укорененность Аксиньи в жизненную природу (как ее бездетность и бессемейность).

Некоторые "безымянные" персонажи романа представлены буквально в одной фразе. Вот, скажем, описывается сцена приезда генерала Корнилова, в пору его верховного главнокомандования, в Москву; среди восторженно встречавших его показана (наряду со многими подлинными персонажами) некая безымянная женщина: "Какая-то полная растрепанная дама семенила сбоку от него, стараясь прижаться губами к рукаву светло-зеленого мундира" (4, XIV). Краткая, но удивительно емкая характеристика! Слово "дама" означало в ту пору женщину из верхнего слоя общества, ее поведение было в высшей степени неприличным: "растрепанная", "семенящая", то есть делающая неловкие движения, пытающаяся поцеловать рукав мужского мундира - все это создает выразительный образ истерички, каких немало попадалось на митингах и собраниях семнадцатого года.

Говоря о "безымянных", нельзя не отметить разницы между персонажами, не имеющими имени, и теми, кто составляет "массу". Вслед за тяжелой сценой, где Бунчук убивает есаула Калмыкова, в романе сказано: "На ближнем перекрестке стояли, прижимаясь друг к дружке, солдат и женщина в белом накинутом на плечи платке. Солдат обнимал женщину, притягивал ее к себе, что- то шептал, а она, упираясь ему в грудь руками, откидывала голову, бормотала захлебывающимся голосом: "Не верю! Не верю", - и приглушенно, молодо смеялась" (4, XVII). Ясно, что "солдат" - тень человека, а не персонаж, зато "женщина в белом платке" - выразительный образ, написанный сочно и сильно. Еще более выразительна сцена, где Григорий Мелехов встречается в узком проезде с белогвардейской батареей, предводительствуемой "англичанином-офицером в пробковом шлеме". Сам офицер описан весьма подробно, зато рядом с ним - именно "масса", а не портреты конкретных людей: "русские молодые офицеры с усталыми лицами" (7, X). Ясно, что "англичанин-офицер" должен занять место в перечне персонажей, а "молодые офицеры" - нет.

Все безымянные персонажи (слово "все" тут следовало бы подчеркнуть) отличаются необычайной выразительностью письма: и безымянный красноармеец продотряда, зарубленный фоминовскими бандитами (8, XI), и величественная старуха, спасающая от казни молодого красноармейца (7, II), и красивая жалмерка, случайная любовница Григория (6, II), и венгерский гусар, взятый в плен в начале мировой войны и зарубленный Чубатым (3, XII), и все остальные. Почему же эти герои подчеркнуто не имеют никаких собственных имен, в то время как некоторые проходные, совсем невыразительные персонажи имеют имя, порой даже с фамилией и отчеством? В самом деле, почему?

Ответ нужно искать исходя из главнейшей особенности "Тихого Дона" как классического народного эпоса. Человек, омываемый житейскими потоками, может запомнить и запоминает множество имен, подчас совсем никчемных, случайных и практически не нужных, побывают короткие, яркие встречи и столкновения, когда судьба не оставляет в памяти никакого имени. Эти "безымянные" герои возникают на миг из жизни, блеснув всеми гранями своего характера, чтобы вновь уйти в ее бесконечный поток.

"Тихий Дон" - роман остросоциальный, истинно политический. В характеристиках героев, в обрисовке обстоятельств действия, как правило, есть точное указание на социальный признак. Порой это указание скрыто в тексте и вроде бы не бросается в глаза, но оно есть. В романе трудно отыскать человека вообще, без видимых социальных примет.

Уже говорилось, что казаки очень близко воспринимали свою сословную природу, даже те, кто не кичился ею, - скажем, Григорий Мелехов. Вот почему, в соответствии с реальностями изображаемой жизни, М. Шолохов исподволь, вскользь, но последовательно по всему роману дает признаки казака, иногороднего (неказацкого жителя в казацких областях), "мужика" (великорусского крестьянина), наемного рабочего, офицера, генерала и т. п. Вот почему не представляет большой сложности разделить героев по их различной социальной и сословной принадлежности.

Прежде всего необходимо выделить среди персонажей романа собственно казаков. В подавляющем большинстве идет речь о донских казаках, ибо действие происходит в основном в Области Войска Донского, а за ее пределами - в частях той же Донской армии. Исключение составляет некоторое число кубанских казаков - и во время гражданской войны, и при отступлении Григория с товарищами к Новороссийску в 1920 году.

Сословную принадлежность того или иного героя установить сравнительно не трудно, чаще всего в романе прямо указано: "молодой казак", "старая казачка", "пожилой войсковой старшина" и т. п. Многие персонажи могут быть определены сословно по службе в казачьих частях (вплоть до 1917 года состав там был исключительно однородный), а офицеры - по наименованию своих чинов, у казаков они резко отличались от армейских и кавалерийских.

