ФИНЛЯНДИЯ

I

На литературной выставке «Тихий Дон» сражается» (Ростов н/Д, 1968) были представлены и финские послевоенные издания: «Поднятая целина» (Хельсинки, 1953), «Тихий Дон» (1956), «Донские рассказы» (1960), присланные мне переводчиком Юхани Конкка. В письме от 2 января 1965 года он сообщал о встречах с М. А. Шолоховым в Финляндии, тиражах его изданий и своих выступлениях с лекциями и статьями в прессе и по радио, в которых «всегда высказывал мнение о том, что Шолохов давно достоин Нобелевской премии». На мой вопрос о первых изданиях книг Шолохова Юхани 'Конкка ответил, что на финском языке «самые ранние переводы «Тихого Дона» и «Поднятой целины» (I том) появились вскоре после войны»¹.

Последние слова переводчика Ю. Конкка ввели меня в заблуждение, и я был уверен, что в Финляндии до войны книги Шолохова не издавались. Однако вскоре финские туристы, посетившие нашу выставку, решительно заверили в том, что финны читали «Поднятую целину» в середине тридцатых годов.

«У нас в библиотеках,- говорила мне по-русски, но с легким акцентом туристка из города Котка,- имеются переводы книг Шолохова не только Юхани Конкка, который, чтобы вы знали - есть русский. Тому подтверждение дает и его фотоснимок «а вашем стенде. Верно говорю! А самый первый переводчик книг Шолохова у нас есть финн - Элиас Сииппайнен!

Туристка энергично стала доказывать свою правоту:

- Именно Сииппайнену принадлежит честь перевода и издания «Поднятой целины» где-то в 1935 - 1936 годах, а «Тихого Дона» - в 1944 - 1945 годах. Да! То были тяжелые времена. Тогда «Поднятую целину» было опасно держать в доме... Да, да... Верно вам говорю... До войны у нас пути советских книг к читателям... были усеяны розами и шипами... Ведь нет розы без шипов, так гласит русская пословица?.. Розами потому, что величественная «Поднятая целина» нашим читателям открыла естество ароматов степей Дона, глубокие страсти простых людей и правду... Да, волновавшую весь мир правду о коллективизации! А шипами пути были усеяны потому, что тогда в Финляндии выпуск в свет красной книги рассматривался властями как закладка динамита под устои режима... Перевод, издание и чтение книг власти оценивали как сочувствие Советам!.. «Поднятая целина» была очень опасной книгой... Но она имелась у наших соседей в деревне, и я ее читала еще в отрочестве в переводе Элиаса Сииппайнена. Все в пей было очаровательно! Мне и моей подружке-соседке особенно врезалось в память из «Поднятой целины» описание Мавзолея и красного флага над Кремлем. Как-то зимой мы с подружкой на лыжах поднялись на высокий берег моря у нашей деревни и увидели во льдах ваш ледокол с красными всплесками над мачтой... Подружка воскликнула: «А красный флаг, как у Шолохова в пургу над Кремлем! Какая красота!» У меня тогда дух захватило... Поверьте, уже тогда «Поднятая целина» Шолохова вошла в наше сознание, как ваш могучий краспофлагий ледокол, кажется, «Брмак», ломающий и пробивающий льды... Да, сокрушающий льды не только в Финском заливе, но и в финских сердцах...»

Разговор с финской туристкой приоткрыл для меня еще одну новую страницу истории проникновения книг Шолохова в страну Суоми. Но мои попытки разыскать первые финские издания «Поднятой целины» не увенчались успехом. Помогавшие мне в этом известный финский писатель Мартти Ларин и сотрудник АПН Алексей Бородавкин в письмах из Хельсинки подтвердили факт издания «Поднятой целины» в переводе Элиаса Сииппайнена в 1935 и 1938 годах, однако образна книги они не смогли приобрести даже у букинистов². Кроме того, Национальная библиотека Финляндии сообщила, что «Поднятая целина» в Хельсинки вышла из печати якобы только в 1938 году и что «рецензий на это произведение в прессе не обнаружено»³.

Но архивы ТАСС внесли существенную поправку в это сообщение Национальной библиотеки. «Издание «Поднятой целины» на финском языке,- сообщал корреспондент ТАСС 3 февраля 1939 года,- явилось большим событием для литературного мира Финляндии. Финская печать отмечает это издание с особым удовлетворением. В рецензиях, появившихся в ряде газет, дается высокая оценка художественного реалистического мастерства Шолохова»⁴.

Значит, рецензии все-таки были!.. Внимательно просматривая в Москве в библиотеках подшивки советской и (весьма скромные) финской прессы, нахожу в газете «Известия» (1939) ссылку на газету мелких землевладельцев «Суомен пиэнвильелия», в которой отмечалась значимость появления перевода «Поднятой целины» в Финляндии. Не скоро, но все же мне удалось получить из Финляндии ксерокопию этой газеты.

