04.11.2015

Шолохов стал единственным русскоязычным нобелевским лауреатом, восхваляющим СССР

50 лет назад Нобелевскую премию по литературе получил Михаил Шолохов — единственный из русскоязычных писателей, отмеченных этой наградой, кто восхвалял советскую власть

"День 15 октября 1965 года был успешным во всех отношениях,— написал Михаил Шолохов, советский писатель, автор Тихого Дона и Поднятой целины, в своем дневнике.— С утра я закончил главу, которая мне тяжело давалась. Потом на охоте двумя выстрелами убил двух гусей. А вечером узнал о присуждении мне Нобелевской премии”.

За пару месяцев до этого он отправил письмо руководителю Советского Союза Леониду Брежневу: “Недавно в Москве был вице-президент Нобелевского комитета. В разговоре в Союзе писателей он дал понять, что в этом году Нобелевский комитет, очевидно, будет обсуждать мою кандидатуру. На всякий случай мне хотелось бы знать, как президиум ЦК КПСС отнесется к тому, если эта премия будет присуждена мне, и что мой ЦК мне посоветует”.

Премия к тому времени для Москвы имела сомнительную славу. В 1933 году ее присудили эмигрировавшему из страны Ивану Бунину. А в 1958-м лауреатом стал Борис Пастернак. Годом ранее в Европе вышел его роман Доктор Живаго, который писательский цех СССР признал клеветническим и антисоветским. В стране началась широкомасштабная травля писателя. В Кремль потоком посыпались письма от литераторов и общественных деятелей с требованием выслать Пастернака из страны.

К тому же за год до присуждения премии Шолохову от нее громогласно отказался французский философ и писатель Жан-Поль Сартр. Он, убежденный социалист, считал себя “другом” Советского Союза и не захотел получать награду от буржуазного сообщества. В открытом письме Сартр сетовал на предвзятость Нобелевского комитета, так как тот не отметил симпатиков коммунизма — поэтов Луи Арагона и Пабло Неруду. “Вызывает сожаление тот факт, что Нобелевская премия была присуждена Пастернаку, а не Шолохову, и что единственным советским произведением, получившим премию, была книга, изданная за границей и запрещенная в родной стране”,— писал Сартр. В Союзе такую позицию восприняли на ура, несмотря на то, что философ чуть ранее осудил вторжение советских войск в Венгрию в 1956 году и критиковал кремлевские власти за подавление инакомыслия.

Но на присуждение Нобелевки Шолохову в Москве отреагировали все же положительно — писатель считался первым литератором страны. Этот образ целенаправленно создавался партийными вождями, начиная с Иосифа Сталина.

Писатель и вождь

Получая премию, Шолохов дал пресс-конференцию в Стокгольме, на которой у него спросили, насколько свободна писательская профессия в СССР от партийного давления. Лауреат ответил, что на его родине книги пишут сердцами, а те принадлежат партии. Награду советский литератор получил с формулировкой За художественную силу и цельность эпоса о донском казачестве в переломное для России время. Прежде всего имелся в виду его роман-эпопея Тихий Дон.

Вряд ли Шолохов был искренен в Стокгольме. Свое главное произведение он писал в тяжелых психологических условиях 15 лет. Первые части Тихого Дона читатели увидели, когда автору исполнилось всего 20. Дальше была долгая борьба с самим собой: Шолохов писал о донских казаках, которые восприняли большевистский переворот 1917-го не так радушно, как это изображено в романе. Писал и переписывал в промежутках между затяжными приступами депрессии, алкоголизма и ревизионными визитами к нему московского начальства.

В 1937 году, в пору начала массовых репрессий, за Шолохова вплотную взялись органы. Сначала к нему домой в станицу Вешенскую пожаловал генеральный секретарь Союза писателей Владимир Ставский. После возвращения в Москву он написал донос в Кремль: “Шолохов не поехал в Испанию на конгресс писателей. Он объясняет это “сложностью своего политического положения в Вешенском районе”. Шолохов до сих пор не сдал четвертой книги Тихого Дона и второй части Поднятой целины”. Последний роман был посвящен коллективизации на Дону.

До чекистов доходили сетования писателя на жестокость партийцев во время проведения коллективизации и расстрелы казаков большевиками. Вешенские органы даже сфабриковали дело на Шолохова, в котором он проходил как “глава контрреволюционного подполья, готовившего восстание на Дону”.

“Чего ему не хватает в жизни? — писал в доносе Ставский о писателе.— Дом-дворец двухэтажный, батрак, батрачка, автомобиль, две лошади, стая собак. А все ворчит”.