К числу казачьего сословия в целом следует отнести и казачьих офицеров. В преобладающем числе они тоже были выходцами из казачьей среды, особенно младшие по званию, а именно такие составляют большинство среди офицерских персонажей романа. Рядовые казаки тоже чутко улавливали разницу менаду "своими" и "чужими"; вот в разгар гражданской войны Христоня жалуется, что его товарищи "обижаются на офицерьев... И почти все - русские, казаков нету" (7, XVIII). "Русские" в данном случае - это все не казаки. Конечно, в офицерском корпусе донцов бывали исключения, и это четко отмечено в "Тихом Доне": вспомним заносчивого Листницкого или полковника Андреянова, которого "нарочно" прислали в дивизию Григория Мелехова: он любил повторять, что "дворянского рода и что род Андреяновых старейший и заслуженнейший на Дону" (7, XV). Но таких было мало, а социально-экономическая основа тут и состояла в том, что в Области Войска Донского не имелось помещичьего землевладения. Заметная демократизация офицерского состава существенно усилилась в мировую и тем более в гражданскую войну, когда множество рядовых станичников получили младшие офицерские чины (самый наглядный тому пример - братья Мелеховы). Генералы, даже те, кто командовал казачьими соединениями, в число казаков не входят, ибо чаще всего они не являлись казаками по происхождению.

В общей сложности казаков насчитывается двести шестьдесят человек, считая исключительно рядовых. Сюда следовало бы добавить не меньше сотни офицеров с явно казачьими чинами. Итак, более трети персонажей (37,2%)-казаки. Так статистика подтверждает, что "Тихий Дон" - роман прежде всего о судьбе казачества в революции. В это число не входят те действующие лица, чья казачья принадлежность никак не подтверждается в тексте романа. Например, в начале 1919 года в Татарском несколько раз появляется вешенский милиционер Ольшанов; однако его нельзя причислить к казакам, он мог быть из иногородних или пришлых (7, XX, XXII). Или: упоминается командир Вешенского караульного батальона в начале 1921 года Овчинников - по той же причине он не может быть с уверенностью причислен к казачеству (8, X). Число таких примеров весьма велико.

Казачество сражалось по обе стороны революционных баррикад. Федор Подтелков, Михаил Кривошлыков, Иван Лагутин, Михаил Блинов и многие другие подлинные участники гражданской войны стали персонажами романа. Природными казаками являются шолоховские герои Бунчук, Котляров, Михаил Кошевой, прочно связавшие свою судьбу с большевистским делом. Некоторые казаки волею обстоятельств служили в красной и в белой армии, причем в последней - не по своей воле. Тут следует назвать не только Григория Мелехова или его товарища Прохора Зыкова, но ведь и Михаил Кошевой полгода провел в белоказачьей армии атамана Краснова.

Это же политическое размежевание характерно не только для рядовых казаков, но отчасти и для офицерства: известный герой гражданской войны Ф. К. Миронов, упоминаемый в "Тихом Доне", стал офицером еще в последние годы XIX века, офицером же был и один из наиболее ярко выписанных революционеров "Тихого Дона" Илья Бунчук. Напомним, что первая гибель в начинающейся гражданской войне, описанная в романе, происходит при столкновении именно политических противников - казачьих офицеров хорунжего Бунчука и есаула Калмыкова в разгар корниловщины в августе 1917 года.

"Тихий Дон", помимо всего прочего, батальный роман, к тому же посвященный подлинным военным событиям, многие операции первой мировой войны и гражданской войны описаны весьма подробно, с большим авторским вниманием к стратегической стороне дела. Естественно, что среди персоналией много генералов - шестьдесят один, или 8,7%. Преобладающее большинство их - подлинные исторические лица (не всех еще удалось точно установить по архивным данным), вымышленных среди них лишь несколько человек.

Размах батальных описаний в романе необычайно велик. Возникает весьма широкая панорама военных событий, говорится о стратегических задачах обеих воюющих сторон, оцениваются эти задачи и их исполнение. Потому среди изображенного М. Шолоховым генералитета немало лиц в ранге главнокомандующих - те же Алексеев, Корнилов, Деникин и др. Тут необходимы пояснения. Ясно, что в число генералов входят все - подлинные или вымышленные - генералы старой русской армии и армий белогвардейских. Это понятно. Сложнее с советскими военачальниками. Надо помнить, что само слово "генерал" в годы гражданской войны, а потом и позже, вплоть до середины тридцатых, в нашем лексиконе было понятием сугубо одиозным. В то же время уровень изображенных в романе красных командиров также необычайно высок: ведь В. И. Шорин командовал Особой группой Южного фронта, С. М. Буденный и Ф. К. Миронов были командармами, И. П. Домнич и В. И. Киквидзе - начдивами и т. д. По сути, все они тоже были "генералами", красными, разумеется. Итак, в перечне учтены не только деятели старой русской армии или белогвардейских формирований, но и все командующие соединениями противоборствующих армий.