«Поднятая целина» Шолохова, - писал в газете «Суомен пиэнвильелия» от 26 января 1939 года рецензент, подписавшийся инициалами «Э. Ю.», - является первым русским советским романом, изданным на финском языке. Поэтому его перевод, сделанный Элиасом Сииппанненом, следует считать своего рода литературным событием... В отличие от нашего предвзятого представления о советской литературе (как сугубо пропагандистской.- К. Я.), «Поднятая целина» производит впечатление беспристрастное и объективное». Рецензент Э. Ю. там же признается, что в его стране имеют превратные суждения о жизни Советской России и ее литературе. Шолоховская правда жизни, его острая критика недостатков и ошибок в ходе коллективизации вызывают изумление финского рецензента, и он сознается: «Поднятая целина» написана столь потрясающе правдиво, что не раз задаешься вопросом, как подобное (искусство) вообще возможно в стране диктатуры». Рецензент растроган тем, что в романе Шолохова «противникам, как и сторонникам системы, дают выговориться вдосталь», что в тексте «нет тенденциозной навязчивости» и что «автор как раз в том и виртуоз, что его агитация не производит впечатления проповеди и не вызывает отвращения даже у тех, кто не является сторонником его системы». «Повествование,- пишет в заключение рецензент Э. Ю.,- художественно величавое, красочное, реалистичное... Диалоги - естественны, в репликах, наряду с мудростью, сверкает славянский юмор, да и во всем романе дается неприкрыто правдивая новая картина русского народного характера»⁵.

Важно отметить, что и газета социал-демократической партии «Суомен Сосиалидемокраатти» в конце 1938 года в литературном обозрении «Рождественские книги рабочей семьи», рекомендуя новинки переводной литературы, писала следующее: «Пожалуй, наиболее интересным среди новинок является обширный роман выдающегося советского писателя Михаила Шолохова «Поднятая целина», повествующий в сильном эпическом жанре о проведении коллективизации на земле казаков. Среди трудящихся роман встретит большое число благодарных читателей»⁶.

Роман «Тихий Дон» па финском языке в переводе того же Элпаса Сииппайнена впервые вышел в свет после падения профашистского режима. Издательство «Смия» под символическим грифом «Октябрьская серия» выпустило первую книгу в 1944, а вторую - в 1945 году. «Некоторые книголюбы утверждают,- писал мне из Хельсинки А. Бородавкпн, - что в 1945 году еще была выпущена третья .книга «Тихого Дона» и «Поднятая целина» (третье издание), но найти их в продаже невозможно: они стали антикварной редкостью»⁷.

Так, до сих пор у нас в музее нет образцов довоенных и послевоенных изданий книг Шолохова в переводе Э. Сииппайнена. Но мы не теряем надежды с помощью финнов - поклонников таланта Шолохова и наших друзей из города-побратима Каяни со временем заполнить и эту белую страничку шолоховского фонда города Ростова-на-Дону.

II

В 50 - 60-е годы на книжный рынок Финляндии произведения Шолохова выпускали четыре издательства: «Смия», «Кансан-культтуури», «Вернер Сёдерстрём» и «Кирьяюхтюмя». Роман «Тихий Дон», например, выдержал три издания в переводе Ю. Конкка и семь изданий в переводе Э. Сииппайнена. В аннотациях издательства давали высокие оценки творчеству Шолохова и его общественной деятельности на Родине и за рубежом.

«Шолохов мастерски запечатлел в «Поднятой целине» яркие характеры, природу родного края, великие перемены, происходящие в общественном укладе старого казачьего хутора, - гласит аннотация на суперобложке этого романа, изданного в 1953 году издательством «Кансанкульттуури».- Сочный юмор, глубокая мудрость, поэтические описания природы, незабвенные драматические ситуации - таков этот крестьянский эпос. М. Шолохов - один из самых видных представителей советской культуры».

Называя Шолохова «гениальным писателем-академиком, коммунистом - депутатом Верховного Совета СССР, делающим немало для своей родной станицы», чьи «публичные выступления имеют огромный общественный резонанс», издательство подчеркнуло, что «и в Финляндии его хорошо знают и им восхищаются как человеком и великим писателем»⁸.

Другое книжное издательство «Вернер Сёдерстрём» к выпуску «Тихого Дона» (перевод Ю. Конкка) предпослало большую и обстоятельную аннотацию на суперобложке: «Михаил Шолохов - продолжатель литературных традиций русских классиков, выдающийся писатель, рожденный Октябрьской революцией... Он достиг всемирной славы «Тихим Доном» и «Поднятой целиной»... В своем эпосе Шолохов сохраняет неподкупную позицию летописца, изображая людей со всеми их достоинствами и недостатками... Шолохов занимает самое почетное место в современной мировой литературе»⁹.

Выход в свет «Тихого Дона» и «Поднятой целины» всегда были событиями литературной жизни Финляндии. Подтверждение этому нам дают газеты различных общественных кругов, которые считают своим долгом сказать слово о Шолохове - доброе и правдивое, с раздумьями и путаницей, или злобное и клеветническое, в зависимости от классовых позиций редакции.

Отношение к творчеству Шолохова в целом всей финской прессы в эти годы можно охарактеризовать, на мой взгляд, как удивление чуду. Для коммунистических «Тюэкансан саномат», «Кансан Уутисет» и демократических «Вапаа сана» и «Ракен-тая» это было радостное удивление - приобщение к художественным богатствам великого эпоса о революции и рождении нового мира. Рецензент Майя Савутие в газете «Вапаа сана» 24 мая 1955 года, давая восторженный отзыв о «Тихом Доне», писала и сокрушалась о великой несправедливости: «...Имя Шолохова уже многие годы было среди первых кандидатов на Нобелевскую премию, но высшая западноевропейская литературная награда не выпадает на его долю!»¹⁰. Для рецензентов буржуазной газеты аграрного союза «Мааканса» и академического журнала «Валвоя», длительное время пребывавших в классовых шорах предвзятости, «Тихий Дон» явился откровением: «Это невероятно! - восклицал «Валвоя».- Такое могучее, полностью объективное и свободное произведение о гражданской войне красных с белыми разве можно было создать в СССР»¹¹.

