Первые учителя

Учить в семье грамоте Мишу Шолохова стали рано. Александр Михайлович и Анастасия Даниловна мечтали дать сыну все, чего сами не смогли получить в жизни. Однако в официальные учебные заведения царской России людям из народа свободного доступа не было. Например, в Области войска Донского на каждые 100 жителей приходилось 77 неграмотных. "Резкое различие было в распространении грамотности среди имущих классов, с одной стороны, и среди рабочих и крестьян, с другой; среди мужчин и женщин, среди жителей города и деревни. Так, например, среди дворян и чиновников процент грамотности доходил до 74,4, а среди женщин - казачек и крестьянок - едва до 7,7 процента.

До первой мировой войны в Области войска Донского было только одно высшее учебное заведение - Донской политехнический институт в Новочеркасске. В Ростове же не было ни одного высшего учебного заведения.

По переписи 1897 года, на 1000 человек приходился 1 человек с высшим образованием, а среди женщин - 1 человек с высшим образованием на 10000 человек женского населения.

На нужды народного просвещения царское правительство отпускало по 18 копеек на душу населения. В 1911 году 70 процентов детей оставалось вне школы"^*.

^*(Гозулов А. И. Народное хозяйство Дона до и после Октября. Ростов н/Д: Кн. изд-во, 1947, с. 22.)

Александр Михайлович, несмотря на ограниченные средства, хотел дать сыну настоящее образование.

В 1911 году Шолоховы пригласили каргинского учителя Тимофея Тимофеевича Мрыхина учить шестилетнего Мишу грамоте на дому. Счастливым оказался этот выбор. Мрыхин был тонким и наблюдательным человеком, с хитрецой и юмором, с редким обаянием простоты, сердечности, которыми он располагал к себе хуторян до глубины души. Он был интеллигентом в полном смысле слова, мнение его ценили старики, насчет "политики" казаки обращались к Мрыхину, составить письмо служивому - просили учителя. В Картотекой он оставил о себе добрую память. Всю жизнь учительствовал. Награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Миша приглянулся Тимофею Тимофеевичу с первых дней. Вот как он вспоминал о работе в доме Шолоховых:

- У меня осталось яркое впечатление о той поре, когда Михаил Александрович был еще мальчиком. Я с ним занимался месяцев шесть - семь на дому. За это время он одолел первый класс. Мальчик был живой, быстро схватывал, хорошо усваивал. Единственно, что ему трудно давалось, - это письмо, так как слабые детские пальцы с трудом справлялись с написанием цифр и букв. Был он тогда хрупкий, слабенький. Страстно увлекался рыбной ловлей. Помню, как он проходил мимо моей квартиры, худенький, в руках удочка с наживкой. Отец в нем души не чаял, увлечение сына беспокоило его: "Чем отучить Мишу от удочки? Целый день пропадает, не сыщешь его".

У нас с Александром Михайловичем сложились добрые отношения. Человек он был начитанный, интересный собеседник. Я приходил к Шолоховым для занятий с Мишей после школы. Отец обыкновенно усаживал меня, угощал чаем и табаком разных сортов; часто говорили о том, кем быть мальчику в будущем.

Сам Миша стоял упорно на одном: "Буду офицером". Я был настроен против военщины - достаточно наблюдал быт казачьих офицеров в старину: карты, кутежи, дуэли. В меру сил я разубеждал Мишу: расписывал ему жизнь ученого, говорил о великом подвиге людей науки, об их услугах человечеству. Видимо, не пропала моя "проповедь", она дошла до впечатлительного мальчика. Он подумал-подумал и как-то сказал: "Значит, я буду студентом". А теперь выходит, что Михаил Александрович и писатель с мировым именем, и действительный член Академии наук, и полковник Советской Армии в Великую Отечественную войну.

В 1912 году Миша поступил во второй класс начальной школы, министерской, как ее именовали в отличие от церковноприходской.

По рассказам старожилов, можно ясно представить себе маленького Шолохова той поры. В черной сатиновой косоворотке, перехваченной ремешком, коротко остриженный, с большими оттопыренными ушами, с завитушками на большом выпуклом лбу, худой, отчаянно проворный, он выражал жадное любопытство ко всему. Репьем приставал к отцу, если кто из незнакомых появлялся в доме: кто он, откуда, что делает, давно ли его отец знает? А если гость с отцом засидятся допоздна у самовара, начнут спорить, "вспоминать" - Мишу решительно ничем нельзя было выманить на улицу: сядет молча в угол, затаится и только глазенки остро и выжидательно поблескивают.