Тут же следует сказать о числе офицеров и командиров в "Тихом Доне". Ясно, что в батальонном романе таких персонажей много: сто пятьдесят пять, то есть 22,2%. В число офицеров также входят и командиры советских частей, как вымышленные автором, так и подлинные (Лихачев, Михаил Блинов и др.). С другой стороны, командиры нерегулярных частей, отрядов и банд (Махно, Фомин, командиры вешенских повстанцев, не имевшие офицерских званий) в эту группу не включены. Среди генералов и офицеров, описанных в романе, довольно много иностранцев: немцев, англичан, французов - всего двадцать шесть человек. Среди них сравнительно много безымянных (30,7%), а подлинность удалось установить только относительно пятнадцати из них (57,7%). Последние цифры заслуживают особого внимания: поразительно, что большинство (почти две трети!) персонажей-иностранцев - реально существовавшие лица. Видимо, молодой писатель с осторожностью обрисовывал мало знакомый ему мир иноплеменников и нарочито придерживался тут реальной канвы. По той же причине, должно быть, почти все иностранцы показаны М. Шолоховым только с внешней стороны. Исключение тут лишь одно - безымянный "английский полковник", приехавший на Дон в 1919 году с целью разведки (персонаж, разумеется, вымышленный).

Следует заключить, что в общей сложности в романе генералы и офицеры (царские, белогвардейские, иностранные и советские) составляют почти треть всех персонажей "Тихого Дона" (30,9%).

Всему миру известны образы русских женщин, созданные М. Шолоховым в "Тихом Доне": Аксинья, Наталья, Ильинична, Дуняшка Мелехова (Кошевая), многие другие - они являются важнейшими героинями романа, блистательно выписанными женскими характерами своей эпохи. Эти героини - выходцы из самой сердцевины народа. Духовный мир женщины-крестьянки не часто воссоздавался с такой полнотой в мировой художественной литературе. Столь же выразительно, хотя уделив им сравнительно немного места, изображает М. Шолохов и женщин среднего класса: дочь купца Мохова Елизавету, жену белогвардейского ротмистра Горчакова Ольгу Николаевну и др.

В целом женские действующие лица составляют в романе относительно небольшое число: восемьдесят один человек, то есть 11,6% от общего количества персонажей. Характерно, что подавляющее большинство их - вымышленные персонажи, лишь в очень коротких эпизодах появляются жены некоторых известных деятелей. Далее Анна Погудко, пулеметчица красногвардейского отряда, - вымышленное лицо, хотя прототипы такого рода имелись в реальной действительности той поры^*. Писатель, однако, предпочел избежать уподобления своей героини какому-то подлинному лицу.

^* (См.: Женщины в гражданской войне. Этюды борьбы на Северном Кавказе в 1917-1920. М" ОГИЗ, 1937.)

Героини "Тихого Дона" подчеркнуто не вмешиваются в кипящую вокруг них бурную общественную жизнь (исключение - Анна Погудко). Даже мелькнувшие в кратких сценах жены генералов Корнилова и Каледина показаны именно как жены, а не политические деятельницы. Это в общем и целом было свойственно многим социальным слоям описываемой эпохи; иначе обстояло в кругах интеллигенции, особенно художественной, и в высшем свете, но именно эта среда не показана в романе. Естественно отсюда, что в сценах "Тихого Дона", где изображаются подлинные исторические события и действуют исторические лица, женщины почти не участвуют.

Жители хутора Татарского - главнейшие герои "Тихого Дона", а сам хутор - центр всего повествования. Вот почему большой интерес представляет попытка некоторых общих наблюдений и подсчетов населения этого созданного воображением писателя хутора. Всего в романе упоминается сто тридцать четыре хуторянина, включая детей, а также иногородних и пришлых, а также тех, кто родился в Татарском, ко живет вне его (Елизавета Мохова, например). Для социально-исторической однородности картины в это число входят только те хуторяне, которые действуют в основное время повествования - с 1912 по 1922 год, вот почему в подсчеты не вошли отец и дед Пантелея Прокофьевича, его мать-турчанка, "жалмерка Мавра", "сноха Астаховых" и другие действующие лица пролога романа, события которого происходят в начале шестидесятых годов прошлого века (1, I). Тоже и отец Христони, упомянутый им как "покойничек батя" (1, VI), отец и свекровь Аксиньи и др.

Прежде всего обращает внимание, что среди большого количества персонажей из числа жителей Татарского почти нет "безымянных" - исключений тут настолько мало, что они только подтверждают общее правило: их всего трое, то есть 2%. Более того - даже прозвища при отсутствии собственною имени носят только два эпизодически промелькнувших казака: старый сутяга Сморчок да бедняк Чугун (жена Чугуна - Чугуниха, как ее называют, - не в счет, ибо, по сути, ее величают по прозванию мужа, каково бы оно ни было). Это понятно: в устойчивом мире "Тихого Дона", где все люди - единая, спаянная и замкнутая община, не может быть незнакомых людей, не имеющих собственного имени, то есть определяющего признака личности. Все "безымянные" встречаются героям за пределами родного хутора, на перекрестках внешних жизненных дорог, или тогда, когда кто-то пришлый проходом оказывается в их среде, например, никак не поименованный "английский полковник", прибывший в Татарский в свите генерала Сидорина в 1919 году (7, XII).