А редакции газет «Ууси Суоми» (центральный орган коалиционной партии), «независимой» «Хельсингин саномат» или эстетствующего журнала «Парнассо», удивляясь тому, что в финской прессе печатается все больше и больше разумных и положительных отзывов о большевике, огорчаясь тем, что соотечественники зачитываются его книгами в автобусах и поездах, в офисах и даже на лекциях в университете, и что финское радио стало говорить добрые слова о «русском красном писателе», выступали, уподобляясь академику-реакционеру В. А. Коскенниеми, с очернительными статьями о Шолохове и «Тихом Доне».

В статье академика Коскенниеми (Ууси Суоми, 1956,25 июня) нет художественного и композиционного анализа романа. Из текста явствует, что рецензент-академик мало сведущ в истории России, имеет весьма превратное представление об Октябрьской революции и абсолютно ничего не знает о гражданской войне на Дону. Но зато он был хорошо осведомлен о всех напевах и наветах заокеанских антикоммунистов «шолоховедов» Мучник, Струве и К° и по их нотам бойко твердил, что, мол, роман «Тихий Дон» - это всего лишь «собрание отдельных, часто повторяющихся эпизодов - казней, грабежей, любви и пьянства - в голом натурализме», что в нем «нет юмора» и что «Аксинья- лишь соблазнительница». Узость мышления и классовая ограниченность не позволяли академику и редакции «Ууси Суоми» высказать ни слова об изображении народа и его роли в разгроме Наполеона в романе Льва Толстого «Война и мир», а также о силе и величии народа в свержении царизма, разгроме русской контрреволюции и интервентов - в романе Шолохова «Тихий Дон». Как и некоторые рецензенты других буржуазных газет, академик не заметил разницы в мировоззрении классиков двух различных социальных эпох, в изображении ими правды войны и поэтому не увидел ничего нового в гуманистической позиции Шолохова, не заметил того, что он делает шаг вперед по сравнению с гуманизмом Льва Толстого.

Верно следуя заокеанским «советологам», Коскенниеми в своей статье стремился навязать читателю затасканные тезисы, взятые напрокат из арсенала оруженосцев «холодной войны»: Лев Толстой и Шолохов - «заклятые русские националисты», Октябрьская революция и гражданская война - это «затянувшаяся история болезни народной души»; Россию надо спасать от «коммунистического империализма», а «спасти ее может только Запад»¹².

Мы прокомментировали эту статью как напоминание о живучести в буржуазном мире всевозможных маньяков - «спасителей России», вынашивающих бредовые замыслы. Но, благо, в это время и в Финляндии уже не они определяли политический климат и курс внешней политики.

Для демократической общественности, прогрессивной интеллигенции и либеральной буржуазии произведения советских писателей и в особенности книги Шолохова становились могучим средством сближения и взаимопонимания. Приносимые в страну Суоми из-за океана (с ветрами «холодной войны»), антисоветские лозунги не получали поддержки не только среди трудящихся, но и в деловых, реалистически мыслящих кругах буржуазии. Наступили новые времена во взаимоотношениях между СССР и Финляндией, а с ними и более вдумчивый и доброжелательный подход в понимании культурных ценностей. Поэтому большинство буржуазных газет вынуждено было писать о творчестве Шолохова правдивее и проникновеннее, чем это было в прежние годы.

Так, редакция журнала «Валвоя» в 1966 году напечатала большую статью ректора Хельсинкского университета, профессора Эдвина Линкомиесса «Шолохов. «Тихий Дон». В ней есть суждения, с которыми мы не согласны, когда, например, он говорит, что «некая плановая догматичность в СССР наложи-.ла свой отпечаток на книги советских писателей». Конечно же, он предвзято полагает, что «в высших кругах Советской власти в свое время к «Тихому Дону» Шолохова относились в какой-то степени враждебно»¹³.

Наши авторитетные документы говорят обратное. Давно известно из 12-томного собрания сочинений Сталина, что в его письме к Феликсу Кону еще в 1929 году была дана высокая оценка «Тихого Дона», а Шолохов назван «знаменитым писателем нашего времени»¹⁴ и что, вопреки разным наветам и помехам со стороны рапповцев, Сталин оказал поддержку в публикации III тома «Тихого Дона» и первой книги «Поднятой целины». И Председатель ЦИК ССОР М. И. Калинин в беседе с молодыми крестьянскими писателями 15 мая 1934 года также великолепно отозвался о творчестве Шолохова: «...Его «Тихий Дон» я считаю нашим лучшим художественным произведением»¹⁵.

На фоне этих оценок тезис профессора о враждебности высших кругов Советской власти к «Тихому Дону» является нелепым вымыслом. Решительно отклоняя эти ошибочные суждения Э. Линкомиесса, мы должны отметить, что в его статье высказано много ценных мыслей, опровергающих сентенции рецензента-академика, о котором речь шла выше.