Но особое наслаждение, трепет, как от счастливой редкой находки, мальчик испытывал рядом со стариками, древними дедами, выползавшими из своих куреней в солнечный весенний день на майдан. В суконных чекменях с начищенными медалями и крестами, с суковатыми палками в жилистых руках, они, степенно отстояв утреннюю службу в переполненной темной церкви, шли домой, разговлялись, пропустив по рюмочке - другой, и собирались посидеть, погреть кости на солнышке. Тут и начинались бесконечные рассказы про "турку", генералов, про казачью славу, про скитания на чужбине, про загубленных односумов. Миша подойдет тихо, сядет в сторонке и смотрит во все глаза на сивобородых, слушает. Кто-нибудь из дедов заметит мальчика, глянет нарочито сурово, поднимет костыль:

- Ну-кося поближе...

Мальчик с опаской в глазах поднимется и... смело станет перед дедом. Бороды повернутся к нему, глаза смотрят ласково.

- Кто таков? - по-генеральски спросит старик.

- Шолохов!

- Ляксандры Михалыча, стало быть... Ну-ну, посиди, послухай...

Школьным учителем Миши был сын каргинского фельдшера, Михаил Григорьевич Копылов, отчисленный в свое время из учительской семинарии за политическую неблагонадежность. Копылов впоследствии запутался в своих убеждениях, примкнул к вешенским повстанцам, потом служил у белых и был убит в бою.

В "Тихом Доне" он действует под своим именем, и даже характер соответствует. Вспомним начальника штаба повстанческой дивизии, которой командовал Григорий Мелехов, сотника Копылова.

"Когда-то учительствовал он в церковноприходской школе, по воскресеньям ходил к станичным купцам в гости, перекидывался с купчихами в стуколку и с купцами по маленькой в преферанс, мастерски играл на гитаре и был веселым, общительным молодым человеком; потом женился на молоденькой учительнице и так бы и жил в станице и наверняка дослужился бы до пенсии, но в войну его призвали на военную службу. По окончании юнкерского училища он был направлен на Западный фронт, в один из казачьих полков. Война не изменила характера и внешности Копылова. Было что-то безобидное, глубоко штатское в его полной низкорослой фигуре, в добродушном лице, в манере носить шапку, в форме обращения с младшими по чину. В голосе его отсутствовал командный металл, в разговоре не было присущей военным сухой лаконичности выражений, офицерская форма сидела на нем мешковато, строевой подтянутости и выправки он так и не приобрел за три года, проведенных на фронте; все в нем изобличало случайного на войне человека..."

В это время Миша Шолохов много читает. У Александра Михайловича в библиотеке были почти все книги Толстого, отец хорошо знал и любил его, и передал эту любовь сыну. От него Миша Шолохов впервые и услышал о Льве Толстом, о смерти писателя в ноябрьские дни 1910 года. Хуторская интеллигенция на разные лады говорила о "великом безбожнике" и "великом писателе земли Русской". Отец рассказывал Мише о яснополянском мудреце с теми легендами и выдумками, которые ходили в то время о его жизни. Показывал книги с портретами старика - с мохнатыми бровями лешего, с мудрыми, пронзительными глазами. Крепко врезался в память мальчику этот образ.

В числе первых прочитанных юным Шолоховым книг были произведения Толстого. Однако библиотека отца скоро оказалась недостаточной для Михаила. Настоящее книжное богатство имел каргинский священник отец Виссарион, человек начитанный и понимающий в книге толк. Миша Шолохов получил доступ к его библиотеке, один из немногих во всем хуторе. У отца Виссариона имелись сочинения Канта, Спинозы, даже книги Карла Маркса.

В одной из моих встреч с Михаилом Александровичем в 1981 году он вспоминал:

- Никто больше его (Виссариона. - В. В.) не читал в Каргине. По тем временам образованный был человек...

- А вам приходилось пользоваться его книгами?

- Приходилось. И не раз.

Определяются и литературные пристрастия мальчика. По признанию Шолохова, он в Каргине несколько раз перечитал "Вечера на хуторе близ Диканьки" Гоголя. Несомненно, яркий народный язык Гоголя, прелесть его юмора, поэтические картины малороссийского хутора, чудные описания рождественской ночи глубоко врезались в память мальчика. Тогда же он прочитал и "Тараса Бульбу".

Миша с родителями Александром Михайловичем и Анастасией Даниловной

Александр Михайлович, видя пристрастие Миши к учебе, к книгам, задумался о более серьезном образовании сына. В 1914 году он везет его в Москву, определяет в подготовительный класс мужской гимназии имени Григория Шелапутина. В этой гимназии Миша учился один год. Содержать мальчика в Москве для родителей оказалось не под силу, не хватало средств.