Большинство татарцев имеют фамилии, имена и отчества, уличные клички и т. д., то есть весьма подробные родовые приметы. Нередко говорится о месте проживания, с какого конца хутора тот или иной человек. Естественно, что особенно большие подробности тут сообщаются о родственниках, соседях и друзьях Мелеховых. Если в числе татарцев была бы относительно та же ноля безымянных персонажей, как в целом в романе, то их должно бы набраться человек двадцать, не менее,- заметная все же величина. Но их нет. Скрытая, но выразительная художественная деталь.

А теперь о немногих исключениях. Григория пригласили к соседу Аникушке, где татарцы пьют и гуляют с красноармейцами, только что вошедшими в хутор (идет зима 1919-го). И тут-то вдруг к Григорию подходит "молоденькая бабенка" и, притворно улыбаясь, шепчет ему на ухо страшную весть: "Тебя убить сговариваются... Кто-то доказал, что офицер... Беги..." (6, XVII). Далее происходит одна из самых острых в романе сцен. Имя женщины, как и всякие подробности о ней, действительно оказываются ненужными, лишними, затягивающими сюжет. Вот и получила казачка с хутора Татарского анонимное обозначение "молоденькая бабенка".

Другой безымянный персонаж с хутора Татарского тоже весьма примечателен - юный казачок лет шестнадцати, призванный в армию вешенских повстанцев, - "один из молодых", как обозначен он в романе (6, XLVI). Это он самовольно истратил патрон попусту, за что был высечен стариками: "сорвали на парнишке зло". Безымянность мальчика, которому сунули в руки оружие и отправили на жестокую, истребительную войну, играет немаловажную образную роль. О смертной судьбе таких несчастных в романе говорится: "Отвезут его в родной хутор схоронить на могилках, где его деды и прадеды истлели, встретит его мать, всплеснув руками, и долго будет голосить по мертвому, рвать из седой головы космы волос. А потом, когда похоронят и засохнет глина на могилке, станет, состарившаяся, пригнутая к земле материнским неусыпным горем, ходить в церковь, поминать своего "убиенного" Ванюшу либо Семушку". Отсутствие собственного имени у героя становится обобщающим образом целого поколения, растерзанного беспощадной войной.

Третий пример - самый, пожалуй, выразительный в этом ряду. Летом 1919 года к Пантелею Прокофьевичу пришел хуторской атаман и попросил участвовать во встрече генерала Сидорина со свитой, которые вот-вот прибудут в Татарский. Удивительно, зная любовь Шолохова к подробностям такого рода, но приметный герой, которому уделено в романе немало места, так вот и назван - "хуторской атаман" (7, XII). В страшное лихолетье гражданской войны, среди крови и пожарищ рушащегося того мира, только тогда и мог Пантелей Прокофьевич (через его восприятие рисуется сцена), мог он "забыть" имя законно избранного главы его сельской общины. Выразительная историко-художественная деталь!

Есть еще одна заметная особенность центрального места действия - относительная многочисленность женщин. Уже говорилось, что "Тихий Дон" преимущественно "мужской" роман, в сильнейшей степени это проявляется в сценах батальных или исторических. Среди жителей Татарского упоминается тридцать семь женщин, это 27,0% общего числа всех (напомним: в два с лишним раза больше, чем в среднем во всем произведении; однако если отделить героев мелеховского хутора от всех остальных персонажей романа, то окажется, что доля женских образов во "внешнем" мире делается уже в четыре раза меньше). Это тоже закономерно и понятно: хутор Татарский есть отображение подлинной, естественной жизни народа, тут все гармонично, как в природе, и в частности - соотношение мужчин и женщин.

Более того: следует учесть, что некоторое число хуторян действуют в романе только за пределами родного хутора, как правило, в сценах батальных, в описаниях мировой или гражданской войны. Так, единственный раз упомянут Дмитрий Голощеков, скончавшийся от тифа в разгар гражданской (7, XXV), или Ермаков, где-то погибший в мировой (5, I), и другие; есть и персонажи, которые неоднократно упоминаются в романе, но каждый раз - в стороне от родного дома, таков, например, Алексей Бешняк (2, X; 4, XXI, 5, I), а также некоторое число иных. Если выделить таких персонажей (точно сделать это весьма затруднительно), то окажется, что среди описанного в романе населения хутора Татарского соотношение между полами будет примерно равным. Как это и было в ту пору в данной социальной среде.

Третья "демографическая" особенность: среди жителей Татарского гораздо меньше "одиночек", чем в целом романе: всего их насчитывается сорок семь человек, то есть 35,0%, а среди всех персонажей романа их почти в два раза больше 69,2%. Причина та же: устойчивый, традиционный мир народного быта, где сравнительно мало места для случайных появлений и встреч, хотя и они есть. Кстати, большая часть "одиночек" - это те хуторяне, с которыми главных героев романа судьба сталкивает на военных перекрестках их судеб.