«Шолохов, - писал 3. Линкомиесс, - это несомненно боль-бой врожденный талант. Тайна силы воздействия Шолохова - в глубоком знании жизни. Он знает корни всего того, что изображает, к тому же он еще умеет и отобрать то, что является характерным и самым важным для художественного обобщения... Роман «Тихий Дон» воистину велик не только по своим масштабам, но и по своему значению. Безусловно, его можно отнести к тем значительнейшим романам, которые когда-либо были созданы». Называя Шолохова «большевиком по своему мировоззрению», критик подчеркивает, что он - реалист, глубоко народен и «воспитал в себе художественную дисциплину», что он «никогда не заблуждается на счет безвкусицы», что «искать пустые слова в его тексте - тщетно» и что его повествование дает «ощущение подлинной действительности, хотя действие развивается в трудной среде крестьян и солдат». Григория Мелехова он именует «типичным казаком революционного времени, который вынужден колебаться», называет его «человеком морально высокого уровня», выражающим собой «гуманизм, который (в условиях гражданской войны) не унижается до варварства, благодаря чему читатель чувствует к нему очень большую симпатию»¹⁶.

Для финской прессы 1956 года эта статья профессора Э. Линкомиесса означала совершенно новый и плодотворный подход к оценке явлений советской литературы. Это было действительно свежее, яркое, во многом правдивое слово о Шолохове и его «Тихом Доне», в котором критик, хотя и допускает некоторые ошибочные суждения, высказал много ценных, заслуживающих внимания положений, стремясь по-научному, объективно разобраться в существе великого эпоса об Октябрьской революции и гражданской войне в России.

Вскоре крупная газета «Мааканса» также выступила (И июля 1956 года) в защиту «Тихого Дона» с большой статьей «Мастер русской прозы». Отмечая огромный резонанс, вызванный романом во всем мире, и тот непреложный факт, что уже «многие считают Шолохова кандидатом на получение Нобелевской премии», критик этой газеты писал: «Шолохов - одновременно летописец, фиксирующий с точностью жизнь, и художник слова, который буквально расточает краски на создание богатых событиями сцен. Он мастерски может несколькими точными словами создать запоминающийся портрет... Реалистический, художественно завершенный, яркий казачий эпос Шолохова - достижение высокого класса».

Наперекор некоторым рецензентам, в том числе и академику из «Ууси Суоми», критик газеты «Мааканса» писал о прекрасном изображении Шолоховым страстной и горестной любви Григория и Аксиньи, о том, что «любовная интрига романа удивительно реалистична и беспощадна настолько, что порой кажется - любовь в «Войне и мире» Л. Толстого с трудом может быть взята в сравнение»¹⁷.

Да, для финской прессы тех лет это были действительно новые веяния, новые оценки литературы социалистического реализма, хотя эти газеты тогда о нашем методе в искусстве положительного еще ничего не писали.

Наиболее ценные статьи о Шолохове в 1956 году были напечатаны в коммунистической газете «Тюэкансан саномат». По словам поэтессы и критика Аиры Синерво, в статье «Памятник времени и человеку» шолоховский эпос художественно ярко подтвердил известное изречение Льва Толстого: «Мировая история судит о каждой эпохе, а мировая литература судит о мировой истории». И Шолохов, поставив в «Тихом Доне» главным героем Григория Мелехова - негативный персонаж, - сказал этим новое слово в русской и мировой литературе. «Трагичность Григория, - пишет А. Синерво, - состоит в том, что он колеблется, сражается в различных лагерях... Но в конце книги судьба Григория остается «открытой». Он возвращается домой, и читателю предоставляется право поразмыслить над его судьбой. Символична заключительная сцена - встреча Григория с сыном Мишаткой. Жизнь продолжается, и будущее важнее прошлого!»¹⁸

Вот эта мысль - новая трактовка А. Синерво и редакцией «Тюэкансан саномат» финала «Тихого Дона» и судьбы Григория Мелехова - примечательна тем, что дает решительную отповедь реакционным рецензентам, именовавшим Григория «до конца белым», не признающим революцию и Советскую власть, и тем критикам, которые называли его «бандитом» и «погибшей личностью», а также ответом и критику профессору 3. Лннкомиессу, который, высоко оценив гуманизм личности Григория, вопреки тексту романа, пишет о неминуемой гибели героя¹⁹.

«Тихий Дон», - разъясняет Аира Синерво, - принадлежит к тем произведениям, для постижения которых требуется известное напряжение мысли. Читатель не получает итог «даром». Автор заставляет читателя сопережить-перечувствовать трагизм эпохи рождения Советов. Произведение это многосложно и ярко, как сама жизнь, но одновременно оно и тяжело, как землетрясение, как то время, которое в нем отражено... «Тихий Дон» - это величественный памятник бурному, переломному этапу в истории. Это эпос о силе и слабости человека, его стойкости и колебаниях, его падении и постоянном стремлении вперед, так как самое дорогое у человека - жизнь»²⁰.

III

«Донские рассказы», «Судьба человека» и вторая книга «Поднятой целины» появились на финском языке в конце 50-х - начале 60-х годов. Многие критические статьи о них являют нам положительные сдвиги во взглядах критиков.

Правда, и в эти годы среди рецензентов можно было встретить недоброжелателей и пустые опусы, вроде статьи «Казачья кровь» некоего К. Рантасало в реакционном журнала «Суомалайнен Суоми» о сборнике Шолохова «Рассказы». Не умея сказать что-либо толковое о «Тихом Доне» и «Донских рассказах», проявив непонимание сущности этих явлений искусства, рецензент пишет о них с пренебрежением и походя противопоставляет им «Судьбу человека», которая для него «как воспоминание о войне, более правдоподобна, но так же безвкусна»²¹. В подобных статьях мы находим крайнюю предвзятость рецензентов, отсутствие объективности в подходе к художественным произведениям.