В застенки Вешенского НКВД попало почти все партийное руководство района, с которым был дружен писатель. Но Шолохов не побоялся обратиться с письмом напрямую к Сталину. В нем он подробно описал пытки и допросы своих товарищей. Не постеснялся в красках описать и “работу” следователя Марковича, который допрашивал председателя Вешенского исполкома Тихона Логачева: “Почему не говоришь о Шолохове? — кричал чекист.— Он же, бл*дина, сидит у нас! И сидит крепко! Контрреволюционный писака, а ты его покрываешь?! К концу четвертых суток Логачев подписал то, что состряпал и прочитал ему следователь”.

Мучения и пытки были настолько страшными, писал Шолохов, что “расстрел или другое наказание казались избавлением”. Над неповинными людьми издевались, уничтожали человеческое достоинство, били, угрожали: “Не будешь говорить, не выдашь своих соучастников — перебьем руки. Заживут руки — перебьем ноги. Ноги заживут — перебьем ребра. В крови будешь ползать у моих ног и, как милости, просить будешь смерти”.

Шолохов отправил Сталину несколько писем и таки достучался до вождя. Его, а также вешенцев — как подследственных, так и чекистов — вызвали в Кремль. Сталин лично разбирался с делом. Присутствовавший тогда на встрече обвиненный земляк Шолохова Петр Луговой вспоминал: “Сталин, прохаживаясь по комнате, время от времени подходил к столу, что-то записывал и снова ходил, задавал вопросы, делал замечания”.

В конце встречи вождь спросил писателя: “Вы, Михаил Александрович, много пьете?” Тот ответил: “От такой жизни немудрено и запить”. “Напрасно вы, товарищ Шолохов, подумали, что мы поверили бы клеветникам”,— резюмировал вождь. В ответ Шолохов рассказал Сталину анекдот: “Бежит заяц, встречает его волк и спрашивает: “Ты что бежишь?” Заяц отвечает: “Как, что бегу: ловят и подковывают”. Волк: “Так ловят и подковывают не зайцев, а верблюдов”. Заяц ему ответил: “Поймают, подкуют, тогда докажи, что ты — не верблюд”.

Дело закрыли с устной рекомендацией писателю завершить Тихий Дон в нужном ключе. “Ты смотри мне, чтобы тот Григорий Мелихов обязательно вернулся в станицу”,— поучал Шолохова секретарь Союза писателей Александр Фадеев.

Неизвестно, каким задумывался финал романа изначально, но его главный герой все-таки возвращается домой, что читается как принятие им советской власти. Об уничтожении нескольких сотен тысяч казаков в произведении — ни слова.

Зато в Кремле остались довольны. А Шолохов в 1940 году получает сталинскую премию в 100 тыс. руб.

Судьба и люди

Отношение хозяина Кремля к Шолохову было порой даже нежным. В январе 1942 года писатель летел из Москвы в Куйбышев, куда на время битвы за столицу перебралось советское правительство. Самолет потерпел крушение, и все находившиеся на борту, кроме пилота и писателя, погибли. Шолохова доставили домой в Вешенскую с сильнейшей контузией. Дочь писателя Светлана вспоминала, что Сталин прислал отцу большой ящик продуктов — деликатесов, названия которых адресаты даже не знали.

Авиакатастрофа сыграла роковую роль в жизни Шолохова. Близкие люди замечали у него серьезные психические расстройства. Он стал с трудом писать, да и то статьи в газеты в качестве военкора. Коллеги-литераторы перешептывались, мол, это совсем другой Шолохов — настолько косноязычными были его тексты. После войны писатель регулярно давал в прессу до неприличия лестные здравицы Сталину. Вот они считались образцом стиля. А в день похорон вождя Шолохов дал в Правде некролог “Прощай, отец!” Сам заголовок обсуждался в литературных кругах как вершина мастерства словесности.

В 1946 году Шолохов как-то на охоте повстречал Павла Донникова, потерявшего во время войны семью и прошедшего немецкий плен. Писателя впечатлил рассказ бывшего солдата, и он держал его в голове долгих десять лет. В 1956-м за несколько дней Шолохов написал рассказ Судьба человека. В нем он, правда, умолчал о том, как прототип главного героя Андрея Соколова после нацистских концлагерей попадает в советский фильтрационный.

Рассказ перевели на все основные литературные языки мира, а Сергей Бондарчук взялся за съемки фильма по его мотивам.