Как и всегда у М. Шолохова, жители созданного его воображением хутора Татарского имеют четкую социальную и сословную принадлежность. Среди сплошь казачьего населения там отчетливо указана прослойка иногородних- всего их двадцать один человек, в том числе четыре женщины. В это число входят только уроженцы и оседлые жители хутора, поэтому Штокман и его жена не могут быть отнесены к этому числу. Социальное положение иногородних, естественно, было весьма различным. В их число входит семейство зажиточного купца Мохова и его компаньона Атепина, оба учителя, студент Боярышнин - чей-то сын, приезжавший на каникулы. Однако большинство неказачьего населения - батраки и наемные рабочие: Давидка, Завар, Валет, Геть-Баба, кучер Емельян и другие. К числу неказачьего населения (иногородними в точном смысле слова их назвать нельзя) следует отнести священника отца Виссариона, благочинного Панкратия, а также хуторного почтмейстера Фирса Сидоровича.

Состав казачьего населения Татарского весьма однороден. Резко выделяется своим достатком семья Коршуновых. "Четырнадцать пар быков, косяк лошадей, матка с Провальских заводов, полтора десятка коров, пропасть гулевого скота, гурт в несколько сот овец", - скрупулезно перечисляется в романе (1, XVIII). Это хозяйство никак нельзя назвать натуральным, оно производило на рынок, недаром у Мирона Коршунова много наличных денег, что было редкостью в той среде. Однако подобные хозяйства - исключение, как и бедняцкие. В числе последних упоминается лишь хозяйство казака по прозвищу Чугун; относительно беден был и Иван Котляров, работавший машинистом на мельнице Мохова: как-то он жалуется, что в его семье "и пообносились, и муки нету" (5, XXII), - весьма редкий случай в той среде до гражданской войны.

Подавляющее большинство жителей Татарского - типичные середняки, классическим примером которых является семья Мелеховых: у них лишь несколько лошадей и несколько коров, две-три пары быков, хотя в семье трое взрослых работящих мужчин. Здесь жили сытно, в достатке, имели немалые запасы на черный день, но на рынок специально не работали, поэтому покупных вещей и тем более наличных денег в доме было мало. Такова типичная картина для жизни верхнедонского казачества той поры, отмеченная в исторических исследованиях.

В середняцком, сугубо сельскохозяйственном хуторе Татарском, естественно, нет капиталистов и помещиков, нет и дворянства. Офицеров и чиновников тоже нет, лишь к концу мировой войны появляются двое хорунжих (по-современному - лейтенантов) - это братья Петр и Григорий Мелеховы, - да получил офицерские погоны за "подвиги" в карательном отряде Митька Коршунов. Итого среди казачьего населения Татарского оказалось лишь трое офицеров, причем самого невысокого звания.

Известно, что потери, понесенные Россией в первой мировой и особенно в гражданской войне, установлены весьма приблизительно. Это понятно, ибо документальные источники за указанный период сильно пострадали, очень отрывочно и неполно велся учет и подсчет потерь и т. д. Огромные жертвы, понесенные народами России в те переломные годы, к сожалению, очень трудно с точностью определить, да и вообще вряд ли возможно. Особенно плохо учтены потери по русской сельской местности, где тогда проживало преобладающее большинство нашего народа. Потери населения Москвы, Петрограда, некоторых других крупных городов еще можно приблизительно установить, что же касается густонаселенных сельских районов, то почти никаких источников по этому вопросу не сохранилось, а оставшиеся не изучены. Громадную ценность имеют, например, сведения одного скромного сельского интеллигента из большого села Никольское, что на Тамбовщине: в начале XX века там проживало восемь тысяч крестьян, в русско-японскую войну погиб один, в первую мировую - пятьдесят, а за время гражданской войны - пятьсот^*. Недаром данный источник часто упоминается в советской исторической литературе: отрывочные, но точные эти сведения, собранные в самой глубине России, красноречиво говорят о страшных потрясениях гражданской войны: боевые потери, эпидемии, голод и многое другое, что обычно сопровождает социальные потрясения, собрали обильную жатву.

^* (Вопросы истории, 1978, № 4, с. 129.)

Конечно, "Тихий Дон" - не историческое исследование, предъявлять к нему соответствующие требования нельзя, однако роман, как не раз подчеркивалось нами, есть безусловно также художественная летопись эпохи, основанная на подлинных наблюдениях автора-очевидца, поэтому в известной степени является и историческим источником. Вот почему не только в литературоведческом смысле интересны подсчеты людских потерь, которые можно произвести среди жителей созданного М. Шолоховым верхнедонского хутора Татарский.

Казачье население России понесло в ходе двух войн поистине громадные потери - гораздо большие, чем иные социальные слои нашей страны. Уже в мировую войну все мужчины от восемнадцати до сорока лет были призваны в армию. Казачьи части, как правило, сражались на самых аванпостах, поэтому нередко несли тяжелые потери. Затем началась гражданская, причем волею исторических судеб именно казачьи области сделались ареной наиболее ожесточенных сражений. Особенно пострадало население Донского края, здесь власть неоднократно переходила из рук в руки.