Однако другие газеты, «Хельсингин саномат» например, в своих статьях теперь уже по-иному аттестовали Шолохова, называя его «всемирно известным продолжателем традиций русского реализма» и «несомненным кандидатом в лауреаты Нобелевской премии». Любопытно, что поводом для этих высказываний послужил тот же самый сборник Шолохова «Рассказы» в переводе Ю. Конкка издательства «Кирьяюхтюмя».

Критик Майя Тикка 20 ноября 1962 года в газете «Хельсингин саномат», именуя Шолохова «правоверным русским писателем», считает, что уже в юности этот большевик «в своих новеллах о трагичности судеб сумел показать оптимизм жизни», «в малом - отразил великое», что характеризует его как гуманиста-интернационалиста. И для вящего убеждения критик ссылается на его великолепный рассказ «На одном языке», в котором рассказывается, как русские и австрийцы в 1916 году на фронте нашли общий язык с помощью запутавшегося в колючей проволоке лося. Критик с восхищением пишет о богатстве и точности шолоховского языка, об огромной впечатляющей силе эпизода с лосем, которого солдаты двух враждебных армий; сообща, бережно освобождают из тенет колючей проволоки, и тем временем сами неожиданно постигают смысл своей неволи, своего горестного бытия: «вступив в контакт, мозоль чувствует мозоль, и тогда солдаты начинают говорить о войне на одном языке: долой войну!»

Важно отметить, что Майя Тикка вступается за непреходящую ценность, общечеловеческую значимость и рассказа «Судьба человека». Цитируя ее заключительный аккорд: «Тут самое главное - не ранить сердце ребенка, чтобы он не увидел, как бежит по твоей щеке жгучая и скупая мужская слеза», критик еще раз напоминает о великом гуманистическом звучании слов Шолохова, зовущего читателя к разумным выводам и действиям²².

Некоторые позитивные сдвиги в критических статьях мы находим на страницах других газет и журналов. Так, «Суомен Сосиалдемокраатти» (главный орган социал-демократической партии) порадовал объективностью в рецензии на сборник «Рассказов» Шолохова (перевод Ю. Конкка), аттестуя нашего писателя «великим мастером-гранильщиком слова», с юных лет «в совершенстве владеющим рассказом»²³. Однако каково в те годы было отношение этой газеты к «Тихому Дону» и «Поднятой целине», нам установить не удалось... В журнале эстетов «Парнассо» (1960, № 8) известный критик Пекка Луонела, отвергая метод социалистического реализма, нашу коллективизацию и даже юмор деда Щукаря, задумывается над образом Давыдова и признается: «Две толстые книги «Поднятой целины» я прочел в один присест и не считаю время потерянным понапрасну!»²⁴

Добрая весть! Не он, Пекка Луонела, в подобном признании первый и последний! Ведь не случайно, скажем, известный французский писатель-католик Миклош Батори, яростно критикуя «Поднятую целину» в главной католической газете «Круа» в 1960году, под конец изрек: «А все же это - шедевр!»²⁵ Видимо, уж так велика и неотразима сила шолоховского слова, что многие наши идейные противники начинают пересматривать свои взгляды и оценки!

В статье П. Луонела имеется немало наивности и предвзятости в оценке творчества Шолохова, но он, пожалуй, первый в финской прессе отклонил клевету корреспондента «Нью-Йорк тайме» Гарри Солсбери (1960), приписывавшего Шолохову иной финал «Поднятой целины», будто Давыдов гибнет в тюрьме как жертва чистки 30-х годов. «Заключение американца (Г. Солсбери.- К. П.) было ошибочным, - пишет П. Луонела, - во второй книге «Поднятой целины» не видно следов чистки 30-х годов... Роман заканчивается серьезным потрясением, в котором главные герои - Давыдов и Нагульнов - погибают... Но колхоз в этот период справился с «детскими болезнями», окреп, хотя еще и не принес людям благоденствия». Вопреки клеветническим домыслам в западной и финской прессе, будто Сталин мешал Шолохову творчески работать, критик П. Луонела подчеркивает, что «вмешательство самого Сталина в дела (речь шла о «Тихом Доне». - К. П.) спасло произведение»²⁶.

Учитывая постоянную дезинформацию в буржуазной прессе, мы оцениваем подобные проблески в статьях зарубежных авторов, как приближение к истине, как поворот к более объективному, исторически правдивому познанию и освещению вопросов нашей истории и современности. Процесс пересмотра ошибочных представлений о наших писателях, литературе и жизни, процесс разрушения и выветривания буржуазных догм и понятий о Стране Советов, как и рождение новых взглядов, требует своего времени, терпения и доброй воли.

Жизнь подтверждает каждодневно, что этот исторический процесс развивается. Шолохов находится на передовых позициях века, оказывая огромное и плодотворное воздействие на читателей: в деревне и городе, в редакциях буржуазных газет и профсоюзах, в колледжах, университетах и литературных кругах.