Шампанское по утрам

Во время работы над сценарием с Шолоховым случился скандал всесоюзного масштаба. В Вешенскую к писателю приехал фотограф Виктор Руйкович. Он несколько дней гостил там и привез в Москву фоторепортаж о жизни литературной знаменитости.

Шолохов в ту пору жил, как помещик,— с прислугой и солидным счетом в банке, куда приходили гонорары. Но в быту был необычайно прост. Неделями мог не бриться, а на улицу выходил в телогрейке. На фотографиях Руйковича писатель вышел таким, каким был на самом деле — без официозного позирования и с обязательной сигаретой Голуаз в руке. В доме у Шолоховых постоянно были застолья. “Вечером — водочка, по утрам — шампанское”,— вспоминал Руйкович.

Репортаж вышел в журнале Советский Союз. Когда его увидели в Кремле, там случилась истерика. Журнал ведь продавался и за рубежом, а главный писатель страны предстал, по мнению руководства, в неприглядном виде. В июле 1958 года за подписью Михаила Суслова, отвечавшего за идеологию в Кремле, вышло постановление с грифом "совершенно секретно". “Опубликованный в журнале Советский Союз фоторепортаж показывает случайные нехарактерные для деятельности Шолохова эпизоды, искажающие его образ как выдающегося мастера художественной литературы”,— писалось в документе.

В тот год Кремль взбудоражило сообщение о том, что Нобелевский комитет обсуждает кандидатуру Пастернака на лауреата литературной премии. В апреле из Москвы в Стокгольм советскому послу Федору Гусеву пришла телеграмма: “Было бы желательным через близких к нам деятелей культуры дать понять шведской общественности, что в Советском Союзе высоко оценили бы присуждение Нобелевской премии Шолохову. Важно также дать понять, что Пастернак как литератор не пользуется признанием у советских писателей и прогрессивных литераторов других стран”.

Однако повлиять на Нобелевский комитет, как и на общественность, Кремлю не удалось, и премия досталась автору Доктора Живаго. Даже несмотря на то, что его имя не сходило со страниц всех советских газет. Правда с эпитетами иуда, шавка, продажная гнида. Пастернаку пришлось отказаться от премии.

С позволения Кремля

Получить Нобелевку Шолохову позволил сам Брежнев, у которого он просил совета, как быть со скандальной наградой.

В начале декабря 1965 года писатель прибыл в Стокгольм с женой и четырьмя детьми — дорогу и проживание Академия наук Швеции оплачивала всем, кого пожелает с собой взять лауреат. Медаль с профилем Альфреда Нобеля и чек на сумму в эквиваленте 52 тыс рублей Шолохову вручил король Густав VI Адольф.

Дети писателя утверждают, что это была единственная премия, которую он потратил на семью. Остальные денежные вознаграждения литератор часто спускал на пиршества или просто давал нуждавшимся знакомым и друзьям. В этот раз писатель организовал для семьи поездки в Японию и по странам Европы. А в Западной Германии прикупил еще и Мерседес, который в Вешенскую ему пригнали своим ходом.

На церемонии вручения не обошлось без советских фокусов. По традиции лауреаты, получая награду, кланяются королю. Но Шолохов не стал. Сослался на то, что он из казаков, а они никогда не склоняли голову перед царями. А на торжественном обеде провозгласил тост за трудолюбивый шведский народ, хотя самыми работящими и считал советских людей.

Для писателей Страны советов любая награда воспринималась как аванс и обязывала к новым свершениям. Почти все литераторы, прошедшие войну, уже написали о ней книги, и только Шолохов молчал. Он, правда, начал писать фронтовую эпопею Они сражались за родину, причем еще в ходе войны. Но дальше дело не пошло: Шолохов плохо знал окопную жизнь, хотя и получил во время войны звание полковника. Правда, любил повторять, что в литературе он — генерал. К тому же болезни притупили его мастерство.

Репортаж вышел в журнале Советский Союз. Когда его увидели в Кремле, там случилась истерика. Журнал ведь продавался и за рубежом, а главный писатель страны предстал, по мнению руководства, в неприглядном виде. В июле 1958 года за подписью Михаила Суслова, отвечавшего за идеологию в Кремле, вышло постановление с грифом "совершенно секретно". “Опубликованный в журнале Советский Союз фоторепортаж показывает случайные нехарактерные для деятельности Шолохова эпизоды, искажающие его образ как выдающегося мастера художественной литературы”,— писалось в документе.