Подробно рассказывается в "Тихом Доне", что порой в армию призывалось поголовно все мужское население от шестнадцати до шестидесяти лет, причем брали в строй даже физически неполноценных (например, был призван однорукий Алешка Шамиль, он и погиб, не справившись с лошадью единственной своей рукой). Как-то в разгар гражданской войны (по нашим исчислениям - летом 1919 года) "Григорий мысленно перебрал в памяти убитых за две войны казаков, и оказалось, что нет в Татарском двора, где не было бы покойника" (7, XXV). Но война сеяла смерть не только на фронте. Она принесла сыпной тиф, именно эта эпидемия - основная причина массовых жертв в гражданскую войну. В семье Мелеховых подолгу болеют, неделями пребывая в беспамятстве, Наталья, Григорий, Аксинья, а Пантелей Прокофьевич даже скончался от тифа. Ясно, что его смерть; как и смерть некоторых других хуторян, погибших от той же болезни, должна быть отнесена на счет войны.

В военно-исторической науке давно известны расчеты, по которым определяются мобилизационные возможности той или иной страны в состав вооруженных сил. Считалось в начале века, что призыв 5-10 % от численности населения - это предел. О числе жителей хутора Татарского в романе ничего не сообщается. Можно, однако, прикинуть: в хуторе триста дворов, в иных проживали многолюдные семьи (те же Мелеховы, Коршуновы и другие), но описано немало семей куцых (у Аникушки только жена, и никого более), встречаются и "бобыли", то есть одинокие (например, Лукешка косая, у которой квартировал Штокман). Если предположить, что семья в хуторе в среднем состояла из пяти человек, то число жителей определяется примерно в тысячу пятьсот душ. Следовательно, предельные мобилизационные возможности хутора составляли от семидесяти пяти до ста пятидесяти мужчин молодого и зрелого возраста. Однако в ходе гражданской войны казачье население подлежало призыву в армию сверх всех теоретических норм. В этом смысле в романе есть одно точное указание относительно Татарского: в начале вешенского мятежа жители хутора выставили, как подсчитал Григорий Мелехов, двести одиннадцать бойцов - "полтораста конных, остальные пластуны" (6, XXX). То была, как видно, мобилизация, превышающая все естественные пределы. Отсюда и огромные потери среди казачьего населения.

В первую мировую среди татарцев погибло семь человек, все они были молодые мужчины призывного возраста (разумеется, речь идет лишь о тех, кто упомянут в романе). В гражданскую погибло в общей сложности тридцать человек. Первой жертвой среди татарцев стал Максимка Грязнов - этого "конокрада в прошлом и горького пьянчугу" занесла авантюрная судьба в красногвардейский отряд, где и прикончила его шальная пуля весной 1918 года (5, XXV). Затем смерть широко загуляла по куреням хутора. Погибли ближайшие друзья Григория Мелехова - Аникушка и Христоня, отец и родной брат, нелепая пуля наповал сразила Аксинью. На стороне красных погиб Иван Котляров, а вместе с ним пятеро иногородних: Валет, кучер Емельян, вальцовщик Тимофей, разнорабочий Давыдка, ремесленник Филька. От палаческой руки Митьки Коршунова погибли мать Михаила Кошевого и младшие дети (сколько их - не сказано, но минимум двое, условно считаем так).

Жертвой бессмысленной жестокости самого Кошевого стал престарелый дед Гришака. Семерых казаков разом расстреляли в Вешенской во время троцкистского "расказачивания" в феврале 1919 года; даже Штокман усомнился, стоило ли всех убивать (6, XXII).

В итоге действия всех этих разноречивых обстоятельств потери населения в Татарском умножались. Как говорилось, уже летом 1919 года Григорий Мелехов насчитал в каждом дворе погибшего. Однако на Дону еще долго, два года, продолжалась гражданская война. Затем началось паническое бегство со множеством смертей (тоже следствие войны), а тут еще тиф, а позже множество людей погибло от руки различных бандитов и в составе самих банд, а тут еще хозяйственная разруха, недороды... "Тихий Дон" с величайшим реализмом выразил трагическую судьбу народа, в муках рождавшего новый общественный строй. Во имя торжества той ожидаемой, новой, справедливой жизни были принесены великие жертвы, и судьба изображенного М. Шолоховым донского хутора - тому подтверждение. Среди всех персонажей Татарского в течение 1912 - 1922 годов погибло насильственной смертью тридцать семь человек, включая двух женщин, то есть в общей сложности 27, 6 % всех упомянутых в романе хуторян. В советской научной литературе неплохо изучен вопрос о людских потерях в ходе военных действий^*. Исходя из общепризнанных научных представлений по этому вопросу, описанные в "Тихом Доне" для одного лишь села людские потери следует признать необычайно большими.

^* (См.: Каминский А. С., Новосельский С. А. Потери в прошлых войнах (1756-1818). М" 1947.)