Об этом хорошо рассказала Сиркка Лассила в репортаже на страницах журнала «Кува пости» в августе 1962 года о встрече М. А. Шолохова с большой группой финских писателей и журналистов. Деловито, уважительным топом сотрудник редакции разъясняет, каков автор «Тихого Дона» как человек: «...Он очень спокойный, очень дружелюбный, очень мягкий, чуждый бравады и суеты. Бравада и Шолохов - не уживаются. Человек этот никогда не заботился о шуме барабанов славы, также о претенциозной жизни. Он - скромный человек. И тем не менее он находится в авангарде писателей мира! В настоящее время он первый писатель Советского Союза»²⁷.

Достойное признание! Редакция заверяет своих читателей, что «вечерняя беседа шла свободно, бодро, с юмором», что «Шолохов выразил надежду на визит финских писателей в СССР».

Видимо, Шолохов произвел на финских писателей колоссальное впечатление, и у них между собой возникли споры о нем, ибо в конце репортажа Сиркка Лассила сочла необходимым об этом сказать так: «Возможно, не одному финну во время беседы пришла в голову мысль, высказанная несколько позже критиком Тимо Тиусанен: «Как велик мог бы быть Шолохов, если бы он жил на обетованном Западе!» И редакция «Кува пости» на эти суетные восклицания, свидетельствующие о совершенном непонимании величия Шолохова, дала ясный и многозначащий ответ: «Напрасное предположение! Казак не может вырасти в Конго или на Кунгсгатан*, и если не Шолохов, то кто-то другой должен был бы воспеть родной край, свой народ, его нравы и судьбы последних десятилетий!..»²⁸

* (Кунгсгатан - Королевская улица, главная улица Стокгольма.)

Да, такова закономерность истории. Народ-исполин в великих борениях выдвигает и своих бессмертных Боянов!

Новые веяния и суждения о нашей литературе и Шолохове мы находим и в журнале кооперативного движения «Кулуттая» (11963 г.). Неоднократно выступая со статьями о «Тихом Доне» и «Поднятой целине», редакция журнала в 1Г963 году опубликовала большое интервью М. А. Шолохова о встречах с финскими писателями и его решительном осуждении моды на модернизм и порнографию в искусстве Запада. Редакция «Кулуттая» в своем вступлении к интервью, полностью поддерживая позицию Шолохова, дает глубокое определение значимости творчества советского писателя и его вклада в мировую литературу: «Стиль Шолохова, - читаем мы в «Кулуттая», - отличается могучим реализмом. Его герои - это плоть и кровь людская, а их сложные и трудные судьбы обрамлены нежной лиричностью, погружены в трепетную, искрящуюся ароматную природу и своеобразную безграничность во времени... «Тихий Дон» и «Поднятая целина» - это эпосы, автор которых останется навсегда в «академии бессмертных»²⁹.

IV

Пути прояснения истины всегда трудны и тернисты... И в Финляндии за 40 лет со времени появления первых переводов книг Шолохова было истрачено много чернил и бумаги на опровержение всей советской литературы и метода социалистического реализма! Непризнание нашего метода в искусстве было, как говорится, альфой и омегой в статьях буржуазной прессы и радио.

Но вот в Стокгольме 15 октября 1965 года состоялось присуждение М. А. Шолохову Нобелевской премии. Это решение Шведской академии ничего нового не открыло, как об этом: справедливо писали многие коммунистические газеты, в том; числе аргентинская «Нуэстра палабра»³⁰ и французская «Юманите»³¹, а лишь подтвердило выдающиеся достижения Шолохова, которые уже раньше получили мировое признание. Тем не менее вот это присуждение Шолохову Нобелевской премии внезапно подвело черту литературным спорам и вызвало новую полемику вокруг «Тихого Дона» и метода социалистического реализма на страницах газет всех стран мира, в том числе и Финляндии.

Как же отнеслась финская пресса к этому событию?

Коммунистическая «Кансаи Уутисет», приветствуя присуждение Шолохову Нобелевской премии, заявила: «...Великий Шолохов... мог бы ее получить еще в 1928 году, когда вышли в свет первые книги «Тихого Дона»... но присуждение затянулось на десятки лет из-за дискриминации...»³²

Редакция главной газеты социал-демократов «Суоми Сосиал-демокраати» не выразила каких-либо чувств и ни слова не сказала о факте длительной дискриминации советских писателей.

Стараясь соблюсти приличие перед читателями, редакция «Суоми Сосиалдемокраатти» поместила на 6-й странице отклики писателей 3. Суолахти и М. Ларин и бесталанную, лживую статью с бесцветным заголовком «Новейший нобелист» некоей Аниты Конкка. Мимоходом назвав Шолохова «продолжателем традиций классиков», в том же абзаце критик повторяет тезисы заокеанских «шолоховедов», что, мол, все же «он не смог создать такие остающиеся в памяти образы, как его великие предшественники». Ничего не поняв в эпосе о русской революции, А. Конкка извращенно трактует «Тихий Дон» всего лишь как «универсальный протест против войны». Она приписывает Шолохову некую внеклассовую позицию «над схваткой», будто в романе он «не выступает ни за белых, ни за красных». Критик полагает, что в «Тихом Доне» заложен «универсальный протест» советского писателя и против войны... красных, то есть против революционной, справедливой освободительной гражданской войны трудового народа России. Но это уж прямая фальсификация! Тезис А. Конкка об «универсальном протесте»- типично социал-демократический, навеянный каутскианским отвержением нашей пролетарской революции, Советской власти и социалистического гуманизма. И там же критик пишет, будто в «Тихом Доне» «Шолохов строго не придерживается социалистического реализма», а «в романе «Они сражались за Родину» - вернулся к простому реализму»³³.