В тот год Кремль взбудоражило сообщение о том, что Нобелевский комитет обсуждает кандидатуру Пастернака на лауреата литературной премии. В апреле из Москвы в Стокгольм советскому послу Федору Гусеву пришла телеграмма: “Было бы желательным через близких к нам деятелей культуры дать понять шведской общественности, что в Советском Союзе высоко оценили бы присуждение Нобелевской премии Шолохову. Важно также дать понять, что Пастернак как литератор не пользуется признанием у советских писателей и прогрессивных литераторов других стран”.

Однако повлиять на Нобелевский комитет, как и на общественность, Кремлю не удалось, и премия досталась автору Доктора Живаго. Даже несмотря на то, что его имя не сходило со страниц всех советских газет. Правда с эпитетами иуда, шавка, продажная гнида. Пастернаку пришлось отказаться от премии.

С позволения Кремля

Получить Нобелевку Шолохову позволил сам Брежнев, у которого он просил совета, как быть со скандальной наградой.

В начале декабря 1965 года писатель прибыл в Стокгольм с женой и четырьмя детьми — дорогу и проживание Академия наук Швеции оплачивала всем, кого пожелает с собой взять лауреат. Медаль с профилем Альфреда Нобеля и чек на сумму в эквиваленте 52 тыс рублей Шолохову вручил король Густав VI Адольф.

Дети писателя утверждают, что это была единственная премия, которую он потратил на семью. Остальные денежные вознаграждения литератор часто спускал на пиршества или просто давал нуждавшимся знакомым и друзьям. В этот раз писатель организовал для семьи поездки в Японию и по странам Европы. А в Западной Германии прикупил еще и Мерседес, который в Вешенскую ему пригнали своим ходом.

На церемонии вручения не обошлось без советских фокусов. По традиции лауреаты, получая награду, кланяются королю. Но Шолохов не стал. Сослался на то, что он из казаков, а они никогда не склоняли голову перед царями. А на торжественном обеде провозгласил тост за трудолюбивый шведский народ, хотя самыми работящими и считал советских людей.

Для писателей Страны советов любая награда воспринималась как аванс и обязывала к новым свершениям. Почти все литераторы, прошедшие войну, уже написали о ней книги, и только Шолохов молчал. Он, правда, начал писать фронтовую эпопею Они сражались за родину, причем еще в ходе войны. Но дальше дело не пошло: Шолохов плохо знал окопную жизнь, хотя и получил во время войны звание полковника. Правда, любил повторять, что в литературе он — генерал. К тому же болезни притупили его мастерство.

Когда в конце 1960-х годов Шолохов закончил роман, его отказались печатать сразу несколько литературных журналов — из-за низкого уровня текста. Автор написал Брежневу, попросил о встрече, чтобы поспособствовать публикации произведения. Но помощники генсека дали четко понять: Шолохова не примут.

Рассказывали, что обиженный нобилеат в Москве зашел в ресторан Центрального дома литераторов, по обыкновению выпил лишнего и стал громко жаловаться: “Меня Сталин принимал в любое время. Хрущев вообще сам приезжал ко мне в Вешенскую. А этот…”— и добавлял неприличное слово в адрес “дорогого” Леонида Ильича.

Пока Шолохов дописывал свой последний роман, Брежнев свернул хрущевскую оттепель. В стране снова стали отбеливать Сталина. Роман Они сражались за родину согласилась напечатать газета Правда, но редакторы убрали из текста абзацы с критикой репрессий. “Я еще такое напишу, что им [писатель-диссидент Александр] Солженицын своим покажется”,— не раз грозился Шолохов. Но превзойти автора Архипелага ГУЛАГ в деле разоблачения сталинизма не смог.

После Шолохова именно Солженицыну суждено было стать следующим русскоязычным лауреатом Нобелевки — произошло это в 1970 году. А спустя 16 лет эту награду получил Иосиф Бродский. Критики считали, что обоих авторов комитет отметил по политическим соображениям: оба были ярыми критиками советской системы, оба отсидели в лагерях (первый — за сочувствие предателям-власовцам, второй — за тунеядство), обоих выдворили из Советского Союза.

Хотя Шолохов положительно отзывался о Солженицыне, в его лице он получил критика. Да какого: уехав за рубеж, тот написал статью о том, что Тихий Дон позаимствован из черновиков писателя Федора Крюкова, сторонника белого движения. Обвинения во многом выглядели неубедительными, но тень на генерала советской литературы бросили. Да так, что она и до сих пор лежит на его образе.

Источники:

1. «ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ «МЕДИА-ДК»