Теперь о наличии подлинных персонажей среди жителей хутора Татарского. Как ни странно на первый взгляд, они есть. Это, например, священник Виссарион, довольно подробно описанный в "Тихом Доне" (всего восемь упоминаний, причем по разу в каждой из частей романа). Действительно, в станице Каргинской перед первой мировой войной служил священник приходской церкви именно с таким именем, Шолохов-мальчик брал книги из его обширной библиотеки14(Воронов В. Юность Шолохова. Ростов-на-Дону, 1985, с. 27.). Однако это, безусловно, прототип, а не герой романа, хоть и выведен там под собственным именем. То же относится к Харлампию Ермакову, братьям Дроздовым (отдаленным прототипам братьев Мелеховых) и другим. Словом, нет да и не могло быть в хуторе Татарском, центре повествования М. Шолохова, "подлинных" персонажей - это мир художественного вымысла.

Естественно, что особое внимание исследователей привлекли главные герои "Тихого Дона". Представляется возможным подсчитать, какое количество упоминаний в романе приходится на долю того или иного, итоговые данные выражаются в следующем виде (для двадцати главнейших действующих лиц романа - все остальные упоминаются намного реже):

Разумеется, нет ничего неожиданного в том, что Григорий Мелехов упоминается гораздо чаще любых иных героев. Однако примечательно, что авторское внимание между важнейшими фигурами романа делится по-разному. Так получает обоснование еще одно, но довольно убедительное доказательство в ряду других того, что судьба казака-крестьянина с глухого донского хутора стала сердцевиной и стержнем величайшего художественного творения.

Немаловажно заметить, что Григорий Мелехов - казак, то есть сочетает в себе ипостаси хлебороба и воина. Не будет никакого преувеличения, если сказать, что М. Шолохов создал в своем романе классический образ русского крестьянина.

Обратим внимание на другое. "Тихий Дон" - произведение очень многоплановое, действие, особенно в серединных частях романа, происходит в самых разных социальных и географических средах, то и дело на первый план выступают самые различные герои, как вымышленные, так и исторические, другие важнейшие персонажи надолго уходят из сюжета, и только Григорий постоянно остается в поле зрения автора. Часть 4 - одна из самых ранних по написанию, это переработанный вариант известной "Донщины" - задуманного юным М. Шолоховым романа о судьбах казачества в революцию, который не был завершен. Кстати, в художественном отношении это самая слабая часть "Тихого Дона", где много от исторического очерка, беллетристики. Наиболее заметными героями этой части являются реальный генерал Корнилов (упоминается и действует в девяти главах из двадцати одной) и созданный писателем есаул Листницкий (тоже в девяти главах). Но даже в этой короткой части Григорию полностью посвящена одна глава, и он упоминается в трех других.

Пятая часть романа тоже во многом посвящена описанию подлинных исторических событий, также является переработкой ранней "Донщины" и также перегружена очерковыми подробностями. Как и в части четвертой, наиболее часто встречающимися персонажами являются тут двое: подлинный деятель революции Федор Подтелков и вымышленный герой Илья Бунчук (первый появляется в тринадцати главах, второй - в пятнадцати). В этой части такие главнейшие герои романа, как Пантелей Прокофьевич, Наталья, Аксинья и другие, действуют лишь в двух главах, в четырех - Михаил Кошевой. Однако Григорий и здесь занимает виднейшее место, появляясь, помимо прочего, в ключевых исторических сценах романа: на съезде казаков-фронтовиков в Каменской, в бою с чернецовцами, при казни Подтелкова и т. д. Во всех остальных шести частях романа Григорий - наиболее часто встречающееся действующее лицо. Да, не приходится спорить: "Тихий Дон" есть прежде всего жизнеописание русского казака Григория Мелехова.

Среди шести с половиной сотен персонажей "Тихого Дона" есть только десять, чьи судьбы проходят через весь пространный роман, которых вспоминают и о которых судят другие герои даже тогда, когда романная судьба того или иного обрывается. Помимо Григория Мелехова, во всех без исключения частях "Тихого Дона" действуют или упоминаются: Пантелей Прокофьевич, Петр Мелехов, Аксинья, Наталья, Дуняшка, Дарья, Ильинична, Михаил Кошевой, Дмитрий Коршунов, Степан Астахов. За исключением последнего, все они составляют общую семью Мелеховых. Аксинья после смерти Натальи делается фактической женой Григория и берет к себе его детей, их отношения с Ильиничной становятся родственными. Кошевой - муж Дуняшки, то есть зять, близкий родственник для родителей ее и брата, а Митька - брат жены Григория, то есть сват и шурин, для того же круга лиц тоже весьма близкое родство.

Обратим внимание, что кровавое столкновение Мишки Кошевого и Митьки Коршунова есть также (помимо социальных и политических причин) внутрисемейная драма.

Да, Мишка и Митька не встречаются друг с другом в прямой стычке, но первый отправляет на расстрел Митькиного отца, а потом убивает его деда, второй - казнит Мишкину мать и братьев. Вражда между ними непримирима и накалена до предела. Немаловажно отметить, что Мишка и Митька - тоже родственники, пусть и не самые близкие, но и с таким родством очень считались в казацко-крестьянском кругу: если поставить в центр мелеховской семьи главного героя "Тихого Дона" Григория, то окажется, что Мишка и Митька в родственном отношении ему одинаково близки.