Главная газета коалиционной партии «Ууси Суоми», трезво оценивая сложившуюся ситуацию, без обиняков приветствовала решение Шведской академии (которое для многих было совершенно неожиданным) крупным ошеломляющим аншлагом: «Первая Нобелевская премия социалистического реализма!»

В большой статье авторитетного буржуазного критика Пекка Таркка, написанной со знанием предмета, подчеркнута историческая важность присуждения премии писателю-коммунисту. «...Значение награды Шолохова, - читаем мы в «Ууси Суоми» 16 октября 1965 года, - заключается в том, что Шведская академия впервые признает представителя направления искусства, называемого социалистическим реализмом!!!» Автор статьи далее высказывает ряд интересных мыслей о преемственности традиций русского реализма, о народности искусства Шолохова и своем понимании нашего метода в литературе.

«Главный герой эпоса «Тихий Дон» Григорий Мелехов,- пишет П. Таркка, - не является последовательным человеком, так как он все время колеблется... Тем не менее социалистический реализм представлен в его образе, посредством коего «персонифицирован» решающий поворот общественного развития... Если Мелехов попадает в тупик, то это является следствием соответствующего исторического периода, в котором он живет. То, что является изъяном его жизни компенсируется в фигуре Давыдова, который энергично ведет людей в будущее на основе марксистского мировоззрения». И П. Таркка разъясняет финским читателям, что в настоящее время именно «так в большей части мира понимают значение романов Шолохова и повсюду признают их достижения». Более того, по мнению П. Таркка, теперь «понятие социалистического реализма, его позитивный герой вызвали на Западе новый интерес. И в том, в чем раньше видели только спрятанную смирительную рубашку литературной политики, теперь обнаруживают определенную сферу искусства, которая, вне сомнения, не очень сильно, ограничена». В заключение П. Таркка говорит, что «у Шолохова чаяния народа и мысль обновления неразделимы друг от друга» и что «в тематике донского эпоса, во всей его атмосфере воплощается тот союз народа и идей, о котором мечтал Лев Толстой»³⁴. В статье П. Таркка есть некоторые неточности, но в главном он проявил похвальную зоркость, честность и демократичность своей позиции.

Крупнейшая газета Финляндии «Хельсингин саномат» в эти; дни уделила много места материалам о Шолохове с доброжелательными откликами. Так, 16 октября под заголовками «Присуждение премии Шолохову встречено положительно» газета публикует приветствия писателей Мартти Ларни, Эйно Суо-лахти, Карла-Фредрика Санделина и Вяйне Линна. В своем, комментарии редакция пишет: «В литературных кругах явно рады и вовсе не удивлены тому, что Нобелевская премия по литературе в этом году присуждена Михаилу Шолохову»³⁵. Однако редакция «Хельсингин саномат» сочла возможным В-этом же номере поместить статью писателя Вяйне Кристина, в которой он, проявив непонимание сущности «Тихого Дона» и «Поднятой целины», тщетно пытался доказать превосходство «Гроздьев гнева» Стейнбека над шолоховским эпосом. Пустое и неблагодарное занятие!..

В Финляндии некоторые газеты вовсе обошли вопрос о значении награды, как, например, «Аамулехти» (Тампере), которая в статье критика У. Лагеркрантц опубликовала «открытие» - якобы роман «Тихий Дон» автором так много раз переделывался, что лишь к 1965 году - «к своей двадцать пятой годовщине (со времени выхода в свет IV тома) стал образцом искусства»³⁶, и его, наконец, наградили. Как говорится, комментарии излишни!..

Наиболее правдиво и объективно, с глубокой любовью к Шолохову по этому поводу откликнулась финская коммунистическая газета «Кансаи Уутисет». В номере от 16 октября 1965 года редакция газеты опубликовала большую статью критика Маргариты Ромберг и портрет М. А. Шолохова с кратким сообщением о присуждении ему Нобелевской премии, подчеркивая, что «в литературных кругах всего мира эту награду ожидали в течение 15 - 20 лет!» А в номере этой газеты от 17 октября 1965 года напечатаны отклики писателей: «СССР. Илья Эренбург: «Я рад. Мне нечего к этому добавить!». «Франция»

Академик Анри Труайя: «Безгранично восхищаюсь Шолоховым...»; «Финляндия. Марти Ларни: «На этот раз Нобелевская премия досталась заслужившему ее человеку. Михаил Шолохов, безусловно, является одним из тех мастеров прозы, которые по достоинству стоят в когорте бессмертных...» «Финляндия. Эйно Суолахти: «Тихий Дон» относится к серии великих романов мира. Шолохов - выдающийся современник - продолжатель традиций великих русских реалистов. Я уже много лет желал присуждения ему Нобелевской премии...» «Финляндия. Майя Савутие (издательство «Каксанкульттуури»): «Этого события ждали много лет... Бесспорно, Шолохов является одним из самых ярких, самобытных и сильных художников слова. Я рада!»³⁷

«Эстетики меняются, - писала в яркой, полемической, статье Маргарита Ромберг, - и классический роман, по мнению современных читателей, является уже анахронизмом, - а. Шолохов остается! И его славе не видно конца! Стефан Цвейг, современник Шолохова, тоже известный, по мнению многих читателей нашего поколения, уже запылился, не говоря уже о романистах прошлого века, традиции которых Шолохов - надо-с этим согласиться! - продолжил. Почему же так? - ставит вопрос критик и отвечает: - Потому, что «Тихий Дон» - это эпос казачьего народа, лирика пейзажей Дона, драма кровавых классовых битв и чудовищных столкновений буржуазного и социалистического мировоззрений. В этом смысле он не имеет себе равных в мировой истории... Он написал правду о начале Советской власти!.. И он проживет дольше, чем «отражатели» разных времен и обществ!»³⁸

Известный финский писатель Мартти Ларни, не раз встречавшийся с М. А. Шолоховым в Финляндии и в станице Вешенской, много сделал у себя на родине для пропаганды его творчества как в прессе, так и по радио. В ноябре 1965 года в финской и советской печати появилась статья М. Ларин «Достойный восхищения», в которой знаменитый сатирик, защищая нашего земляка-лауреата от нападок реакционной прессы и лживых обвинений в шовинизме, заявил: «Михаил Шолохов - человек-патриот, и поэтому он так хорошо понимает и мой патриотизм. А это, в свою очередь, приводит нас к взаимопониманию и уважению национальных ценностей»³⁹.

Подводя итог всем спорам и суждениям в финской прессе, Мартти Ларни назвал Шолохова посланником советской культуры, провозвестником нового реализма, по-своему определив значение его творчества в развитии мировой литературы: «Главный герой его произведений - сама правда... Жизнь он видит и воспринимает как реалистическую драму, в которой главная роль отведена человечности... В этом одно из объяснений его мировой славы. Произведение, несущее на себе печать национального колорита, имеет право на международное признание. «Тихий Дон», «Поднятая целина», «Они сражались за Родину», по сути дела, уже не являются достоянием одного Советского Союза, это - дар всему миру»⁴⁰.

Комментарии к главе

¹ (Юхани Конкка. 2.2.1965. Кухмойнен. Суоми. Письмо автору.)

² (Martii Larni. 28.8. 1969. Helsinki. Письмо автору. Алексей Бородавкин. 3.9.1969. Хельсинки. Письмо автору.)

³ (Helsinki University Library. 1973 - 06 - 01. N. 367/8.73. Письмо автору.)

⁴ (Вестник ТАСС, 3 февраля 1939 г. Москва.)

⁵ (Suomen Pienvilleliaj, 1939, 26.1. Helsinki. Получена от сотрудника АПН А. Бородавкина.)

⁶ (Suomen Sosialidemokraatti, 4938, 24:.12. Helsinki. Получена от сотрудника АПН А. Бородавкина.)

⁷ (А. Бородавкин. 3.9.1969. Хельсинки. Письмо автору.)

⁸ (Аннотация на суперобложке книги: «М. Solohov. «Aron Raivaajat», 4953. Helsinki, Kansankulttuuri Oy.)

⁹ (Аннотация на суперобложке книги: «М. Sholohov: «Hiljaa virtaa Don». I. Porvoo - Helsinki, Verner Soderstrom Oy, 1956.)

¹⁰ (Vapaa Sana, 1955, 24.5.)

¹¹ (Valvoja (Helsinki), 1956, N. 4.)

¹² (Uusi Suomi (Helsinki), 25.6.1956.)

¹³ (Valvoja (Helsinki), 1956, N. 4.)

¹⁴ (Сталин И. Собр. соч., т. 12. М.; Гослитиздат, с. 112.)

¹⁵ (М. И. Калинин о литературе: Сб. статей и высказываний. Л.: Лениздат., 1949, с. 71.)

¹⁶ (Valvoja, (Helsimd), 1956, N. 4.)

¹⁷ (Maakansa, (Helsinki), 1956, 11.6.)

¹⁸ (Tyokansan Sanomat (Helsinki), 1956, 16.9.)

¹⁹ (Valvoja (Helsinki), 1956, N. 4.)

²⁰ (Tyokansan Sanomat, (Helsinki), 1956, 16.9.)

²¹ (Suomalainen Suomi (Vuosikerta), 1963, 31.)

²² (Helsingin Sanomat, 1962, 29.11.)

²³ (Suomen Sosialidemokraatti, 1962, 16.10.)

²⁴ (Parnasso, 1960, N. 8.)

²⁵ (Krua (Paris), 1960.)

²⁶ (Parnasso, 1960, N. 8.)

²⁷ (Kuva posti, 1962, N. 8.)

²⁸ (Kuva posti, 1962, N. 8.)

²⁹ (Kuluttaia, 1966, N. 19.)

³⁰ (Nuestra Palabra (Bonos-Aires), 1965.)

³¹ (L'Humanite (Paris), 1965, 16.10.)

³² (Kansan Uutiset (Helsinki), 1965, 16.10, p. 7.)

³³ (Suomen Sosialidemokraatti, 4965, 16.10.)

³⁴ (Uusi Suomi (Helsinki), 1965, 16.10.)

³⁵ (Helsingin Sanomat, 1965, 16.10.)

³⁶ (Aamulehti (Tampere), 1965, 16.40.)

³⁷ (Kansan Uutiset (Helsinki), 1965, 17.10, p. 8.)

³⁸ (Kansan Uutiset (Helsinki), 1965, 16.40, p. 7.)

³⁹ (Молот, 1965, 10 ноября.)

⁴⁰ (Ларин М. Дар всему миру. - В сб.: Слово 1973, с. 309, 312. о Шолохове. М.: Правда.)