Итак, испепеляющая взаимная ненависть Кошевого и Коршунова - это классическое проявление того внутреннего - вплоть до семьи - размежевания, которое разделило народ в разгар гражданской войны, то, что получило выражение в словах "брат на брата". В "Тихом Доне" эта обнаженная полярность выражена гораздо более тонко, не так бросается в глаза, но от этого доподлинная правда тогдашней жизни делается еще более выразительной. Нелишне заметить, что на страницах романа столкновение Мишки Кошевого и Митьки Коршунова завершения не получает, оно как бы уходит за его пределы, давая повод для размышлений о дальнейшем движении народа на его историческом пути.

Есть и другой круг действующих лиц, весьма близко примыкающих к главному герою. Во всех частях, кроме третьей, появляется имя деда Гришаки, это закономерно, ибо старик есть своего рода сгущенный образ казачьего сословия, которому суждено закончить свое многовековое существование в ходе революции; дед Гришака как бы сопровождает Григория через весь роман. Столь же протяженна литературная судьба ближайших друзей Григория и соседей Мелеховых - Аникушки и Христони; их обоих убили в боях осенью 1919 года, и тела их привезли в Татарский на одной подводе (7, XXIV). Аникушка действует во всех частях, кроме последней, Христони тоже нет в последней части (это естественно, обоих убили), да, кроме того, Христоня отсутствует еще и в части четвертой. Оба этих казака - из ближайшего окружения Мелеховых, они как бы постоянные спутники их семьи. Далее жены обоих занимают приметное место в романе, особенно жена Аникушки (она появляется в девяти главах с первой до последней части, играя порой немаловажную роль в сюжете).

Столь же часто и по всему повествованию появляется социальный антипод Григория Мелехова - родовитый дворянин, офицер лейб-гвардии и правнук офицера, сын генерала и крупного помещика Евгений Листницкий. Вся старая Россия, кажется, олицетворилась в этом выразительном и сильном образе. Человек умный, он не обманывает себя: "Ведь вот я по-честному не приемлю революцию, не могу принять! И сердце и разум противится... Жизнь положу за старое, отдам ее, не колеблясь, без позы, просто, по-солдатски", - размышляет еще летом 1917-го и при этом не обольщается: "А многие ли пойдут на это?" (4, X). Вопрос остается без ответа, но ответ ясен: не многие, и Листницкий отчетливо понимает это. Он знает, что народ против него, и сознательно идет против народа, открыто презирая его. Он и возлюбленную у Григория отнимает с полным презрением к нему: "Не догадывается, бедняк",- пренебрежительно, с улыбкой думает Листницкий о Григории, когда тот вернулся с фронта в Ягодное (3, XXIV). Весьма важный персонаж в художественном строении "Тихого Дона", Листницкий проходит через весь роман, хотя по сюжету сравнительно рано уходит с авансцены повествования; однако даже в заключительной, восьмой части есть очень значительный разговор о нем (8, VII), в сцепе, где Григорий Мелехов делает еще и очень существенную самооценку.

Ряд важнейших героев романа покидает его пространство задолго до конца. Это, прежде всего, относится к образу одного из самых выдающихся революционеров - Ильи Бунчука. Он появляется в проходном вроде бы эпизоде третьей части, в одной главе, где его лишь, так сказать, представляют читателю, потом уже как важнейшее действующее лицо участвует в ключевых сценах революционного семнадцатого года в четвертой части, и, наконец, он становится, по существу, главным героем в части пятой, выступая там активнейшим действующим лицом в пятнадцати главах (из тридцати одной). А затем Бунчук навовсе исчезает из сюжета, его имя ни разу не упоминается во всей второй половине романа (части шестая - восьмая). Погибнув от руки Митьки Коршунова, он как бы разом уходит из романа, о нем даже не вспоминают в последующих частях. Это понятно; солдат революции выполнил свой долг, а революция продолжается далее без него.

Еще более прерывиста в сюжете "Тихого Дона" линия Осипа Штокмана. Он появляется во второй части, исчезает из повествования в первой же главе третьей части. В четвертой части о нем только вспоминают, в пятой его имя вообще не названо. Зато в шестой он является одним из главнейших действующих лиц. Именно его воля сыграла решающую роль в повороте судьбы главного героя романа Григория Мелехова, а также в судьбе его бывших друзей Мишки Кошевого и Ивана Котлярова.

Еще более ограничен в пространстве романа образ Анны Погудко: она действует только в пятой части, появляясь в двенадцати главах. Несомненно, что Бунчука и Анну следует считать главными героями этой части, посвященной описаниям гражданской войны на Дону зимой 1917/18 года. Характерно также, что и Анна, и Штокман (как и Бунчук) исчезают из сюжета романа окончательно. Другие действующие лица не вспоминают о них, как это не раз происходит в отношении Пантелея Прокофьевича, деда Гришаки, того же Листницкого.

В прерывистых, резко обрывающихся судьбах этих революционеров найден тонкий художественный образ самой революционной страсти, ее яростная вспышка в действии, суровая судьба участников.